Равнодушие, халатность и взятки не меньше способствуют трагедии, чем запертые пожарные выходы

Трагедия в Кемерове такая, что не скажешь — вот он виноват, на нем ответственность, его судить. Многие не сделали того, что должны были сделать. Вот бизнес. Хозяева, управляющие торгово-развлекательным центром ведь не обеспечили безопасности. У нас щадящий режим по проверкам бизнеса. Говорят — проверяющие берут взятки. Поэтому надо, чтобы проверок было как можно меньше. Действительно и берут, и дают. Но это какая-то странная логика. Если мы боремся с коррупцией, давайте вообще отменим проверки. Тогда и взяток не будет. А мы уверены, что бизнес самостоятельно обеспечит безопасность? Пока мы наблюдаем прямо противоположное. И трагедии продолжаются.

Что касается чиновников. Мало того, что взятки у нас воспринимаются как нечто само собой разумеющееся, так они еще и между собой договориться не могут. У разных ведомств свои инструкции, свои требования. Например, пресловутые решетки на первых этажах общественных зданий. МВД требует их устанавливать, а МЧС за них штрафует. Но разве невозможно ведомствам скоординировать свои решения, свои инструкции. Они ведь не на разных планетах живут. Или, может быть, приходит в голову такая мысль, они свои действия уже скоординировали. И теперь одни чиновники берут за отсутствие решеток, а другие — за наличие решеток.

Чиновников мы привыкли ругать. А люди на должностях попроще? Охранники — много их у нас. Есть профессионалы, не буду всех обижать. А есть такие — мы же их видим, он сам при пожаре выйти не сможет, не то что людей вывести. Охранник на пульте в «Зимней вишне» не дал сигнал о пожарной тревоге — то ли кнопку не нажал и сбежал, то ли система вообще не работала. Некомпетентность, лень и безответственность. И все думают, что ничего не случится. А вот случилось.

После трагедии мы слышим про выводы, проводим массовые проверки и требуем наказать виновных. Но все это, как дежавю, ведь так уже было прежде.

Пожар в Перми восемь лет назад тоже был потрясением. 156 человек погибли, десятки стали инвалидами.

«Иринка у нас не ходит, не разговаривает, не может смотреть телевизор о Кемерове, потому что она все это понимает начинает плакать», — рассказывает мама Ирины Банниковой Тамара Оборина.

Ирина Банникова работала администратором в клубе. Во время пожара девушка отравилась угарным газом, ее мозг восстанавливается, но очень медленно.

«Ради чего-то же нам надо жить дальше. У меня вот Ирина, у меня внук — Иринин сын. Ему 10 лет сейчас. Показательные жесткие наказания, чтобы не повадно было больше такого делать, чтобы не страдали наши дети», — говорит мама Ирины Банниковой Тамара Оборина.

Виновники трагедии за решеткой, отставки чиновников — все это тоже картинка, которая повторяется после каждой трагедии. Прямо сейчас идут суды над ответственными за лагерь в Карелии, где тоже по халатности погибли дети.

«Тот же лагерь, у него были проверки. И даже когда мы там были, комиссия приезжала, потом уже, когда это произошло в Карелии, столько всего этого насчитали», — рассказывает пострадавший на Сямозере Александр Браун.

Девятиклассник Саша Браун — один из тех, кому удалось выжить во время шторма. Он понимает, что у гибели его товарищей и у трагедии в торговом центре — общая причина — коррупция и безответственность.

«Огромный противный кусок гнили. Мы говорим о том, что надо менять политику, а для начала надо поменять нас», — считает Александр Браун.

«Вот эти показательные порки, кого-то сажают. Одного посадили — на их место пришло два других. Давайте просто перестанем давать взятку», — предлагает сестра Саши Брауна Алена Браун.

В Кемеровской области мы помним еще одну резонансную катастрофу — взрыв на шахте «Распадская», жертвы — 91 человек. И тогда шахтеры тоже вышли на митинг и рассказали о причине взрыве — рабочие сами заклеивают датчики газа, чтобы не останавливать работу и добыть больше угля.

Спустя восемь лет на том же самом месте мы встретились с шахтером «Распадской».

«Сегодня нет возможности это сделать, как было раньше, допустим. Там даже допуска нет к этому датчику. Раньше была такая статистика, что приходилась одна смерть на миллион тонн. А сейчас раз в 20, наверное, уменьшилась», — говорит почетный шахтер Кузбасса Николай Сыров.

Авария изменила отношение руководства и самих шахтеров. Те, кого коснулась трагедия, действительно, сделали выводы. Так часто и происходит на локальном уровне.

Например, печально известное офисное здание во Владивостоке. 12 лет назад работницы банка висели на рекламных баннерах, готовность к пожару была примерно такая же, как в «Зимней вишне». Девять человек тогда погибли, владелец здания отсидел в тюрьме.

«Я — управляющий этого здания. С устранением всех недочетов, которые привели к той трагедии, я и занимался. Можете увидеть, что все у нас есть», — говорит управляющий зданием Тимофей Янов.

Сигнализация работает, лестницы свободны от макулатуры, огнетушители не просрочены и даже стоит дополнительное оборудование для спуска через окно.

«У нас даже с курением где-то в здании ситуация сразу поменялась после пожара. Народ стал сразу выходить на улицу», — рассказывает Тимофей Янов.

Люди, которых коснулось несчастье, чувствуют свою личную ответственность. Но беда в том, что мало кто верит, что именно он может стать жертвой или виновником трагедии.

«Мы все всегда думаем, что с нами не случится. И еще мы привыкли всегда виноватыми считать кого угодно, только не себя. Есть такая порочная у нас система принятия решений, принимать решения всегда должен только начальник, старший. Люди не хотят брать на себя ответственности. Я действительно искренне считаю, что в том кошмаре, который произошел, виноват из нас каждый. Это уровень сознательности на каждой конкретной должности от руководителя до человека, который проверяет билеты на входе в кинотеатр», — считает учредитель, член правления благотворительного фонда помощи хосписам «Вера», член Общественной палаты г. Москвы Нюта Федермессер.

Ректор Волгоградского института бизнеса Андрей Ващенко показывает, как работает сигнализация. Студенты сразу бегут по лестнице, все знают, что ректор серьезно относится к учениям.

«Когда в каком-то торговом центре сработала сигнализация, мы ринулись к выходу, на нас смотрели как на придурков. Продолжали кушать. Никто не отреагировал на эту пожарную сигнализацию. Это же тоже культура безопасности», — отмечает ректор Волгоградского института бизнеса Андрей Ващенко.

Общество так устроено, что те люди, которые проявляют гражданскую сознательность, наоборот, выглядят белыми воронами. Нормальным считается закрыть вещами пожарный люк на балконе, не пустить в квартиру сотрудников газовой службы и промолчать, если видишь чужие нарушения.

«Свобода, которая у нас есть, ее обратной стороной является ответственность. Государство не сможет поставить пожарного на каждый пожарный выход и следить, чтобы он был открыт. Если мы выйдем на балкон мы увидим срезанные лестницы, заваренные люки для эвакуации, и если происходит пожар, у нас выгорает сразу весь подъезд. Люди выпрыгивают из окон. Выбрасывают детей, потому что не могут эвакуироваться. Кто это сделал? Это мы сами своими руками», — отмечает Андрей Ващенко.

На этой неделе мы часто слышали фразу про Кемерово: что чужих детей не бывает. И заметно, что к мемориалам люди приходят со своими детьми. Общее горе стало личным и даже вина как будто у каждого своя.

«Я в детском саду работаю. Ну невозможно, вот я смотрю на своих малышей, а внутри все разрывается. Почему вот у них эта цель — заработать много и сразу. Не знаю, я не могу положить два куска в рот, я не могу надеть там две тряпки. В нас что-то остановилось или покрылось пылью, или, может быть, снегом. Знаете, есть такое слово «совесть» оно длинное кажется, а вот «стыд» — коротко и емко, остро. Мне стыдно. Может быть, если я приду, еще кто-нибудь придет. И мы сплотимся, может быть, что-то проснется», — говорит Мария Васильевна.