Когда в сентябре 1942-го немцы вошли в Сталинград, коренному уроженцу этого города Владимиру Паненко было всего 17 лет. 23 августа 1942 г. – день варварского налёта Люфтваффе на Сталинград – ветеран называет самым страшным днём в своей жизни.
Он в это время находился в предместье: вместе с другими людьми, под руководством военных, копал оборонительные рубежи между территорией современного аэропорта (в посёлке Гумрак) и Сталинградом. Немецких самолётов было огромное количество, и они просто превратили город в руины. Горело всё, что могло и не могло гореть. А количество погибших мирных жителей просто невозможно было учесть. Оно было колоссальным. Было отчаяние: почему немцы творят такой ужас, и им ничем нельзя ответить?
Его семья жила в частном секторе на Дар-горе, который бомбёжка не коснулась. Родителей не было, жили с бабушкой. Когда пришли немцы – они репрессировали родственников Владимира.
Красноармеец-доброволец с 17 лет
Ему это рассказали соседи уже потом, гораздо позже. А в то время он прямо там, на строительстве оборонительных рубежей, прибился к одной из советских воинских частей и помогал ей, чем мог. Был «на побегушках»: передать сообщение в качестве связного, принести-унести что-то, помочь раненым уйти в тыл, помочь в уходе за ними санитарам.
Лишь 3 января 1943 г. (как уже почти 18-летнего) его официально зачислили в эту часть – в 222-ю отдельную роту связи. Тогда ему уже выдали катушку с кабелем, и с этой катушкой он бегал туда, куда скажут, чтобы протянуть телефонную связь до нужного подразделения или пункта. А также выдали военную форму и автомат.
К тому моменту в Сталинграде не было ни одного военкомата, который мог бы Владимира официально призвать на военную службу. Поэтому он был формально призван на службу Быковским военкоматом (120 км от Сталинграда). Туда в 1943-м направили из части бумагу, и эта формальность была соблюдена.
Спустя некоторое время после окончания Сталинградской битвы политрук рекомендовал Владимира к поступлению в военное училище. Его направили в Республику немцев Поволжья, в г. Бальцер, который к тому времени переименовали в Красноармейск. Там располагалось Энгельсское пулеметное училище. В нём парень проучился почти год, на командира пулемётного взвода (4 станковых пулемета «Максим»).
По окончании училища, в 44-м, получил звание «младший лейтенант», большие познания и навыки обращения с пулемётами «Максим» (Дегтярёва тоже изучали, но гораздо меньше). Боевые стрельбы были очень и очень часто. Преподавали офицеры, выведенные с фронта и имевшие богатый опыт, поэтому учили качественно.
Кроме того, курсантов постоянно и нещадно гоняли бегом, ползком, заставляли бежать и прыгать через рвы, траншеи и заборы. Это нудное и утомительное дело ребята очень не любили, но деваться было некуда.
Пулемётный взвод как «пожарная команда»: сегодня – здесь, завтра – там
После отправки на фронт Паненко попал в 259-й стрелковый полк 179-й Витебской дивизии 43-й армии 2-го Прибалтийского фронта. Освобождал Ригу. Потом его взвод передали 4-й ударной Армии, и они пошли освобождать Мемель.
Пулемётный взвод постоянно передавали на усиление различным наступающим пехотным подразделениям:
«Сегодня ты в одной части, а завтра тебя перебрасывают совершенно в другую сторону, на другой участок фронта».
Вместе с пехотными командирами, сообща, доваривались, где разместить пулемёты. А потом, в бою – работали по противнику и уже импровизировали, перемещая огневые точки, согласно меняющейся обстановке.
Паненко прошел с боями через всю Латвию и Литву (и в Эстонии тоже частично пришлось повоевать), и дошёл до Кёнигсберга. А потом вернулся обратно в Прибалтику, где боевые действия с немцами ещё продолжались до августа 1945 года.
К сожалению, везде наши войска несли большие потери.
«Сам я случайно в тех боях уцелел. Под Бержаем мы вели огонь с кладбища, которое находилось на возвышенности. А потом немцы настолько быстро и неожиданно продвинулись вперед, что мы не успели отойти вместе с остальной пехотой, и лежали в ямке, рядом с которой проходили немецкие солдаты. Они прошли рядом, громко переговариваясь и строча из автоматов, и не обратили на нас внимания: думали, мы убитые лежим».
Мы – это сам Владимир и 3 человека, оставшиеся в живых из того его отделения, что вело огонь с кладбища. Но эта внезапная контратака немцев была скоро ликвидирована, и в наступление через это кладбище прошли вперёд уже наши пехотинцы, а с ними – встали и пулемётчики, пошли вперёд.
В горячке боя Паненко спрыгнул во вражеский окоп и, столкнувшись с немецким офицером, атаковал его из своего ТТ. Этого офицера тут же забрали пехотинцы, а Владимиру отдали его часы. Эти немецкие часы он носил ещё долго: они и после войны много лет исправно работали.
Как воевали с пулемётами «Максим»
Паненко опровергает распространённое мнение, что советские пулемётчики использовали «Максимы» в бою без щитка. Может, кто-то и делал так, но его взвод точно никогда не снимал щитки, и про других коллег Паненко тоже такого не слыхал.
При смене позиций, между боями, пулемёт переносили в разобранном виде: «все части пулемёта несли, как правило, втроём, остальным коробки доставались». Иногда, если переход в десятки километров – выделяли повозки с лошадьми, или даже тачанки, на которые пулемёт ставился в собранном, готовом к бою виде.
В зимний период для перемещения пулеметов использовали «волокуши» – заводского изготовления, с которыми не нужно было ничего самим придумывать и присобачивать. Просто – на них пулемёт в собранном виде сразу ставился и фиксировался, двум человекам из расчёта только оставалось в лямку впрячься и тащить по снегу эту «волокушу».
Ленты были брезентовые, снаряжали их вручную, никаких машинок не было. При пулемёте всегда держали наготове не менее 5-ти коробок со снаряжёнными лентами.
Пополнение, вместо погибших и выбывших по ранению, присылали совершенно необученное. Зачастую – узбеков и таджиков, которые раньше вблизи никогда не видели «Максим».
Были и «самострелы». Но их просто отправляли в санбат, а там уже особисты с ними занимались. Отправляли в штрафники, наверное.
По пулемётчикам регулярно работали немецкие снайперы. Выстрел с немецкой стороны, смотришь – один солдат завалился на бок. Все сразу начинали прятаться, вести себя крайне аккуратно. Пуля снайпера, прилетевшая неожиданно и неизвестно откуда, деморализовала, а потом и дисциплинировала солдат сильнее, чем обстрелы или авианалёты.
Разница в отношениях с немцами и литовцами
Агитацией немцев (чтобы сдавались) усиленно занимались приезжие откуда-то люди. Прямо с передовой они через рупор кричали немцам на их языке свои предложения.
Но толка от этой агитации Паненко не видел никогда. Эффект был только в том, что немцы в ответ старались засечь, откуда идёт вещание, и поскорее накидать туда миномётных мин. На его памяти не было случаев, чтобы немцы шли сдаваться с поднятыми руками.
«Сдавались они только в бою, когда его припрёшь, и ему уже, хочешь-не хочешь, надо поднимать руки, чтобы на месте не пристрелили».
Со стороны местного населения в Прибалтике ощущалось явно враждебное отношение к Красной Армии. Отступавшим немецким солдатам и офицерам, наоборот, местные помогали: прятали их в своих домах, снабжали их продуктами и гражданской одеждой.
Остатки недобитых немецких воинских частей слонялись по лесам Литвы ещё долго: до августа 1945 года приходилось вступать с ними в столкновения. Часть, которой взвод Паненко был придан после Кёнигсберга, занималась регулярным прочёсыванием местности и ликвидацией таких многочисленных недобитых групп.
А местные сепаратисты, которые были против советской власти, воевали в лесах ещё дольше. Но с ними уже войска НКВД разбирались. Если же красноармейцам попадались в плен литовские «лесные братья» – сразу в НКВД таких пленных отдавали.
А вот отношения с местным населением в Восточной Пруссии были спокойными. Никакой партизанщины не было. Население там было буржуазное, жило оно очень зажиточно, благополучно, и
«Чувствовало себя настоящими немцами по сравнению с жителями других немецких городов».
День Победы 9 мая 1945 г. Паненко встретил не за праздничным столом, а под жестоким обстрелом, лёжа в луже и руководя огнём своих пулемётов.
«Когда бой закончился, мы очухались, отмылись от грязи и продолжили боевые действия с осознанием того, что наша армия уже победила в этой войне. Осталось только расправиться с этими недобитками».
Войну он закончил в звании «лейтенант», присвоенном месяца через три после прибытия на фронт. «Старшего лейтенанта» получил уже после окончания боевых действий. Ранений не было, но была контузия. Однако в госпитале Паненко даже не был, оставался на фронте. Через некоторое время молодой организм всё преодолел и восстановился.
В Прибалтике Владимир Петрович прослужил до сентября 1945-го, пока последние «лесные» подразделения немцев не были ликвидированы. Потом их часть перебросили на иранскую границу, в Туркмению. Там он прослужил до 1946-го года, после чего началась наконец его мирная гражданская жизнь.
Всем привет! В своих статьях я описываю взгляд со стороны на вещи в мире и истории мира, надеюсь вы будете также смотреть на мир другим взглядом.
