О роли личности в истории (1 часть)

От редакции РП: Роль личности в истории — тема важная, вызывающая сегодня немало споров. Ниже мы предлагаем статью М. Каммари «О роли личности в истории» из журнала «Под знаменем марксизма», 1935 г. № 1, стр. 31-51, где, по нашему мнению, очень хорошо разъяснена позиция большевиков по данному вопросу.

Выделения в тексте, выполненные курсивом — авторские. Жирный курсив — выделения РП. Также в некоторых местах статьи редакция РП позволила себе дать некоторые комментарии применительно ко дню сегодняшнему или по отношению недавнего прошлого нашей страны

О роли личности в истории

Одним из чрезвычайно актуальных вопросов теории исторического материализма всегда был вопрос о роли личности в истории. Практика социалистического строительства ставит этот вопрос со всей остротой и конкретностью. Социализм создает новое, нигде до сих пор не суще­ствовавшее отношение между коллективом (классом, обществом) и лич­ностью. Социализм создает такую ассоциацию работников, в которой свободное развитие каждого будет условием свободного развития всех.

Обобщая богатейший исторический опыт нашей эпохи, опыт соци­алистической практики пролетариата в СССР, опыт международного ком­мунистического движения, развивая теорию исторического материализма в борьбе с современными буржуазными теориями, товарищ Сталин в ряде своих выступлений по-новому поставил вопрос о роли личности в истории. Собственно говоря, нет ни одного доклада товарища Стали­на на съездах партии, пленумах ЦК, конференциях хозяйственников, кол­хозников и т. д., где бы он в различной связи и с различных сторон не ставил и не освещал этого вопроса, поднимая и организуя сознательное творчество и инициативу миллионных масс. Особенно остро ставит товарищ Сталин этот вопрос в известных всем речах «О задачах хозяйст­венников», «Новая обстановка — новые задачи хозяйственного строитель­ства», «Итоги первой пятилетки», «Речь на Первом всесоюзном съезде колхозников-ударников», «Отчетный доклад XVII съезду партии о работе ЦК ВКП (б)», а также в «Беседе с немецким писателем Эмилем Людвигом» и в «Беседе с английским писателем Г. Д. Уэллсом».

Эти работы товарища Сталина являются великими вехами разви­тия марксистской теории, они вооружают теоретиков и практиков, исто­риков и художников, этих «инженеров человеческих душ», могучим орудием революционной диалектики, пониманием диалектики историче­ских процессов. (Известно, какие коренные недостатки имелись и имеются в различных исторических работах и учебниках по истории, игнорирующих не только роль исторических деятелей, но и хронологию и даты; вместо исторических знаний эти работы и учебники занимаются абстрактным социологизированием, рассуждениями об исторических процессах вне времени и пространства, давая историю без дат, борьбу классов без лиц, возглавлявших борьбу.) В работах буржуазных социологов и историков роль лич­ности не могла и не может найти научного освещения. Марксисты заново должны пересмотреть, изучить и объяснить исторические факты и в том числе роль выдающихся личностей в истории. Только вульгаризаторы марксизма, говорит товарищ Сталин, игнорируют роль личности в исто­рии, изображают историю как «безликую» борьбу классов или как ав­томатическое развитие «производительных сил» подобно Каутским, Куновым и т. п. фальсификаторам марксизма. Марксисты должны дать научно обработанную историю науки, искусства, техники, выяснив в ней подлинную роль массы трудящихся, а также роль великих мыслителей, ху­дожников, изобретателей. Правдивое изображение в литературе и искус­стве различных эпох и классов, великих народных движений, в особен­ности движения пролетариата, немыслимо без овладения учением марксиз­ма-ленинизма, без правильного марксистского понимания роли личности

Поэтому выяснение даже наиболее общих руководящих принципов и теоретических основ марксистско-ленинских взглядов на роль личности в истории крайне необходимо. Вопреки ясным положениям основоположников марксизма тупоголовые фальсификаторы и «критики» марксизма продолжают утверждать, что марксизм игнорирует роль личности, роль великих людей в истории. Что из того, что это противоречит всему духу марксизма. Маркс и Энгельс в «Немецкой идеологии» и «Святом семействе» подвергли уничто­жающей критике не только субъективный идеализм левых гегельянцев, про­тивопоставлявших «критическую критику» или самосознание «невежествен­ной», тупой массе, неспособной, якобы, к историческому творчеству. Они характеризовали всю так называемую «объективную историографию», зама­зывавшую борьбу классов, гегелевскую философию истории и французские теории господства «разума» в истории именно как отрицание роли исторической деятельности и инициативы масс. Они постоянно подчеркивали, что история делается людьми, однако, не по произволу, а закономерно, при определенных, унаследованных ими от прежних поколений условиях, развиваемых каждым поколением дальше. Прежде чем начать изменять эти условия, каждое новое поколение оказы­вается уже формированным этими унаследованными условиями и даже тра­дициями всех уже умерших поколений.

Нетрудно понять, что человеческая история, по выражению Вико, тем отличается от естественной, что первая сделана нами, вторая же не сделана нами. Но вопреки Вико, историю человечества написать до Маркса было труднее, а не легче чем историю природы. Дело в том, что история челове­чества имеет одно существенное отличие от истории природы, которое за­путывало историков и социологов. В природе (поскольку мы оставляем в стороне обратное влияние на нее человеческого общества) «действуют одна на другую лишь слепые, бессознательные силы, и общие законы проявляются лишь путем взаимодействия таких сил. Здесь нигде нет сознанной, желанной цели… Наоборот, в истории общества действуют люди, одаренные сознанием, движимые умыслом или страстью, ставящие себе определенные цели»[1]. Вся домарксовская историография и социология останавливались на этих целях людей и не шли дальше, не могли открыть закономерности истории. Исто­рия в результате представлялась господством хаоса, произвола, случайности. «Но где на поверхности господствует случайность, там сама эта случайность всегда оказывается подчиненной внутренним, скрытым законам. Всё дело в том, чтобы открыть эти законы», — говорит Энгельс[2]. Существенное раз­личие между историей природы и общества и их законами, однако, «не из­меняет того факта, что ход истории определяется внутренними общими за­конами»[3]. Больше того, это существенное различие не устраняло того факта, что как раз до сих пор и в истории человечества над людьми господствовали такие же слепые, стихийные, как и в природе, непонятные и враждебные лю­дям общественные силы, продукты общественной деятельности самих людей. Действие этих сил было не менее, а часто гораздо более разрушительным чем действие непокоренных человеком сил природы. При капитализме дей­ствие этих сил достигает крайнего предела разрушительности. (Именно это мы ярко видим теперь, в 21 веке. — прим. РП) Но капита­лизм подготовляет вместе с тем материальные условия для устранения гос­подства этих слепых сил, создает класс, способный овладеть ими, подчинить их своему контролю и начать новую эру в истории. Имея в виду «предысто­рию человечества», Энгельс говорил: «Каков бы ни был ход истории, люди делают ее так: каждый преследует свои собственные сознательно поставлен­ные цели, а в результате этого множества действующих по различным на­правлениям стремлений и их разнообразных воздействий на внешний мир получается история… Но, с одной стороны… действующие в истории многие единичные стремления в большинстве случаев (как было до сих пор. — М. К.), ведут за собой совсем не те последствия, какие имелись в виду. Очень часто эти последствия прямо противоположны желаниям деятелей. И уже по одному этому побуждения, двигавшие деятелей, имеют, в послед­нем счете, лишь второстепенное значение»[4]. Ясно само собой, что иначе будет обстоять в социалистическом обществе, где люди действуют организованно, планомерно, как единое общество с единой волей, и где люди все больше будут приходить к желаемым результатам. Об этом свидетель­ствует практика пролетарской диктатуры в СССР. Цели планомерно орга­низованного пролетарского государства имеют не второстепенное значение: они опираются на правильно понятую историческую необходимость, выра­жают коренные интересы пролетариата и трудящихся. И тут закономерен конечно вопрос о том, «каковы же те силы, которые дали воле людей то или иное направление, каковы те историче­ские причины, которые отразились в головах деяте­лей в виде данных побуждений»[5]. Идеалисты не сумели даже поставить действительно научного вопроса: какие причины (общие, особые и единичные, как говорил Плеханов[6], см. его «Роль личности в истории». На недостатках взглядов Плеханова мы здесь не останавливаемся особо, но отметим, что они требуют критики. В частности, Плеханов ставит часто вопрос абстрактно, не в органической связи с теорией классовой борьбы, оторванно от практики революционного рабочего движения. Он недооценивает, не понимает во всей широте и глубине роль партии и роль вождя в рабочем движении. Он сводит большей частью роль вождя к тoмy, чтобы быть «сознательным выразителем бессознательного хода истории». «Созерцательность», идеология стихийности, непонимание организаторской роли партии и вождей отразились на взглядах Плеханова, особенно в его статье «Рабочий класс и социал-демократическая интеллигенция».) побуждают людей действовать опре­деленным образом, в определенной общественной формации и не отдельных только людей, не единицы, а большие массы, целые классы? Каковы движу­щие мотивы и причины исторических движений, чем обусловливаются и определяются цели как отдельных людей, так и классов, масс? Почему эти цели и стремления людей и при каких условиях идут вразрез с другими це­лями, при каких условиях цели человека не потонут в море целей и стремлений противоположных? А ведь это обычно происходит при капитализме и во всяком антагонистическом обществе. Как складываются об­щие цели и воля классов, и что получается в резуль­тате борьбы противоречивых стремлений классов, этих движущих сил истории? На все эти вопросы не дает науч­ного ответа буржуазная социология. Научный ответ на эти вопросы дает только марксизм. Марксизм впервые дал действительно научное материали­стическое объяснение целей, преследуемых классами в истории, он дал ге­ниальное научное обоснование великой исторической миссии и конечной цели пролетариата. Борьба без конечной цели и перспектив — это оппорту­низм, говорили Ленин и Сталин тем, кто не понимает значения ясной цели в революционном движении. Марксизм не говорит миру подобно буржуазной социологии: «Перестань бороться, вся твоя борьба — пу­стяки», ибо все-де «в воле божией», в развитии «всемирного духа», орудием которого, якобы, являются народы. Именно буржуазная социология отрицает и не понимает роли, деятельности и инициативы масс в истории. Буржуаз­ные «объективисты» учат, что существуют-де непреложные, непреодолимые законы истории, которые не являются как будто результатами и формами материального производства, а стоят над ними.

Социология О. Конта, например, учит, что вмешательство в историю «невежественных» масс, не знающих открытых им «законов», приводит к анархии и общественным бедствиям, именно поэтому он требует устранить «самодержавие народа». Прогресс общества — дело ученых, понявших и признавших его «социологию». (Вот, оказывается, чьими последователями являются «научные централисты» — В.Подгузов, журнал «Прорыв», «Газета коммунистическая» и пр. — отца позитивизма Конта! Пропагандируя свой «научный централизм», они распространяют, по сути, те же самые субъективно-идеалистические идеи, которые выдают за марксизм-ленинизм. — прим. РП) Левые гегельянцы (Бр. Бауэр) и русские на­родники также противопоставляя «героев» и «толпу» — «невежественную массу» — и «критически мыслящую личность», утверждали, что историю тво­рит «критически мыслящая личность», а не бесправная и «невежественная» народная масса. Только марксизм показал никчемность этих теорий и ре­шающую роль исторической деятельности масс, борьбы классов. Марксизм и только марксизм дает всем эксплуатируемым истинный лозунг борьбы и указывает путь к победе, истинную цель и средства ее осуществления.

Не в том была ошибка домарксовской социологии и историографии, что они указывали на цели и идеи исторических деятелей, великих людей, классов, сословий, а в том, что они останавливались на этих целях как по­следних причинах, и не шли глубже к выяснению материальных корней этих идей и целей, оставаясь на позиции идеализма. Марксизм отрицает идеали­стические теории, в том числе и телеологическое понимание общественного развития (взгляды Платона, Аристотеля, Канта, Гегеля и др.). В основе телеологии лежит идеалистическая поповская теория «свободы воли», учение о независимости воли и целей человека от внешнего мира, его обществен­ного бытия. На деле цели человека порождены объективным миром, объективными причинами и условиями, реальными возможностями, взяты из мира. Но цели человека не только отражают мир, но и осуществляются в нем. Осуществление целей есть практическое изменение мира человеком. Социа­лизм из конечной цели стал действительностью, из идеального реальным. Сознательная цель как закон определяет способ и характер действий и волю человека в труде, говорит Маркс. Коммунизму — нашей конечной цели-как закону подчиняется революционное рабочее движение, ибо эта цель истори­чески обусловлена, определена общественным бытием пролетариата. «Дело не в том, в чем в данный момент видит свою цель отдельный пролетарий или даже весь пролетариат. Дело в том, что такое пролетариат и что он сообразно этому своему бытию исторически вынужден будет делать. Его цель и его историческое действие самым ясным и неоспоримым образом предуказываются его собственным жизненным положением, равно, как и всей организацией современного бур­жуазного общества»[7]. (Это крайне важная для нас сегодня мысль классика, которую часто упускает из виду немалая часть наших товарищей, искреннее считающая себя коммунистами, но не слишком стремящаяся работать над собой, чтобы в полной мере соответствовать этому высокому званию. Не понимая диалектики, эти товарищи все время упирают на сегодняшнюю недостаточную сознательность рабочих масс, отрицая вследствие этого необходимость борьбы за социализм прямо сейчас и в первую очередь борьбы политической, откладывают ее на потом, когда-де «массы созреют». Они забывают, что недостаточная сознательность рабочих масс — это явление временное, оно есть следствие их собственной прошлой бездеятельности, что эта сознательность изменяется — возрастает — и с усилением гнета буржуазии, и с ростом политического опыта масс, и, самое главное, вследствие активной пропагандистско-агитационной и организационной работы самих коммунистов, если такая работа ими проводится. Но если коммунисты не работают, а «ждут у моря погоды» — ждут, когда пролетариат «сам созреет», когда все произойдет само собой (т.е. уповают на стихийность, по выражению большевиков), то рост сознательности рабочего класса может и не показать значительной динамики. Чтобы активно действовать в борьбе за собственное освобождение от гнета капитала, рабочий класс должен понять, кто он есть такой и почему никто, кроме него самого, не сможет его освободить. Он должен понять свою историческую задачу — только тогда пролетариат станет активным субъектом современного исторического процесса. Помочь ему это понять — долг каждого коммуниста. Здесь, в непосредственной практической работе коммунистов с рабочими массами вопрос о роли личности в истории прямо пересекается с вопросом о стихийности и сознательности, который, казалось бы, был хорошо раскрыт в свое время В.И.Лениным в работе «Что делать», но оказался совершенно не понятым теми, кто считает себя ленинскими последователями. — прим. РП)

Таким образом марксистский анализ целей людей и классов приводит к признанию исторической необходимости. Историческая необходимость выражает объективную логику общественного развития, логику развития материального производства, совершающегося всегда в определенной обще­ственной форме. В процессе производства люди входят в определенные, от их сознания и воли не зависящие отношения, производственные отношения, соответствующие достигнутому уровню развития производительных сил. Совокупность этих отношений определяет сознание и волю людей, их со­держание и направление. Но данные производственные отношения, будучи необходимыми (а не произвольно и случайно установленными), есть лишь продукт и формы материальной деятельности самих людей. Истори­ческая необходимость не существует где-то вне деятельности людей, она есть закономерная связь самой этой деятельности, действует и осуще­ствляется в совокупном общественном процессе, в борьбе классов и т. д. Поэтому нельзя рассуждать абстрактно о «непреодолимых тенден­циях» исторического развития (наподобие Струве и других «объективистов»), не показывая того, какая общественно-экономическая формация определяет содержание и формы деятельно­сти людей, какой класс закрепил господство в ней и «заведует» экономической необходимостью, какой класс «определяет» историческую необходимость, по­рождая и подавляя сопротивление других классов. Поэтому вздорным является народническое субъективистское противопоста­вление исторической необходимости и роли личности в истории как взаимо­исключающих противоположностей. «Идея детерминизма, говорит Ленин, устанавливая необходимость человеческих поступков… ничуть не подрывает роли личности в истории: история вся слагается именно из действий лич­ностей»[8]. Заслуга марксизма в том, что он обобщил действия этих лич­ностей, свел их к закономерным действиям больших масс народа, к борь­бе классов; задача в том, чтобы объяснить действия не только отдельных индивидов, а именно масс, классов, показать, «какой социальной обстанов­кой и как именно обусловливается их развитие».

Игнорирование и отрицание роли личности в истории связаны с бур­жуазно-фаталистическим, «объективистским» и меньшевистским непонима­нием роли «субъективного фактора» в истории.

Марксизм показывает, что объективные исторические возможности пре­вращаются в действительность в силу слепой или познанной необходимости, сознательно или бессознательно, но не автоматически, а так назы­ваемым «субъективным фактором». Объективные материальные ус­ловия есть лишь база исторической деятельности людей, основа существования и борьбы классов, они не изменяют­ся сами, автоматически. Условия изменяются людьми (субъективным факто­ром), борьбой классов и тем успешнее, чем глубже поняты (людьми, классами) историческая необходимость, зако­ны развития материального производства, классовой борьбы.

Марксизм, вооружая массы знанием законов истории, законов рево­люции, указывая истинный лозунг борьбы и путь к победе, открывает для миллионных масс возможности небывалого в истории широкого, свободного, сознательного творчества и инициативы, освобождает их от духовного раб­ства и от рабства перед слепой необходимостью. Пока мы не знаем зако­нов развития природы и общества, они действуют помимо нашего сознания и воли, делают нас рабами слепой необходимости. Раз они познаны, и раз налицо соответствующие условия, от людей зависит подчинить действие этих законов контролю планомерно организованного общества, превратить слепую необходимость в свободу, перейти из царства слепой необходимо­сти в царство свободы. Этот переход и совершается в эпоху диктатуры про­летариата. Идеалисты, сторонники поповской басни о свободе воли, особен­но старались доказать, что отрицание «свободы воли» есть отрицание ро­ли личности в истории. Уже Гегель разбил кантовский дуализм «свободы воли» и необходимости и показал, что свобода есть познание необходимо­сти. Но Гегель изображал идеалистически переход необходимости в сво­боду. Только марксизм дает научное решение проблемы необходимости и свободы. Свобода есть не воображаемая независимость воли человека от законов природы и общества, не произвол и игнорирование этих законов, как выходит у идеалистов. Свобода и свободное историческое творчество осно­ваны на познании исторической необходимости. Но мало одного познания людьми исторической необходимости для превращения ее в свободу. Для этого нужно практически перестроить общество, действительно пре­вратить средства производства (имеющие общественный характер и вступающие при капитализме в непримиримое противоречие с частным харак­тером присвоения) в общественные, заставить их действовать сообразно их характеру под контролем общества. Для этого необходимо совершить пролетарскую революцию, установить диктатуру пролетариата, экспроприи­ровать экспроприаторов, действительно обобществить средства производства и труд, коллективизировать мелкое крестьянское хозяйство, уничтожить частную собственность, классы, эксплуатацию человека человеком. В социалистической практике диктатуры пролетариата выражается господ­ство общества над законами своего общественного развития и над закона­ми природы. Это господство есть результат верного отражения в голове людей законов природы и общества и сознательного планомерного примене­ния ими на практике этих законов. Свобода есть познанная необходи­мость, для ее достижения необходимо соединение теории и практики, при­менение людьми в своей общественной практике знания законов обществен­ного развития.

Действительная свобода и понятие свободы суть продукты историче­ского развития общества и познания людей. Рабство, выражаясь словами Гегеля, знало свободу только «для немногих», т. е. для рабовладельцев, но не для рабов. И Платон и Аристотель считали это естественным и вечным законом. Феодализм знал свободу и произвол крепостника-помещика и раб­ство крестьянина. Капитализм объявил «свободой» свободу частной соб­ственности, торговли, эксплуатации «свободного» рабочего и «освобожде­ние» крестьянина от земли и средств производства. Соответственно этому развивались и понятия, идеи «свободы». Таковы наиболее общие исходные пункты марксистского взгляда на вопрос о роли личности в истории. Диа­лектико-материалистическим учением о необходимости и свободе марксизм преодолел метафизическое противопоставление исторической необходимо­сти и роли личности, сознательной деятельности масс. Теория классовой борьбы, говорит Ленин, установила точный научный прием сведения инди­видуального к социальному, открыла законы деятельности больших масс людей, законы борьбы классов.

Ленинская теория и тактика революции и диктатуры пролетариата дают исчерпывающий точный научный ответ на вопрос о роли субъективного фактора — сознательности и организованности авангарда, решимости и воли масс в победе революции, дают основу и для понимания во всей глуби­не и конкретности роли личности в истории.

Необходима конкретная постановка вопроса о роли субъективного фак­тора и личности в истории. Одно дело — роль субъективного фактора и лич­ности в условиях рабовладельческого, феодального и капиталистического строя, где массы населения находятся в рабстве, где развитие происходит стихийно и где люди являются рабами слепой необходимости. При капита­лизме над людьми господствуют слепые силы общества (анархия производства, кризисы, войны), которые обрушиваются на них, как законы природы. Тут люди находятся под властью внешних, материальных условий, особенно трудя­щиеся массы. Другое дело в период диктатуры пролетариата, в период социа­лизма, когда уничтожены стихийные закономерности развития общества, когда материальное производство развивается по плану пролетарского госу­дарства. Тут даны все объективные условия и возможности безграничного развития, и поэтому роль «субъективного фактора» становится решающей. (Вот этого очень важного момента не понимают многие искренние сторонники социализма, пытающиеся разобраться в причинах гибели советского социализма. Они все время пытаются найти «объективные причины» уничтожения социалистического строя, которые, по их мнению, должны лежать непременно в экономике СССР. Отсюда они пытаются выискать недостатки «сталинской экономической модели», которые, по их мнению, и стали причиной смерти советского социализма. Но их ошибка в том, что они чисто механистически понимают связь экономики и политики, базиса и надстройки — как абсолютный экономический детерминизм, в то время как связь между базисом и надстройкой (экономикой и политикой) диалектическая. Именно на это фактически и указывает автор статьи Каммари, акцентируя на том, что в условиях пролетарского государства роль субъективного фактора (политики, идеологии, всей надстройки и всем с тем деятельность и воля людей) становится решающей. — прим. РП) Роль субъективного фактора и роль личности неодинаковы: на протяжении всех эпох истории они меняются, ибо изменяется субъективный фактор и его отношение к объективным условиям. Нельзя забывать, что до сих пор боль­шие массы призывались к активному историческому выступлению и твор­честву лишь в периоды восстаний, войн, революций. Но революции до Октября 1917 г. были лишь краткими днями торжества народов, после кото­рых наступали «будни» рабства. До сих пор меньшинство общества (имущие классы, собственники) решало судьбы народов. Стихийные силы, слепая не­обходимость общественного развития порабощали человека. Материаль­ные условия, «мертвый труд», частная собственность на средства произ­водства, продукты самих людей господствовали и порабощали, как враж­дебные и непонятные людям силы, живой труд миллионов. Эти историче­ские условия ограничивали и подчиняли субъективный фактор и лич­ность человека стихийным силам материального производства.

Поэтому в корне иначе стоит вопрос о роли субъективного фактора в условиях диктатуры пролетариата, в условиях перехода всех трудящихся из царства тяжелой материальной нужды, рабства, эксплуатации, «горькой не­обходимости» — в царство свободы.

Теперь в СССР, когда построен фундамент социализма, уничтожены нищета, безработица, гнет и рабство, когда ликвидируются окончатель­но классы и эксплуатация человека человеком, субъективному фактору: сознательности, инициативе, способностям и талантам рабочих и кол­хозников, которых у нас неиссякаемый родник, — даны широчайшие воз­можности. У нас рабочий — хозяин над средствами производства; живой труд — субъективная производительная сила (рабочие) — господствует над «мертвым трудом», а не обратно, как при капитализме. У нас объективные условия попали под планомерный контроль пролетарского государ­ства и подчинены руководству «субъективного фактора». Вот почему у нас роль субъективного фактора стала решающей.

Когда построены гигантские заводы с новейшей техникой, то только от нас самих зависит ускорить темп развития, овладев техникой и наукой производства. Когда все объективные условия выполнения программы произ­водства налицо, только от нас самих зависит её выполнение. Наша програм­ма реальна, говорил тов. Сталин, «хотя бы потому, что у нас есть налицо все необходимые условия для ее осуществления. Она реальна хотя бы потому, что ее выполнение зависит теперь исключительно от нас са­мих, от нашего умения и нашего желания использовать имеющиеся у нас богатейшие возможности.[9]

Все богатейшие возможности, все планы реализуются практикой мил­лионов. «На самом деле производственный план есть живая и практиче­ская деятельность миллионов людей. Реальность нашего производственного плана — это миллионы трудящихся, творящие новую жизнь. Реальность нашей программы — это живые люди, это мы с вами, на­ша воля к труду, наша готовность работать по-новому, наша решимость выполнить план».[10]

В этих положениях тов. Сталина выражено все громадное значение и роль субъективного фактора в период социализма.

Трудности работы по строительству социализма после ликвидации ку­лачества как класса, объединения основной массы крестьян в колхозах, по­строение материальной базы социализма на 9/10 уже не в объективных ус­ловиях, а в нас самих, в наших организациях.

«Эти трудности являются трудностями нашей организационной работы, трудностями нашего организационного руководства. Они гнездятся в нас самих, в наших руководящих работниках, в наших организациях, аппаратах наших партийных, советских, хозяйственных, профсоюзных, комсомольских и всяких иных организаций. Нужно понять, что сила и авторитет наших пар­тийно-советских, хозяйственных и иных организаций и их руководителей выросли до небывалой степени. И именно потому, что их сила и авторитет выросли до небывалой степени, — от их работы зависит теперь все или почти все. Ссылка на так называемые объективные условия не имеет оправдания. После того как правильность политической линии партии подтверждена опы­том ряда лет, а готовность рабочих и крестьян поддержать эту линию не вызывает больше сомнений, — роль так называемых объективных условий свелась к минимуму, тогда как роль наших организаций и их руководителей стала решающей, исключительной. А что это значит? Это значит, что ответ­ственность за наши прорывы и недостатки в работе ложится отныне на девять десятых не на «объективные» условия, а на нас самих и только на нас».[11]

Это глубокое понимание тов. Сталиным диалектики революционной практики, роли в ней субъективного фактора и роли личности обеспечивает успехи в гигантском социалистическом строительстве, оно непримиримо с идеологией и практикой стихийности, самотека, с теорией автоматического краха капитализма.

Победы и успехи в нашей практике были получены не в порядке само­тека, а в порядке ожесточенной борьбы за проведение линии партии. «По­беда никогда не приходит сама, — ее обычно притаскивают»[12].

(продолжение следует)

Подробнее ➤