Почему русские за границей больше не протестуют против войны?

Когда в ноябре в Ереван приехал президент России Владимир Путин, я принял участие в акции протеста против войны на Украине вместе с примерно 20 другими русскими мигрантами в Армении. Позже мы присоединились к митингу, организованному местной политической партией, призывающей Армению покончить с зависимостью от России, и прошли с ними по городу, скандируя «Россия — враг» и «Путин — вор и убийца». Несмотря на прибытие тысяч россиян в столицу Армении за последний год, российский контингент на акции протеста был крошечным, и только гораздо более впечатляющая явка армян придала протесту какую-либо легитимность.

Я определяю себя как украинца, хотя я родилась в Москве и прожила там большую часть своей жизни. Мой отец-украинец воспитал меня как украинца при поддержке моей русской матери, хотя ее родственники не одобряли этого. Я посещал занятия по выходным, чтобы выучить украинский, и всегда говорил на этом языке с отцом. Однако в детстве я часто слышал мнение, что отдельной украинской идентичности не существует, а быть украинцем — это какое-то отклонение от нормы.

Сегодня соседи моего отца в Москве называют его фашистом, потому что так им говорят об украинцах по телевизору. Я боюсь, что на него могут заявить в полицию, и могу только надеяться, что в возрасте 82 лет его не посадят в тюрьму. Однако в последние месяцы я увидел, что репрессивное российское государство не остановится буквально ни перед чем.

Я со слезами на глазах позвонил родителям утром 24 февраля, когда узнал, что Россия начала полномасштабное вторжение в Украину. «Вы должны немедленно уехать из страны, — сказала мне мама. — Сначала они там с украинцами разберутся, потом они пойдут за украинцами здесь».

В тот день друзья за границей спросили меня, увидят ли в Москве акции протеста против вторжения. Я знал, что не будет, основываясь на прошлом опыте. После аннексии Крыма в 2014 году я присоединился к акции протеста на Манежной площади у Кремля, которую быстро разогнали. Протестующих было немного, и я понял, что эти жалкие усилия ничего не изменят.