Как «жили-выживали» ленинградцы

В преддверии очередной годовщины начала блокады Ленинграда Президентская библиотека рассказывает о Галине Михайловне Сироте и ее маме – Евдокии Александровне Брагинской. Эту удивительную историю типичной советской семьи того времени можно прочитать в разделе электронного фонда библиотеки

В библиотеке хранится машинописная книга воспоминаний Галины Сироты под названием «Жили-выживали», большинство страниц которой посвящены ее маме.

Так начинает свой грустный рассказ Галина Михайловна: «До войны мама была молодой, красивой и веселой, и вообще, все в нашей семье были молоды и жизнерадостны. Но наступил июнь 1941 года. "Война!" – сдавленным голосом выдохнула бабушка и осела на лавку. Я еще не очень понимала, что произошло. Мне было 9 лет, и я только что окончила второй класс...»

Уже в августе 1941 года девочка из Ленинграда была эвакуирована в село Зубрилово Пензенской области. «Я рыдала, прощаясь с мамой, а она гладила меня по голове и все твердила: "Я скоро к вам приеду"», – читаем в книге.

В какой‑то момент весточки из осажденного города перестали приходить, маленькая Галя с бабушкой предположили самое худшее. Но однажды утром, в апреле 1942 года, почтальон сама прибежала в их дом с письмом. Оно было странным, очень коротким и сухим. Дочитав его, бабушка схватилась за сердце: «С Дусей что‑то плохое случилось! Смотри, она пишет: "Если есть Бог, то приеду к вам". Но она ведь неверующая!»

Долго пришлось утешать бабушку. А вечером того же дня в окно постучали: «Принимайте гостей!» У калитки стояла телега, в ней кто‑то сидел. И этот кто‑то никак не мог подняться на ноги. Это была мама…

«Мы привели маму домой, – вспоминает Галина Михайловна. – Она сидела на лавке и молчала. Молчали и мы. Я не подбежала к ней, не обняла ее. Я онемела. Эта женщина не была моей мамой! Перед нами сидела старуха. Ее землистое лицо было худым и страшным, а руки висели, как плети. Глаза она закрыла. И вдруг четко и зло сказала: "Дайте есть"»…

Первой опомнилась тетя Маруся. Она кинулась к печке, где стоял горшок со щами. Мама ела щи быстро и жадно и по‑прежнему не могла ничего сказать, только требовательное: «Еще».

«Потом стало совсем страшно, – вспоминает автор книги. – Бабушка стала мыть маму в корыте. Когда маму раздели, я еле сдержала крик – перед нами был скелет, обтянутый тонкой желтоватой кожей, и этот живой скелет был не только страшен, но и безучастен ко всему. Бабушка Женя поливала ее водой и приговаривала сквозь слезы: "Все будет хорошо, Дуся"».

Но хорошо не было. Началась череда тяжких дней. Мама все время просила есть. Ей давали еду часто, но понемногу. Но мама начала пухнуть. Раздулся живот, опухли руки и ноги. Она все время кричала: «Дайте есть!» Маленькая Галя из‑за этого боялась возвращаться домой и почти не спала по ночам.

Однако маме суждено было прожить еще много лет. Обессилевшую женщину отпоили отваром из лекарственных трав, она стала «все больше походить на ту, довоенную маму»…

Эвакуация в апреле 1942 года прошла для Евдокии Александровны Брагинской в забытьи. Ей чудилось, что она плывет в лодке по бесконечному морю. Женщину буквально вернули с того света.

Галина Михайловна пишет: «Когда мама еще жила в Ленинграде, ее направили на оборонные работы. Она рыла окопы. Работа была очень тяжелой. Под вечер женщины буквально падали. А однажды они выкопали небольшой сундук… В нем лежали игральные карты и старинная книга – руководство по гаданию. Женщины поставили на стол стакан с водой и стали гадать. «Вижу, вижу», – взволнованно кричала то одна, то другая.

Всем виделось разное. Мама Галины скептически относилась к мистике, но неожиданно и в ее глазах вода в стакане прояснилась, она увидела там дорогу и что‑то движущееся по ней. «Вижу дорогу!» – испуганно вскрикнула она. «Вот и уедешь ты к своей семье», – сказала «гадалка». Впоследствии, в самые тяжелые дни блокады, женщина вспоминала это странное гадание и говорила себе: «Выживу! Вернусь!»

Другой памятный эпизод в книге связан с малознакомой ленинградкой Анной Петровной, которая спасла маму Галины Михайловны: пригласила ее жить в свою квартиру, заботилась о ней, вечерами встречала студнем из столярного клея. Но Анна Петровна умерла…

Также в фонде Президентской библиотеки содержатся сотни воспоминаний и дневников ленинградцев, которые делятся своими воспоминаниями об этом страшном периоде нашей истории.