Воспоминания моего героического деда – старшины Василия Александровича Кузнецова

Мой дед, Василий Александрович Кузнецов. Фото из личного архива

Недавно отгремел наш великий праздник – День Победы. Вспоминаем наших дорогих предков, дедов и бабушек, родителей, братьев – всех тех, кто подарил нам в тот далекий 1945 год Победу. Я помню, горжусь и в этот день вспоминаю своих родных – героических дедов, бабушку блокадницу, всех близких, кто воевал и отстоял нашу Родину.

Мои бабушка Любовь Михайловна с дедом Василием Александровичем

Я, как сейчас, помню актерский, хорошо поставленный, звучный голос моего деда, который рассказывал мне, когда я очень просила его о том, какие были с ним случаи на войне. Прошло много лет, но я хорошо помню, через что им пришлось пройти ради нашей Победы. У него были конспекты лекций, которые он читал в нынешнем Санкт-Петербургском гуманитарном университете профсоюзов студентам уже после войны, и я была в восторге, когда нашла их и снова и снова слушала рассказы деда, когда читала на скорую руку сделанные им наброски. Я перепечатала их и думаю, надо оставить так, как он написал, именно в его изложении.

Предлагаю их вам дорогие читатели и современники. Никакие трудности не смогли сломить ленинградцев. Город выстоял. Ни один фашист, кроме пленных, не топтал улиц нашего города. Ну, а что делает ваш покорный слуга, участник войны старшина Кузнецов?

Волею судеб в последние месяцы бело-финской войны, уже по окончании боевых действий, меня, старшину, имеющего театральное образование, бывшего артиста, участника и организатора Красноармейской самодеятельности и концертных выступлений (может быть, именно поэтому), отозвали из боевых порядков и назначили начальником клуба в своей артиллерийской части. В виде поощрения меня повысили в чине и мобилизовали в звании старшины-писаря, и вот именно поэтому 22 июня 1941 года в два часа ночи был поднят с постели вместе с теми, кто был в первую очередь мобилизован в Ленинграде (военнообязанные, имеющие звания писарей...).

В 8 часов утра в Ленинграде начали работать призывные пункты. Была объявлена мобилизация (т.е. призыв) в Армию. Первые 4 месяца войны нес военную службу в райвоенкомате на призывном пункте. С 10 до 12 часов – регистрация, оформления, назначения, ночью, если спать то тут же, не раздеваясь, под столом. Если в наряде: ночные дежурства, дежурства на крыше, охрана объекта, тревоги, налеты, бомбёжки, тушение зажигалок, начинающихся пожаров.

По завершении призыва – при первой возможности, в ноябре, по своему выбору, взял направление на фронт, на Невский плацдарм. Переправили на «пятачок» 8 ноября 1941 года. 9 ноября уже первый раз ранен. После госпиталя второй раз пошагал строем до Невской Дубровки. Через неделю снова был ранен, снова Госпиталь и опять, в 3 раз шагаю на «пяточек». Невский плацдарм или «пятачок» расположен на левом берегу Невы, чуть ближе города Кировска. Еще ближе к «пятачку» огромное (по тому времени) высокое железобетонное здание 8-ой ГЭС. На крыше ГЭС – наблюдательные пункты. Сверху просматривается каждый клочок земли вокруг, каждый квадрат площади пристрелен. Одиночек бьют снайперы, ночью освещают и снова бьют.

Неудивительно, что наши воинские части несли здесь большие, я бы сказал очень большие потери и трудно было иметь или добиваться здесь больших успехов. Чтобы удержать «пятачок», а удержать его в первые месяцы войны было необходимо, отдали свои жизни 150 000 ленинградцев. В одной из брошюр о мужестве и стойкости защитников г. Ленинграда, автор Лукьянов Ю.А. пишет так: «О невском пятачке можно писать романы, слагать песни и все равно, подвиг людей, здесь его совершивших полностью не описать и не представить».

В третий раз после двух ранений я пришел на «пятачок» уже бывалым солдатом. Состоял в роте автоматчиков. Наша рота 98-ого стрелкового полка 10-й Краснознаменной дивизии стояла на левом фланге, на самом краю, в непосредственной близости от немецких окопов и 8-й ГЭС... Наша задача роты - боевое охранение. Немцы рядом, ручные гранаты не долетают только потому, что из окопа ни разбежаться, ни размахнуться, а расстояние - всего 30 метров. Рота по уставу 90–100 человек. В нашей роте, когда я пришел оставалось 18 человек. Затем - все меньше и меньше. Присылали пополнение, но тоже - все меньше и меньше.

К новому 1942 году нас оставалось только 9 человек, но мы должны были держать оборону прежнего, полного участка роты – круглосуточно и много суток подряд – и мы держали. Как держали? Были установлены приспособление и 4 поста по 2 человека на пост. Восемь человек и командир роты девятый. Девять человек – все что осталось от роты. Стояли по 4 часа – 4 часа на посту, 4 часа «отдых», но «отдых» это не то слово...

Стояла зима, морозы. Обогревались в землянках. Надо было запасать дрова, топить, носить донесения, дежурить на к.п. роты, ходить с термосом за обедом, ужином, за патронами, чистить, смазывать автоматы, обеспечивать себя боекомплектом, т. е. набивать магазины автоматов патронами, пополнять наличие гранат, и все во время, так называемого «отдыха», а когда же спать? Время на сон оставалось час-полтора, только ночью иногда удавалось отдохнуть чуть побольше.

В ночь под Старый новый год, 13 января, прибегает с поста мой сменщик и кричит... «Кузнецов! Немцы, я на КП предупредить!» Мой сменщик ушел и больше я его не видел. Немцы? А на посту никого нет?! – я хватаю автомат, магазин и бегом на пост, а это в сторону 8-й ГЭС. Подбегаю к траншее, ведущей вправо, вверх по склону берега, в окоп нашего боевого охранения идущего параллельно берегу Невы, на свою огневую точку и вдруг впереди вижу большую группу людей, но еще темно, не разглядеть... Но что случилось? Идут 30–40 человек, но кто? Немцы или свои? Стой!, говорю себе, Не торопись! Не стреляй! Подпусти ближе! Ведь немцы правее, вверху, но и эти идут со стороны ГЭС! Это же немцы! Значит первый пост уже захвачен. Это психологическая атака. Это АТАКА.

Ну... держись! Я стою в траншее, за мешками с песком меня не видно, жду... Подходят человек 40–50... Батюшки – рота! Слов не разберу (был после контузии). Слышу плохо, и когда уже оставалось до них не более 20-30 шагов различаю, узнаю немецкую лающую речь: Немцы! Ага! ОГОНЬ! Даю 1-ю, 2-ю, 3-ю очередь, поливаю низко, еще ниже, немцы залегли в снег... выпустил весь диск, выдернул, вставил 2 ой и опять поливаю свинцом всех тех, кто впереди и вдруг – ВЗРЫВ! Перед самым носом ОГОНЬ, ВИХРЬ, слепит глаза, опалил брови, пахнуло горячим, на меня сыпется песок, валится мешок... я поднимаюсь, хочу перезарядить автомат, стрелять и не могу – ЗАЕЛО!

Автомат (затвор) забило песком. Что делать? В небе взвилась осветительная ракета! Ага! Немцы запросили помощь, свет. Ага! А меня вдруг кто-то, «по-дружески» шлепнул по плечу «Что за черт?» Спасибо немцам – посветили и я у ног вижу то, что меня толкнуло, лежит шевелится, какие-то искорки сыпятся... Секунда! И, еще не понимая, что наклоняюсь над своей смертью... хватаю это «что-то» и бросаю обратно на немцев – взрыв! Ага! Граната?! Падает вторая, вернее уже третья... Третья граната по моему адресу… Ну теперь совсем просто – опять хватаю и опять выбрасываю на головы немцев... Ну хорошо, а дальше что? Забросают, надо бежать вверх к себе на свой пост! Хватаю пустой диск, автомат и бегу вверх по траншее на свою линию обороны, в свое гнездо и уже теперь я сверху, из своей огневой точки начинаю забрасывать гранатами немцев находящихся внизу. Два-пять сзади. 1-я, 3-я, 5-я, 8-я – стоп! Все! Больше у меня ничего нет, а уже начинает светать... что делать дальше? Впереди и сзади немцы...

Куда деваться без оружия? И я, здесь же, укрываюсь в саперный подкоп. Что это? Объясняю: Командование полка готовило внезапный удар по расположению немцев... Саперы готовили подкоп к немецким позициям. Вначале - это был довольно широкий проход, укрепленный по бокам жердями и стойками – вот в этот проход я и влез... влез подальше, лег, прижался к краю и жду. Ну не пойдут же они меня искать, им, наверно, не до меня. Однако, они пошли. Пошли искать, ищут, они должны были рассчитаться со мной. Слышу-кто-то спрыгнул в мою траншею, загремел сапогами, уже изрядно рассвело и я ясно вижу немецкие теплые краги, которые подошли к подкопу... Тот, что в крагах наклоняется и что-то бросает ко мне... Что? Ясно что – гранату, 4-ю по счету гранату. Взрыв! Затем тишина и все СМОЛКЛО...

Полковая служба «ВНОС», расположенная на правом берегу Невы доложила в полк, что сегодня, 13 января 1942 года, на рассвете в расположении роты автоматчиков был бой. После боя в сторону 8 ой ГЭС, по берегу прошли 17 групп немцев по 2-3 человека, неся убитых. С учетом оставленного на поле боя убитого мною немецкого офицера –командира роты, на мой лицевой счет было занесено 18 человек, уничтоженных фашистов. Хочется добавить, что сменившись с поста, после боя, я и командир роты подобрали, сложили в кучку и подсчитали-23 немецких каски. Ведь известно, что ни один солдат на поле боя, даже раненый, не сбросит с себя каску. Бросает уже только тот, кто не может, не имеет сил ни поднять её, ни одеть. Ну 18 так 18, хорошо, что хоть это официально подтверждено и засвидетельствовано.

Фото из личного архива-памятки истребителя и этой записи

Вскоре после атаки я почувствовал, что ранен – стала болеть и пухнуть нога. Уйти в санчасть я не мог. Не имел права. Мы двоих не досчитались – нас осталось всего 7 человек и 7 суток, из последних сил, – продолжали нести оборону. Был приказ: «Патронов не жалеть, больше и чаще передвигаться! Больше стрелять! Создать видимость усиления боевого охранения».

Семь суток - раненый, с раздувшейся ногой, круглые сутки, 4 и 4 на посту. 20 января прислали двух человек вместо меня и приказ: «Кузнецову срочно прибыть в штаб полка – ехать на слет истребителей Ленфронта». Ночью я пришел, вернее приволок свой автомат и раздувшуюся ногу, но вместо слета попал в Медсанбат, затем в Госпиталь. Врачи определили – гангрена и немало потрудились, чтобы спасти ногу. Спустя две недели 98-ой стрелковый полк с «пятачка» сняли на пополнение.

В полку осталось 37 человек! Продолжение рассказа моего деда обязательно опубликую.

Газета «Ленинградская Правда» напечатала о подвиге деда заметку.

Вот она эта заметка –фото из личного архива, хорошо, что осталось хоть это, уже потомки не скажут, что выдумываю.

Есть и некоторые другие заметки с фронта о моем героическом предке:

А я до сих пор не могу добиться звания Героя Советского Союза моего деда и получения ордена, к которому он был представлен. Но эта другая история, которую я обязательно когда-то расскажу. А он считал, что главная награда это Победа над врагом и жизнь. Я конечно согласна.

Подписывайтесь на мой Дзен, там интересно!