ИСТОРИЯ |17 АПРЕЛЯ 2024 Г.
Заболевание названо в честь вымышленного рассказчика, который, в свою очередь, был основан на реальном немецком дворянине, известном своим рассказом небылиц.
Карл Фридрих Иероним, настоящий барон Мюнхгаузен, был отставным немецким офицером, сражавшимся в составе русского полка в двух кампаниях против Османской империи.
В 1951 году лондонский врач Ричард Ашер написал журнальную статью о «распространенном синдроме, который наблюдалось у большинства врачей, но о котором мало что было написано». Он описал группу, казалось бы, больных пациентов с драматической, но правдоподобной историей болезни, которые бесчисленное количество раз посещали врачей и больницы, ссорились с медицинскими работниками и увольнялись вопреки советам.
Короче говоря, эти люди страдали от того, что сегодня известно как синдром Мюнхгаузена, психологического состояния, при котором пациент делает вид, что он или кто-то другой, часто ребенок, серьезно болен. Если бы основатель заболевания использовал медицинские эпонимы, как это сделали Алоис Альцгеймер или Беррилл Бернард Крон, его можно было бы назвать «болезнью Ашера». Но это не так, потому что Ашер не хотел связывать свое доброе имя с псевдоболезнью, определяемой ложью людей, которых он считал «истериками, шизофрениками, мазохистами или какими-то психопатами».
Вместо этого Ашер обратился к литературе, найдя вдохновение в «Рассказе барона Мюнхгаузена о его чудесных путешествиях и кампаниях в России» , ныне малоизвестном романе немецкого писателя Рудольфа Эриха Распе 1785 года. В духе «Путешествий Гулливера» книга Распе, первоначально опубликованная в виде серии анонимных статей, а затем переосмысленная в бесчисленных версиях, изданиях и переводах, представляет собой фантастические истории от первого лица о бароне Мюнхгаузене, дворянине и отставном солдате, чьи очевидные небылицы порадовать гостей ужина. Среди своих многочисленных приключений Мюнхгаузен перелетает Темзу на пушечном ядре, сражается с 40-футовым крокодилом и отправляется на Луну.
Иллюстрация приключений Мюнхгаузена 1890 года.
Иллюстрация 1872 года, изображающая Мюнхгаузена верхом на пушечном ядре.
Сопровождали рассказы, естественно, оригинальные иллюстрации. На одном из таких рисунков, опубликованном в издании романа 1786 года, Мюнхгаузен свисает с веревки, привязанной к полумесяцу. Это фаворит Сары Тиндал Карим, литературоведа из Калифорнийского университета в Лос-Анджелесе, которая выбрала эту сцену в качестве обложки своей книги 2014 года « Художественная литература восемнадцатого века и новое изобретение чуда» .
«18-й век был уникальным моментом во времени, когда еще не было четких законов об авторском праве и клевете, и не было жесткого различия между фактическими и художественными произведениями», — говорит Карим. Это во многом относится и к роману Распе, поскольку его Мюнхгаузен был основан на еще живом человеке с практически тем же именем.
Карл Фридрих Иероним, фрейгерр (или барон) фон Мюнхгаузен, был отставным немецким офицером, сражавшимся в составе русского полка в двух кампаниях против Османской империи. К 1760 году он вел праздную жизнь в немецкой деревне, регулярно принимая дворян и аристократов в своем доме в Ганновере. Мюнхгаузен заслужил широкую репутацию добросердечного, щедрого, живого и драматичного рассказчика, хотя и не лжеца.
Портрет около 1740 года, предположительно изображающий Карла Фридриха Иеронима, фрейгера фон Мюнхгаузена.
И настоящие, и мнимые бароны начинали как уважаемые личности. «В книге Распе есть рамочное повествование, в котором Мюнхгаузен, который думает, что его гости несут чепуху, рассказывает эти еще более бессмысленные сказки, чтобы высмеять их и их легковерие», — говорит Карим, который, по оценкам, роман Распе был переиздан 100 раз. следующие два столетия. Каждое редактирование и перевод вносили изменения в текст. «Однако в более поздних выпусках произошел сдвиг: он не участвует в шутке — шутка принадлежит ему», — объясняет Карим. «Он становится шутом, лжецом и объектом насмешек».
Изменения в вымышленном персонаже, несомненно, были, по крайней мере частично, вызваны реакцией реального Мюнхгаузена. «Он бы хорошо поступил, если бы пошутил, — говорит Карим, — но он усугубил ситуацию, отреагировав слишком остро». Мюнхгаузен не отнесся к этому с чувством юмора. Он ненавидел свое изображение и неоднократно угрожал подать в суд. Помимо неясного статуса законов о клевете того времени, на пути иска барона стояла непреодолимая проблема: в то время автор все более популярной книги все еще оставался анонимным. Мюнхгаузен пытался подать в суд на Готфрида Августа Бюргера, который перевел англоязычный роман на немецкий язык и был ошибочно идентифицирован как его автор, но ему это не удалось.
Чтобы быть справедливым по отношению к разъяренному Мюнхгаузену, он знал, что кто-то в его прошлом или настоящем — вероятно, тот, кого он пригласил в свой дом — издевался над ним и разбогател за его счет. Словно защищаясь от иска о клевете, автор сознательно, хотя и незначительно, подправил написание имени главного героя. «В эту совершенно невероятную фантастику, — говорит Карим, — Распе вставляет реальную, узнаваемую историческую фигуру».
Причина, по которой Распе основал своего главного героя на Мюнхгаузене, веками ускользала от историков. «Мы даже не знаем, встречались ли эти люди хоть раз», — говорит Режис Олри, анатом из Квебекского университета в Труа-Ривьер и автор журнальной статьи 2002 года об истории синдрома Мюнхгаузена. Наиболее вероятное место, где их пути могли пересечься, — это немецкий Гёттингенский университет, где Распе работал клерком в библиотеке, чтобы погасить свои растущие долги в начале 1760-х годов, примерно в то же время, когда Мюнхгаузен, чей дядя играл роль в школьном Фонд — устраивал роскошные званые обеды в своем соседнем поместье.
Иллюстрация барона Мюнхгаузена, сражающегося с крокодилом.
Как и Карим, Олри вообще не считает так называемого Барона лжи лжецом. «Мюнхгаузен был рассказчиком», — говорит он, и если эти истории не были полностью правдой, то по одной из двух причин: «Либо он сознательно выдумывал эти истории, чтобы развлечь свою аудиторию (и это сработало), либо эти истории были бессвязными он не осознавал, что изобретает». Поскольку Мюнхгаузен вышел на пенсию в 1760 году в возрасте 39 или 40 лет, маловероятно, что он страдал от маний, выходящих за рамки мании величия.
Распе для Мюнхгаузена был анонимным мучителем, но кем был Мюнхгаузен для Распе? К 1785 году прошло более 20 лет с тех пор, как гораздо младший Распе (потенциально) пересекся с бароном, который, должно быть, произвел немалое впечатление. Но в остальном мнение Распе о Мюнхгаузене остается загадкой. Завидовал ли он богатству и статусу барона, учитывая его скромный ранг? Боготворил ли он талант Мюнхгаузена рассказывать истории и считал книгу комплиментом? Возмущался ли он или завидовал дворянину за его вопиющую ложь, или восхищался способностью барона избежать наказания?
Ключ к разгадке обаяния Мюнхгаузена можно найти в биографии Распе. Он родился в Ганновере в 1737 году, изучал право в Геттингенском университете, но так и не стал юристом. Вместо этого резюме мастера на все руки Распе включало работу писателем, исследователем, переводчиком, журналистом, библиотекарем, геологом и хранителем монет — должность, где доступ к богатству оказался для него слишком заманчивым. Обвиненный в краже из коллекции монет и драгоценных камней музея, Распе бежал в Англию в 1775 году, чтобы избежать ареста.
Картина Густава Доре с изображением барона Мюнхгаузена.
Иллюстрация барона, путешествующего под водой, 1896 года.
Все более сомнительный Распе (вооруженный полезными знаниями о том, как обойти закон) обратился к схемам зарабатывания денег и мелким преступлениям. Одна из афер заключалась в том, что он притворился, что обнаружил золото в поместье шотландского дворянина, убедил его инвестировать в горнодобывающую деятельность, а затем исчез с деньгами. Мошенничество с не столь умными высшими классами, похоже, было особой сильной стороной Распе.
Тем временем он писал. «Находясь в этом скромном состоянии и в отчаянии, он вспомнил истории, которые слышал за гостеприимным столом барона Мюнхгаузена, и, думая, что сможет применить их во внимание, опубликовал… свои воспоминания о них», — отмечал писатель Сэмюэл Остин Аллибоун. В 1908 году. Отчет был «без сомнения, преувеличен и карикатурен, но в целом имел достаточное сходство с историями, которые барон придумал для развлечения своих компаньонов по бутылке, чтобы можно было узнать их происхождение».
Свободно владея немецким, английским, французским и латынью, Распе также писал все: от стихов до научных статей и каталогов. Однако, если он искал славы и богатства посредством своих произведений, « Повествование барона Мюнхгаузена» не принесло ни того, ни другого. По иронии судьбы, его имя не фигурировало в его самых известных и успешных работах при жизни. В конце концов, заявить права на произведение означало бы предстать перед настоящим Мюнхгаузеном в суде.
В конечном итоге Мюнхгаузен пережил Распе на три года. Первый умер в 1797 году, все еще не зная о личности своего противника, а второй умер в 1794 году. Лишь в 1824 году, более чем через четверть века после смерти обоих мужчин, была опубликована биография Бюргера, переводчика Распе, против которого когда-то подали в суд, раскрыл настоящего автора печально известной книги.
В течение следующих 200 лет слово « Мюнхгаузен » прочно вошло в коллективную психику. Согласно Оксфордскому словарю английского языка, к 1850-м годам оно чаще всего использовалось как глагол, сленговый для обозначения «экстравагантно лживых псевдоавтобиографических историй» . В 1950-х годах этот термин был настолько повсеместным, что Ашер посчитал его идеальным прозвищем для своего недавно описанного синдрома. «Подобно знаменитому барону фон Мюнхгаузену, пострадавшие всегда много путешествовали, и их истории, как и истории, приписываемые ему, одновременно драматичны и лживы», — написал врач.
На сегодняшний день это состояние называют синдромом больничной зависимости, синдромом толстой карты и синдромом больничного бункера. Его официальное название в DSM, руководстве по психическому здоровью Американской психиатрической ассоциации, — «фиктивное расстройство, навязанное самому себе» или «фиктивное расстройство, навязанное другому». Однако в разговорной речи закрепилось некогда доброе имя барона.
За пределами весьма специфических литературных уголков имя Распе так же мало известно, как известно имя Мюнхгаузена. Но если бы история развивалась по-другому, эти две страны вполне могли бы поменяться местами. «Распе был ярким, ярким персонажем, который также занимался обманом», — говорит Карим. Ложь одного любима, другая незаконна, но это различие и траектория их наследия почти произвольны. Итак, в следующий раз, когда вы будете приукрашивать историю на званом обеде, подумайте вот о чем: триста лет спустя люди, возможно, все еще будут говорить о вас, к лучшему или к худшему.
51к
