Миллионы мертвых крабов оказались в морских глубинах.

В 2015 году ученые, обследовавшие охраняемый участок морского дна в Тихоокеанской зоне Кларион-Клиппертон (CCZ), регионе, известном высокой концентрацией полиметаллических конкреций, разыскиваемых потенциальными глубоководными шахтерами, увидели жуткое зрелище: братская могила миллионов красных крабов. Такое количество мертвых крабов в одном месте достаточно шокирует, но на глубине 4000 метров это была сбивающая с толку находка.

«Нам потребовалось три или четыре дня, чтобы на самом деле понять, что это пелагические крабы» — животные, которые должны были быть намного ближе к поверхности, — говорит Эрик Симон-Льедо, ведущий автор статьи, документирующей находку, и морской биолог из Национальный центр океанографии Соединенного Королевства. «Это немного смущает, но это [было] так неожиданно. Никто не слышал о таком массовом осаждении в бездне».

В то время как красные крабы изобилуют в восточной части Тихого океана и примечательны тем, что в массовом порядке вымываются на пляжи в Калифорнии и Нижней Калифорнии, Мексика, найти их на такой глубине в таком количестве неслыханно. Что еще более странно, могила находилась в 1500 километрах от берега. Это так далеко от мест нереста крабов у северо-запада Соединенных Штатов, что течению потребовался бы не менее года, чтобы подтолкнуть их к месту, где они в конце концов затонули.

Так много крабов, дрейфующих далеко от берега и опускающихся на морское дно, привлекли бы толпы голодных хищников и падальщиков, поэтому ученые не уверены, как крабы остались относительно невредимыми. Большинство существ на глубинном морском дне питаются крошечными кусочками отходов, которые падают с поверхности, что делает этих крабов, по сравнению с ними, фантастическим обедом. «Возьмите вилки, друзья, теперь у нас есть качественный обед», — смеется Симон-Льедо.

Исследователи подозревают, что огромное количество вовлеченных крабов как-то связано с этим. Миллионы крабов, спускающихся на морское дно, просто слишком много, чтобы их можно было съесть. «В роях могут быть миллионы и миллионы крабов, особенно когда есть идеальные условия для их развития, такие как цветение водорослей или различные климатические явления», — объясняет Симон-Льедо.

Ученые не могут сказать, является ли это массовое «падение краба» разовым совпадением или периодическим явлением. Массы миллионов мертвых крабов действительно выбрасываются на пляж каждые пару лет, поэтому в принципе то же самое могло происходить и в бездне, но до сих пор оставалось незамеченным. Это предпочтительная интерпретация Симона-Льедо, которая подтверждается тем фактом, что на кладбище крабов было в два-три раза больше падальщиков, чем на остальной территории исследования ученых в ЗКК.

Исследователи подсчитали, что это единственное событие в полтора раза превышает поток углерода, который этот район обычно получает за целый год. Избыток углерода в конечном итоге попадет в пищевую сеть, поддерживая более богатую экосистему, чем мы обычно предполагаем, существующую здесь — экосистему, в которой глубоководная добыча полезных ископаемых может нанести большой ущерб.

В районе, где Симон-Льедо и его коллеги нашли крабов, добыча полезных ископаемых не ведется. Но Аманда Циглер, исследователь из UiT Арктического университета Норвегии, которая не участвовала в исследовании, говорит, что это такая же среда обитания, как и другие районы ЗКК, которые претендуют на глубоководную добычу полезных ископаемых. «Поэтому вполне возможно, что такое падение крабов [произошло] где-то, что также может быть претензионной территорией, но это трудно сказать, поскольку очень сложно оценить такую ​​большую территорию», — говорит она.

Поездки в глубокое море обходятся дорого, и финансирующие организации часто отдают предпочтение картированию нового района, а не возвращению в тот, который уже нанесен на карту. Таким образом, исследовательская группа не смогла вернуться, чтобы увидеть последствия падения краба или увидеть, были ли еще отложения.

«Наша работа показывает, что в глубинных районах изменчивость окружающей среды больше, чем мы думаем», — говорит Симон-Льедо. «Это также показывает, как мало мы знаем об этой среде, которую мы потенциально будем добывать через несколько лет».