Фотограф Сергей Строителев побывал в поселке рядом с шахтой «Листвяжная», где погиб 51 человек.

25 ноября на шахте «Листвяжная» в Кемеровской области произошел взрыв метана. Погиб 51 человек — 46 горняков и пятеро спасателей. В поселке Грамотеино, где находится шахта, сложно найти семью, не связанную с горной добычей. Люди спускаются за углем поколениями, работают целые семьи. Некоторые идут в шахту даже после того, как под землей погибли их близкие. По просьбе «Медузы» фотограф Сергей Строителев отправился в поселок. Он поговорил с шахтерами и их семьями о том, как они переживают катастрофу.

Алексей.

Я в мае рассчитался и вышел на пенсию. До этого работал 18 лет на ГШУ, после взрыва в 2004 году набирали новый состав, тогда и пришел на «Листвяжку» — и тут еще 17 лет.

Работал с нынешним директором «Листвяжки», которого под стражу взяли. Помню, ногу сломал, а он просил меня в двойную смену выйти с травмой. Кое-как собрался. Обещали обследование — обманули. Там жуткая коррупция была. Начальство решало, кому сколько заплатить. Если не приглянулся — работай за копейки. После всей этой канители у меня на полтора сантиметра изношен позвоночник — протрузия, сейчас еще с печенью проблемы, один геморрой заработал на этой шахте.

«Гробовые» по увольнению отдавать не хотят — говорят, либо на 20 лет тебе распишем и будем частями платить, либо все сразу, но только в 60, а хрен его знает, доживу ли до 60. Сейчас таксую помаленьку, как-то поспокойнее работка, хотя вред тот же — у нас ведь все эти взвеси в воздухе висят круглый год и все мы этим дышим. Поэтому у многих раки и бронхиты всякие.

А 25 ноября, слышу — скорые, ВГСЧ туда-сюда, туда-сюда. Господи, я же сына 24-летнего отвез на работу, он у меня тоже шахтер, горно-монтажник на «Листвяжной». К счастью, он успел подняться.

Люба-работала горняком 20 лет

меня все мужчины в семье шахтеры — муж, сын, зять. Я тоже на шахте работала, но вниз не спускалась — это раньше можно было, сейчас женщин не пускают, так бы тоже пошла. Добытчикам платят побольше, чем тем, кто на-гора. Наверху 25-30 выходит, а внизу под 50 тысяч.

О работе мы не говорили, просто шли и делали свое дело. Мужики мои до сих пор ходят и все в себе держат. А что жаловаться? Будто у нас выбор велик. Все это тяжко, конечно. Последствия для здоровья необратимы — у меня артрит, у мужа проблемы со спиной. После трагедии он плакал, а это происходит очень редко. Мы знали семьи ребят, которые остались под землей.

Если честно, я не думаю, что это кого-то чему-то научит, ведь начальству всех шахт главное перевыполнить план и добыть побольше угля, а ценой скольких жизней — это никого не интересует.