В декабре 2017 г. ко мне обратилась мать несовершеннолетнего Л., осужденного Геленджикским городским судом Краснодарского края по п. «б» ч.4 ст.132 УК РФ вместе с еще двумя несовершеннолетними к 6 годам лишения свободы с отбыванием наказания в воспитательной колонии, с ограничением свободы на 1 год. На момент совершения инкриминируемого деяния ему было 15 лет, а на момент вынесения приговора – 16.
Мать, назовем ее Екатериной, находилась в отчаянии, потому что была убеждена, что сын не совершал преступления. А суд постановил приговор при отсутствии достаточных доказательств его вины.
Тем не менее мне пришлось отказаться, т.к., по ее словам, адвокат, защищавший сына в суде первой инстанции, уже внес апелляционную жалобу. И я не видел необходимости вступать в дело. Тем более что я сразу обозначил свою позицию - ничего не гарантирую заранее и ничего не «решаю». А ей якобы пообещали все «решить» в суде апелляционной инстанции.
На этом мы и расстались.
Месяца через три она мне вновь позвонила.
Как я и предполагал, результат в апелляции был нулевой. Приговор был оставлен без изменения (несмотря на явное грубое нарушение ч.5 ст.88 УК РФ – но об этом ниже). Обещания предыдущего адвоката по «решению» вопроса не претворились в жизнь.
Екатерина вновь попросила меня заняться делом ее сына. Я сразу пояснил, что надежды на изменение, а уж тем более на отмену приговора по той категории дел, по которой осужден ее сын, в кассационной инстанции ничтожно малы.
Но решил попробовать помочь ей.
Далее было ознакомление с материалами уголовного дела в суде.
Согласно приговору суда, сын Екатерина совершил насильственные действия сексуального характера, т.е. иные действия сексуального характера с использованием беспомощного состояния потерпевшей, группой лиц, в отношении лица, не достигшего четырнадцатилетнего возраста.
Ни один из осужденных вину не признал.
В основу обвинительного приговора судом положены показания потерпевшей малолетней Г., 8 лет от роду. При этом потерпевшая Г. непосредственно в ходе судебного следствия допрошена не была. А в суде были лишь оглашены ее противоречивые показания, полученные дважды на предварительном следствии. Это было сделано, согласно протоколу судебного заседания, вопреки требованиям ч.6 ст.281 и ч.5 ст.191 УПК РФ, а также п.12 Постановления Пленума Верховного суда РФ №51 от 19 декабря 2017 г. "О практике применения законодательства при рассмотрении уголовных дел в суде первой инстанции (общий порядок судопроизводства)" – суд не рассмотрел надлежащим образом ходатайство обвинителя об оглашении показаний потерпевшей без ее допроса и возражения на это стороны защиты, не удалил потерпевшую из зала во время оглашения ее показаний, суду не было представлено заключение эксперта, специалиста или психолога о невозможности ее допроса в суде.
Вторым моментом, на который я обратил внимание, был протокол осмотра места происшествия. И он был явно «сфальсифицирован» следствием.
При ознакомлении с материалами уголовного дела в порядке ст.ст.215-217 УПК РФ защитники всех трех осужденных сфотографировали материалы дела – в них был один протокол осмотра. При рассмотрении дела в суде государственный обвинитель огласил совершенно другой. В нем место происшествия находилось в 100 метрах от того, которое было указано в первом.
Суду стороной защиты были заявлены ходатайства об исключении протокола осмотра места происшествия из перечня доказательств обвинения как недопустимого. Суд отказал в удовлетворении указанного ходатайства, сославшись на то, что природа протокола осмотра места происшествия в материалах дела подтверждена допрошенным в судебном заседании следователем, проводившим осмотр.
Как пояснил в суде следователь Г., якобы представители стороны защиты, которые знакомились с материалами уголовного дела в разное время в присутствии следователя в его служебном кабинете ограниченной площадью, изготовили копии протокола из учебного дела студента-практиканта, находившегося на столе следователя (последний этого якобы не видел). Со слов следователя протокол из учебного дела заполнял студент, внося в него вымышленные сведения по своему усмотрению.
При очевидной фальсификации протокола осмотра суд учел изложенную версию следователя. При этом не учел того, что представленный стороной защиты протокол осмотра заполнен от руки и подписан тем же следователем, который составил протокол, имеющийся в деле, а не студентом. Сведения о понятых и их подписи идентичны в двух протоколах, как и время начала и окончания осмотров. Суд поверил голословным утверждениям следователя, не вызвав и не допросив студента-практиканта, на которого сослался следователь, не истребовав «учебное дело».
Следует уточнить, что следователь Г. не раз был уличен, в т.ч. при рассмотрении дел в суде, в фальсификации доказательств. Но, к сожалению, ситуация в судебной системе такова, что на это никто особого внимания не обращает. Конечно в кулуарах возмущаются. И выносят обвинительные приговоры. Тем не менее, в настоящее время следователь Г. уволен из органов СК РФ. Правда, без каких-либо последствий для него и его руководства.
Ну и третье. Суд незаконно вопреки ч.2 ст.53, ч.5 ст.88 УК РФ, п.25 постановления Пленума Верховного Суда РФ от 01.02.2011 №1 "О судебной практике применения законодательства, регламентирующего особенности уголовной ответственности и наказания несовершеннолетних" назначил несовершеннолетнему Л. дополнительное наказание в виде ограничения свободы сроком на 1 год.
Апелляционная инстанция с незаконным приговором согласилась, как всегда, не обратив внимание на доводы защиты.
С учетом этого мною была подготовлена кассационная жалоба, в которой я просил суд вернуть уголовное дело прокурору в связи с существенными нарушениями УПК РФ.
Жалоба была признана обоснованной и уголовное дело передано в Президиум Краснодарского краевого суда.
В назначенный день я прибыл в суд. В очереди рассмотрения я был примерно 5-6. Время рассмотрения Президиумом дел перед моим вызовом составляло по 8-10 минут. Конвейер работал.
Пришло и мое время. Из защитников присутствовал только я один. Другим осужденным был представлен один дежурный адвокат, «прирабатывающий» в краевом суде, дела, естественно, не знавший.
Докладчик, как водится, доложил обстоятельства дела. Я поддержал доводы жалобы, подробно рассказав о нарушениях закона, допущенных при расследовании и рассмотрении дела в суде, назначении наказания.
Как оказалось, прокуратура тоже разродилась кассационным представлением в части необоснованности назначения дополнительного наказания (спрашивается, а где была та же прокуратура, когда дело слушалось в апелляции, ведь тогда она согласилась с приговором без каких-либо оговорок).
Сильно удивил заместитель прокурора края, которая на «голубом» глазу заявила, что поддельный протокол осмотра места происшествия никого не интересует, т.к. место преступления установлено из показаний потерпевшей. И несоблюдение прав осужденных не имеет никакого значения для дела.
После меня попросили удалиться на время совещания Президиума.
Совещание длилось довольно долго – минут 25-30. Ожидавший своей очереди коллега спросил меня, что я такого наговорил, что Президиум совещается так необычайно долго.
Наконец меня вызвали в зал. Председательствующий сообщил, что жалобу Президиум удовлетворяет частично. Дополнительное наказание исключается. А наказание всем троим осужденным снижается ниже низшего предела: так как мой подзащитный самый старший – ему до 4 лет, а двум другим – до 3 лет. И это при непризнании вины.
Екатерина, услышав результат по телефону, очень обрадовалась. Она сама не очень верила в пересмотр приговора в кассационном суде.
P.S. Судя по всему, Президиум принял компромиссное решение – и приговор не отменил при наличии существенных нарушений УПК РФ, и как бы доводы защиты услышал.
http://project2524662.tilda.ws/
