Пушкин, дохристианские архетипы и языческая мифология в советской анимации

Советский мультфильм 1951 года «Сказка о мёртвой царевне и семи богатырях» – это не просто экранизация одноимённой поэмы Александра Сергеевича Пушкина, но и глубокий культурный и символический текст, в котором за внешней сказочной простотой проглядывают древние архетипы и мистические образы.

На первый взгляд, сюжет классически построен по христианскому канону: злая мачеха, добрая царевна, праведный жених Елисей, который в финале оживляет возлюбленную. Однако при внимательном рассмотрении становится ясно, что за этим поверхностным христианским пластом проступает гораздо более древний – дохристианский, языческий, шаманский мир, в котором действуют иные законы и иная мифология.

Царевна здесь – не просто кроткая красавица, а своего рода сакральный женский персонаж, сродни умирающей и воскресающей богине (Иштар, Персефона, Фрейя), охраняемой семью богатырями – не только витязями, но, возможно, и духами-хранителями, аналогичными скандинавским альвам или восточнославянским лесным стражам. Их лес – это не просто пейзаж, а пространственный символ иного мира, магической зоны за пределами человеческого закона и христианской морали.

Особое внимание заслуживает финал. Вопреки традиционному христианскому нарративу, царевна оживает не по молитве, не при помощи церковного чуда, а – исключительно от любви Елисея. Его образ – словно двойной код: с одной стороны, имя «Елисей» отсылает к пророку Ветхого Завета, с другой – его действия более похожи на ритуал древнего героя-спасителя, возвращающего душу возлюбленной с того света силой чувства. Таким образом, мультфильм, сохраняя христианские имена и атрибутику, фактически демонстрирует архаическую концепцию силы любви как оживляющей стихии – древнее и глубже ортодоксальной догматики.

Интересен в этом контексте взгляд некоторых исследователей, в том числе представителей Концепции Общественной Безопасности (КОБ), согласно которому Пушкин в своих сказках зашифровал знания о дохристианских цивилизациях, языческих кодах Руси, стремясь возродить изначальные смыслы народной культуры. При всей спорности подобных интерпретаций, их нельзя назвать беспочвенными: текст и анимационная трактовка действительно оставляют пространство для более глубокого, эзотерического прочтения.

Таким образом, «Сказка о мёртвой царевне и семи богатырях» – это не просто шедевр советской анимации, но и многослойное произведение, в котором Пушкин, как и создатели мультфильма, выступает медиатором между цивилизациями: христианской, языческой и, возможно, той самой, «забытой», но до сих пор живущей в фольклорной памяти – северной, арктической, матриархальной цивилизацией, следы которой ищут не только писатели, но и учёные-альтернативщики.

Мультфильм, как и сама поэма, оказывается не наивной детской сказкой, а культурным кодом, ключом к восстановлению целостной картины древнего миропонимания.

Стоп-кадры

Главная героиня:

Царица-мачеха:

Семь богатырей:

Подробнее ознакомится с моими отзывами на книги и фильмы можно на Айри, здесь.