Уголовно правовое проявление коррупции, коим является группа деяний, предусмотренных главой 30 УК РФ, занимает одно из центральных мест в системе государственной политике борьбы с преступностью. Преступления указанной группы в максимальной степени посягают на нормальное функционирование органов государственной власти, и интересы государственной службы, поскольку подрывают их изнутри, так как совершаются субъектами, осуществляющими властные полномочия.
Президент России В.В. Путин справедливо отметил в послании к Федеральному Собранию РФ: «Коррупция - препятствие для развития России».
Должностные преступления можно определить как деяния, совершаемые вопреки интересам государственной и муниципальной (публичной) службы с использованием субъектом преступления занимаемого им служебного положения либо связанные с неисполнением возложенных на него служебных обязанностей, которые причиняют либо создают угрозу причинения существенного вреда правам и свободам граждан, организаций, общества, государства.
Значительное изменение законодательства, произошедшее в последние годы, естественно и неизбежно привело к возникновению целого ряда вопросов, возникающих в процессе квалификации деяний против государственной власти, интересов государственной службы и службы в органах местного самоуправления. Некоторые из них мы рассмотрим в настоящей работе. Квалификация уголовного деяния, как вид интеллектуальной деятельности, направлен на выявление элементов состава преступления и оценки его с точки зрения соответствия норме, предусмотренной уголовным законом.
По мнению профессора Кудрявцева В.Н., в области права квалифицировать - значит выбрать ту правовую норму, которая предусматривает данный случай, иными словами - подвести этот случай под некоторое общее правило.
То есть, по нашему мнению, квалифицировать преступление - это подвести конкретную ситуацию под абстрактную, предусмотренную законом. Для правильной квалификации уголовно наказуемого деяния основополагающее значение имеет правильное определение объекта преступления. Объект, как элемент состава преступления, традиционно дает характеристику вреда, нанесенного преступным посягательством. Объект преступления обосновывает пределы, объем и обоснованность уголовно - правовой охраны, ввиду наличия уголовно – правового запрета. Помимо изложенного, объем вреда, причиненного объекту, в значительной степени позволяет выявить уголовно - правовые последствия. Преступления, обозначенные в главе 30 Уголовного закона, объединены родовым объектом.
Большинство авторов, согласны с приведенной выше формулировкой объекта коррупционных преступлений. Однако, существует мнение, что преступления коррупционной направленности посягают не только на нормальное функционирование публичной власти, но и на ее авторитет, который некоторые авторы выделяют также в качестве объекта преступного посягательства. Само название главы 30 Уголовного кодекса отсылает нас к родовому объекту преступлений, рассматриваемой группы.
Казалось бы, серьезная должность и высокая зарплата должны уберегать даже от мысли «встать на кривую дорожку», но присущие человеку жажда наживы и ускоренного обогащения делают свое дело.
Названные свойства – это черты в виде антисоциальных установок, корысти, зависти, карьерных амбиций, способности пожертвовать законом, моральными устоями, профессиональной честью ради материальной выгоды.
На образование и отражение этих свойств характера работников в большое мере воздействуют их изначальная ориентированность на то, чтобы использовать свою деятельность с корыстными целями, присутствие среди служащих богатых людей, которые нажили свое богатство, занимаясь преступной деятельностью, уменьшение уровня материального благосостояния человека и его стремление улучшить его, совершая коррупционные посягательства, направленность на высокий уровень жизни, которого достигли сотрудники, дорогостоящие увлечения, стремление к восполнению ранее понесенных затрат на образование и включению к общим коррупционными процессам.
Неэффективный социальный контроль является итогом серьезных просчетов в процессе управления государственными и социальными делами, в выработке экономической и организационно-правовой базы функционирования государственных и других органов власти. Кроме того, в настоящее время набирает обороты психология вседозволенности и возможности пользоваться любыми способами для того, чтобы обеспечить личное благосостояние. Это относится как к работникам, так и к субъектам, которые дают им взятку. Это привело к ослаблению деятельности правоохранительных органов, их противодействию посягательствам должностного и коррупционного характера.
Разумеется, в большой мере это связано с тем, что ответственность в нашей стране несут обычно случайные лица, которые занимают невысокое положение в органах государственной власти, а не тех, кто работает на высоких постах и у кого имеются высокопоставленные покровители.
Слабый социальный контроль выражается, помимо прочего, и в том, что законодательные и другие нормативно-правовые акты, ориентированные на сокращение уровня коррупции, в частности, ФЗ «О государственной гражданской службе в РФ» 1995 года, а также Общие принципы должностного поведения лиц, работающих на государственной службе (утв. Указом Президента РФ в 2017 г.) не соблюдаются, так как отсутствует строгий механизм их реализации.12
Таким образом, проблема коррупции не столько криминологическая и уголовно-правовая, сколько социально-политическая. Ясно, что и стратегия превенции должна ориентироваться на меры экономические, социальные, психологические, нравственные, политические. При этом следует отчетливо понимать, что ликвидировать коррупцию, как и любое иное социальное зло того же уровня, имеющее прочные основы в экономическом, политическом, социальном устройстве общества, невозможно. Речь должна идти лишь о значительном сужении масштабов явления, введении его в цивилизованные рамки, защите населения от тотальных поборов на всех уровнях - от рядового работника жилищной конторы и полицейского до высших должностей государственной власти.
Для формирования большего понимания в вопросе определения объекта коррупционных преступлений и его влияния на квалификацию, необходимо рассмотреть виды непосредственных объектов преступлений, объединенных в главу 30 УК РФ.
Непосредственный объект коррупционного преступления - это охраняемые законом общественные отношения, возникающие в процессе обеспечения отдельных элементов нормального правового функционирования публичного властного аппарата.
Государственная служба и служба в органах местного самоуправления имеют единую правовую природу, являются близкими видами публичной службы, хотя и характеризуются самостоятельностью и независимостью.
Наказуемое законом посягательство на приведенные институты означает нарушение режима законности их деятельности.
Таким образом, при квалификации преступного посягательства, необходимо учитывать, что не все преступления, посягающие на законную деятельность властного публичного аппарата в целом, являются преступлениями против государственной власти, интересов государственной службы и службы в органах местного самоуправления, поскольку далеко не все должностные лица являются государственными или муниципальными служащими. Понятия должностное положение и служебное положение не являются идентичными. Совершение преступления лицом с использованием служебного положения является квалифицирующим признаком и при отсутствии приведенных выше признаков объекта преступления не может свидетельствовать о совершении деяния коррупционной направленности. В то же время использование должностного положения присуще исключительно коррупционным преступлениям и посягает на интересы государственной либо муниципальной службы как на основной, факультативный или дополнительный объект преступления.
В связи с вышесказанным, справедливым является следующее утверждение: «Главный обязательный признак преступления коррупционной направленности – использование лицом своего должностного положения» .
Таким образом, основной особенностью квалификации преступлений, предусмотренных главой 30 уголовного кодекса России, является выявление соотношения объекта и субъекта преступления, их неразрывной функциональной связи и необходимость рассмотрения субъекта преступления через призму объекта преступного посягательства, то есть соотношение конкретного лица и охраняемых законом общественных интересов, на которые посягает преступление.
Иными словами, при квалификации преступлений этой группы необходимо точно установить связь совершенного деяния с должностным положением субъекта преступления, а также факт отступления этого субъекта от интересов службы. Существует обоснованное мнение, что вопрос правильного определения субъекта коррупционного преступления является наиболее сложным при квалификации этих деяний.
Здесь законодатель упростил задачу правоприменителя, указав в примечаниях к ст. 285 и 318 УК РФ признаки должностных лиц, которые могут являться субъектами коррупционных преступлений. Примечания к приведенным статьям в полной мере согласуются с положениями п. а ст. 2 Конвенции ООН против коррупции 5 и статьей ст. 1 Конвенции Совета Европы об уголовной ответственности за коррупци 6. Важным правовым инструментом, позволяющим избежать ошибок и повысить правовую точность применения уголовного закона при квалификации коррупционных преступлений, являются решения Верховного суда Российской Федерации, который, помогая преодолеть законодательные погрешности, дает разъяснения и рекомендации по применению правовых норм.
Субъективная сторона состава коррупционных преступлений характеризуется умышленной формой вины (за исключением халатности). Любое неосторожное преступление не может и не должно рассматриваться как коррупционное, поскольку субъект преступления, находясь в состоянии конфликта интересов самостоятельно выбирает такую модель разрешения этого конфликта, которая противоречит интересам публичной службы, при этом лицо в полной мере осознает последствия деяния Федеральным законом от 25.12.2008 № 273-ФЗ (ред. от 16.12.2019) «О противодействии коррупции» дано определение широко распространенному в настоящее время понятию конфликта интересов.
Мы придерживаемся мнения, что обязательным элементом состава коррупционных преступлений является мотив (в основном корыстный), который является толчком для возникновения конфликта интересов на службе и порождает совершение преступления и цель - получение имущественной выгоды.
По мнению автора, следует согласиться с утверждением, что мотив, как побуждение человека совершить определенный поступок вообще, и, мотив преступления в частности представляет собой сложный эмоциональный и волевой процесс, происходящий в психике человека, и считаем, что выявление мотива не просто имеет значение для квалификации деяния по конкретной норме главы 30 УК РФ, но и правильно отграничить коррупционные преступления от иных уголовно-наказуемых деяний.
Наша позиция согласуется с позицией Верховного Суда РФ, высказанной им в Постановлении Пленума Верховного Суда РФ «О судебной практике по делам о злоупотреблении должностными полномочиями и о превышении должностных полномочий».
С точки зрения норм права, мотив и цель не имеют юридического значения и не входят в число обязательных элементов состава преступления, то есть не требуют установления в процессе квалификации. Отсюда вытекает формальный вывод, что отсутствие установленных мотива и цели преступления не влияют на наличие оснований для наступления уголовной ответственности. Однако для нас неоспоримо и очевидной является невозможность существования коррупционного преступления в отрыве от корыстного мотива и цели. Соответственно установление мотива и цели при квалификации коррупционных преступлений помогает выявить все необходимые элементы.
В заключении необходимо отметить, что приведенные спорные вопросы распространяются на квалификацию всех без исключения преступлений, включенных в главу 30 Уголовного кодекса РФ. Применительно к рассматриваемой группе преступлений актуальным является не просто выявление всех его элементов, а выявление строгой системы этих элементов, с учетом особенностей их взаимосвязи, которая была приведена в настоящей работе. Отдельные составы, безусловно, имеют собственные особенности и нуждаются в самостоятельном правовом анализе.
