Я работала на телевидении корреспондентом в социальном ток-шоу. Времена тогда были добрые и спокойные. Да и канал у нас был не федеральный со скандалами, а городской – мирный и добрый. Однажды мы снимали новогодние выпуски. Сразу три, в один день, так называемым «пакетом».

Пригласили много гостей, артистов. Снимали всё блоками: одних людей отпустили, другую партию завели в студию. Меня отправили стоять за кулисами (декорациями) и выпускать вовремя гостей непосредственно на площадку.

Как обычно, такие сложные технически съёмки всегда задерживаются. Выхожу после третьего блока второй программы за следующей партией приглашённых. Навстречу заплаканная редактор по гостям. На вопрос: «Что случилось?», рыдая, отвечает: «Там в гримерке устроили бунт певец Юрий Лоза и поэт Владимир Вишневский. Грозятся уйти немедленно».

Бегу туда, на ходу вспоминая, что «звезду» можно сбить с тропы войны неожиданностью. Залетаю в гримерку и сразу скороговоркой: «Здравствуйте, я такая-то, с вами буду за кулисами!» Ехидное хихиканье и почти что потирание ручонок.

Обращаюсь тут же к Лозе: «Мне очень нравится одна Ваша песня!». Тщеславие артиста срабатывает, хотя и нехотя. Он презрительно кидает через губу: «И какая? «Плот»?» - «Нет, не «Плот», отвечаю. Тут вставляет свою «пульку» Вишневский, выражая свое презрительное отношение и говоря обо мне в третьем лице: «Да она сейчас вообще не твою песню назовет!».

Говорю: «Сто часов вдвоем!» (мало кому известная песня). Лоза опешил, забыл про угрозы «уйти», начал надевать концертную рубашку. Отвела обоих в студию. За кулисами Лоза демонстративно стал наигрывать на гитаре, я молчу, как партизан, хотя вот-вот может разразиться крик звукорежиссера о постороннем звуке за кадром.

Наконец, чуть развернувшись ко мне, Лоза, с интонациями капризного ребенка, говорит: «Между прочим, это тоже хорошая песня» (имеет ввиду ту, с которой пришёл, что-то неизвестное про Новый год). Не обращаю внимания на реплику и, лишь когда подошло время, говорю: «Ваш выход, маэстро!»