-Переведи им, Илья, - голос войскового атамана был сух и бесстрастен. – От правдивого ответа на мой вопрос зависит сейчас их жизнь. Итак… Сколько пленников захватил и увёз с собою в горы Исмаил-бек?
Сотник повторил вопрос командира таким же ровным, отстранённым голосом. Сначала по-чеченски, а через короткую паузу – и по-кабардински.
Войсковому атаману взялся отвечать самый старший из пленников, бритоголовый, седобородый горец. Но сперва он быстро переглянулся с товарищами… И что-то сказал им тихим властным голосом. А затем обратился по-чеченски уже и к Ивану Дмитриевичу.
Отвечал пленник неспешно и спокойно… Безо всякого страха.
Илья Сорока тут же перевёл прозвучавший монолог, едва смолкло последнее слово горца:
-Он клянётся Аллахом, что пленников с Исмаил-беком было всего двое… Русская женщина и маленький мальчик. Ещё джигиты имама везли с собой тела убитых соратников и раненых.
Воины Исмаил-бека были очень злые на казаков и просили своего предводителя отдать им этих гяуров на расправу… Но имам так и не позволил никому тронуть пленников.
-Хорошо, - кивнул головой Иван Дмитриевич, выслушав внимательно перевод. – Но если вы все представляетесь мирными людьми и не имеете никакого отношения к шайке Исмаил-бека, почему он тогда возвращался из набега через вашу кошару? И даже устроил здесь себе привал!
Предводитель казачьего карательного отряда с расстановкой произнёс, словно забивая гвозди в стену:
-Я – атаман моздокского пограничного полка Иван Савельев... И никого не хочу сейчас наказывать без причины. Но Исмаил-бек наделал много бед моим людям в Мекенской. Убил и ранил некоторых из них. Похитил казачку девицу Варвару Наконечную и её малолетнего брата. Пожёг станицу…
За то надобно имаму и его людям держать ответ. Поэтому вы все теперь мои заложники... И будете находится пока под замком в Моздокской крепости.
Иван Дмитриевич сделал шаг к рыжебородому пленнику и ткнул его пальцем в грудь:
-А вот ты, джигит, поскачешь сейчас вслед за Исмаил-беком… Найди имама, как можно скорее, и передай ему мои слова. Запомни их хорошенько!
Если похищенная девица и мальчик не вернутся в Мекенскую в ближайшее время в добром здравии, я ровно через месяц собственной рукой перережу горло четверым твоим товарищам в Моздоке. И разбираться не буду – участвовали они лично в налёте на казачью общину, или оказались на пути Исмаил-бека по роковой случайности.
Войсковой атаман осклабился в зловещей улыбке:
-И тогда смерть единоверцев будет на совести имама… Если ему пленённые девка и сопливый мальчишка дороже жизней четырёх магометан, ну что ж! Пусть тогда на его голову обрушится гнев всей родни убитых мною совладельцев отары, которых Исмаил-бек мог легко спасти от смерти.
Иван Дмитриевич достал из-под черкески серебряный нательный крест и демонстративно поцеловав его, торжественно закончил свою речь:
-Я же отпущу всех четырёх заложников невредимыми за Терек сразу, как только двое наших пленников вернутся в Мекенскую… Клянусь Богом, перед небом и людьми!
Дождавшись, пока сотник закончит переводить его ультиматум, войсковой атаман отступил назад от шеренги джигитов… И повернувшись к смолкнувшему Илье Сороке, застёгивая мелкие пуговицы бешмета у горла, сухо отдал приказ:
-Сотник, проводи выбранного мною пленника за пределы кошары! Верни ему коня и личное оружие… Пусть поспешает к Исмаил-беку. А мне покличь сюда десятников Макара Мирошникова и Тараса Коваля!
Илья Сорока кивнул бесстрастно. Он без лишних слов вытащил за плечо рыжебородого джигита из шеренги. И подталкивая связанного пленника концом ногайки в спину, вывел его из помещения.
А спустя всего несколько минут дверь в овчарню опять со скрипом отворилась… В полутёмное помещение, вместе с клубами морозного воздуха, ввалились, друг за дружкой, два десятника, позвякивая оружием под бурками.
Иван Дмитриевич, не дожидаясь доклада явившихся по его приказанию подчинённых, первым обратился к вошедшим:
-Всё… Сбежали аспиды в свои горы, не догоним уже! Пора нам возвращаться обратно за Терек. Пока не стемнело. А к вам двоим у меня будут особые поручения…
Ты, Тарас, собери себе казаков, сколько надо, и гоните без промедления всю отару в Мекенскую. Прямо по нашим следам. Скотина сия будет станичникам возмещением за причинённую разбойниками обиду. Исполняй!
А мы вскоре за вами двинемся… Как только здесь все дела закончим.
Тарас Коваль козырнул и сейчас же удалился... Войсковой атаман перевёл взгляд на Макара:
-А тебе, Мирошников, приказываю со своим десятком сопровождать вот эту четвёрку пленённых джигитов до самой Моздокской крепости! Лично мне отвечаешь за каждого заложника.
Смотри - чтобы ни обморожений, ни серьёзных телесных повреждений у них, по приезду в цитадель, не обнаружилось! Они мне все нужны живые и здоровые. По крайней мере – до середины марта…
Макар Мирошников козырнул. И тут же шагнул к связанным пленникам, стоявшим у стенки с понурыми головами.
Десятник собрал с пола и заботливо нахлобучил на каждого заложника его лохматую папаху. Накрыл плечи джигитов тёплыми бурками… И повёл безмолвную малую колонну к выходу из овчарни.
А войсковой атаман, тем временем, обратился к двум казакам, оставшимся с ним в помещении. Это были станичники, охранявшие пленников. Теперь служивые осталась без дела… И со всем вниманием слушали распоряжение Ивана Дмитриевича, адресованное им лично:
-Ступайте за хворостом и дровами, хлопцы… Тащите сюда, под крышу, всё что горит. Кошару, где Исмаил-бек и его разбойники угощались шашлыками – сжечь дотла!
***
Два всадника отъехали рысцой от скопления людей возле овчарни и загона с толпящимися, блеющими баранами… И скрылись вскоре из глаз за малой рощицей неподалёку от кошары.
Спешившиеся же казаки и их разгорячённые лошади бродили вокруг единственного в этом месте колодца. Станичники поили своих коней, проверяли сбрую и оружие, громко переговаривались... На заходящихся в злобном лае здоровенных псов и орущих истошно, разволновавшихся баранов, отару которых десятник Тарас Коваль с отобранными верховыми помощниками уже взяли в кольцо и погнали из загона в сторону Терека, внимания никто не обращал.
Вся эта отдалённая какофония звуков едва доносилась теперь до слуха Ильи Сороки и его молчаливого спутника. Скрывшись за рощицей, оба всадника дружно перевели своих коней на шаг… И дальше пошли рядом, едва не касаясь друг друга стременами.
-Как здоровье у многоуважаемых дедушки Хасана и бабушки Зары? – разговор без посторонних ушей с рыжебородым джигитом сотник завёл по-чеченски… Этим языком Илья Сорока владел гораздо лучше, чем Магомед русским.
-Не хворают ли матушка с отцом? Всё ли обстоит благополучно у братьев и сестёр?
-Слава Аллаху, все живы, - отозвался молодой чеченец, покачиваясь в седле. Бывший пленник бросил поводья коню на гриву и энергично растирал теперь запястья, только что освобождённые от тугих пут. Магомед хитро прищурил свой неповреждённый левый глаз:
– Спасибо, Ильяс, что вытащил из плена… Это ведь не без твоего совета ваш командир выбрал именно меня посланником к Исмаил-беку?
Сотник ничего не ответил… А Магомед, осторожно коснулся пальцами фиолетового кровоподтёка под правым глазом. Рыжебородый с укором посмотрел здоровым оком на своего спутника.
-Не сильно я тебя приложил? – сочувственно поинтересовался Илья, перехватив столь красноречивый жест и взор. – Глаз не задел?
-Всё в порядке, - буркнул Магомед.
-А как мне иначе тебя с коня было сшибить? – хмыкнул казак. – Ты же саблей своей махал, как бешеный… Бойцу из моей сотни руку повредил. Да и других казаков разозлил до крайности!
Не подоспей я вовремя, тебя бы мои воины изрубили в капусту. Как того стрелка, над телом которого уже голодное вороньё за кошарой кружит... А я тебя издалека узнал по рыжей бороде и приметному коню. Еле успел!
-Ты подкрался ко мне со спины на своём Пепле! – возмущённо вскинулся Магомед. – Как… Как…
-Как трус, - примирительно согласил Илья. – И не дал тебе героически умереть за своего имама. Думаю, что дядя Джабраил одобрил бы мой поступок. И набил бы тебе второй глаз!
Насупившийся Магомед обдумывал с минуту слова собеседника… Наконец, лицо его чуть смягчилось.
-Ладно… Пусть будет так, как вышло! – философски произнёс он. Рыжебородый джигит бросил на казака любопытный взгляд:
-А как ты сам поживаешь? Давно не встречались… Гуля, дети не болеют? У вас там, в Моздоке, я слышал, мор был?
-Теперь всё налаживается, - благодарно кивнул в ответ сотник. – Оба сына у меня растут здоровыми и послушными нам с Гулей, слава Богу!
…Восемь лет назад, когда молодой казак почувствовал настоятельную потребность в подруге и в налаженном семейном быте, он, не мудрствуя лукаво, поступил так, как издревле решали эту житейскую проблему многие мужчины и воины на Кавказе. Илья Сорока привёз себе юную пленницу из очередного боевого рейда по враждебным татарским землям.
Задумав изменить жизненный статус с холостого на семейный, сотник, конечно же, лучше бы обвенчался с более подходящей ему православной казачкой… Но таких свободных, молодых дев, в только что основанных пограничных селениях на Тереке, было мало. А годы у полного сил Ильи Сороки пролетали безвозвратно...
И поэтому однажды он привёз в станицу Луковскую, на своей запасной лошади, из дальнего закубанского похода ногайскую девушку. Это была почти не говорящая по-русски, покорная Гульнара.
Сначала сотник жил с ней, как с наложницей и прислугой по хозяйству. Всего за одно лето Илья Сорока, огородив участок земли на луке, поставил себе на берегу Терека турлучную мазанку.
В свободное от службы время сотник учил свою робкую наложницу русскому языку и казачьим порядкам... А когда она понесла от Ильи в первый раз, хозяин велел своей рабыне принять православную веру. И после обряда крещения Гульнары в станичной церквушке обвенчался с девушкой.
Конец 50 части...
Спасибо за публикацию
И вас благодарю за внимание) будет ещё продолжение этого и другие рассказы)