Как ни странно, но мера пресечения в виде заключения под стражу, даже несмотря на предписанную ей законом исключительность, устойчиво держится на втором месте по частоте своего применения.
Чаще всего, как известно, применяется подписка о невыезде и надлежащем поведении, то есть мера пресечения, которая по своему исполнению не предполагает со стороны как следователя, так и других участников уголовного процесса, каких-либо трудозатрат. На третьем месте – домашний арест, мера пресечения, которая по своей суровости, на мой субъективный взгляд, не многим уступает заключению под стражей.
Так, согласно сведениям, предоставленным Судебным департаментом при Верховном суде Российской Федерации:
в 2016 году заключение под стражу в качестве меры пресечения было применено 123 000 раз,
в 2017 году – 55 113 раз,
в 2018 году – 102 165 раз.
Для сравнения – в 2017 году мера пресечения в виде домашнего ареста была применена всего около 6 000 раз, в 2018 году – 6 329 раз.
Актуальность обсуждения
В условиях либерализации уголовного законодательства и декриминализации ряда уголовных статей общая численность лиц, содержащихся в следственных изоляторах, по-прежнему остается довольно высокой. Подавляющее большинство членов адвокатского сообщества продолжает борьбу на полях уголовного процесса за сокращение случаев применения обсуждаемой меры пресечения. Прочие, приравняв сопротивление судебно-следственной системе к борьбе с ветряными мельницами, сдались, согласились на скромную роль процессуальной мебели в судебном процессе.
Сегодня довольно остро стоит вопрос о малой доле применения иных, более мягких и менее затратных для государственного бюджета мер пресечения, таких как залог и личное поручительство. Даже такая мера пресечения, как присмотр за несовершеннолетним подозреваемым или обвиняемым следователями, применяется крайне редко, хотя само ее название говорит о том, что она может и должна иметь место в большей части уголовных дел, где в качестве фигурантов проходят несовершеннолетние. В качестве альтернативы более строгим мерам пресечения в середине 2018 года был введен запрет определенных действий. Нужно признать, что новая мера пресечения пришлась по душе пинкертонам, однако, до настоящего времени не выработано понятного всем механизма ее применения, в уголовно-исполнительных инспекциях возникают затруднения с исполнением. Кроме того, с учетом относительно недавнего введения данной меры пресечения, говорить о колоссальных изменениях в этом направлении не приходится.
Причины применения заключения под стражу
Как бы там ни было, ни одна из вышеперечисленных мер пресечения (за исключением подписки о невыезде), по моему глубокому убеждению, в ближайшее десятилетие не перегонит и даже не наступит на хвост заключению под стражей. И связано это далеко не с прорехами в уголовно-процессуальном законодательстве России, а в первую очередь – с воззрением современных органов предварительного следствия и содействующих им структур, осуществляющих оперативно-розыскную деятельность. Нужно признать, что зачастую заключение под стражу применяется с целью оказания давления на подозреваемого/обвиняемого, склонения его к даче нужных следствию показаний. Кроме того, вопреки всяким презумпциям невиновности следователи допускают подмену понятий, воспринимают меру пресечения как исполнение наказания. Насколько справедливы данные суждения правоохранителей – судить читателю, я лишь пытаюсь констатировать факт.
Конечно, в силу профессиональной деформации личности такое отношение следователей и оперативников к заключению под стражей можно было бы считать вполне объяснимым явлением. Однако, есть одно «но» - нередки случаи, когда обсуждаемая мера пресечения применяется преднамеренно. Как правило, подобное случается по так называемым «заказным» или «политическим делам», о существовании которых не знает только самый ленивый.
Так, например, частью 1.1 статьи 108 УПК Российской Федерации предусмотрен ряд преступлений, совершаемых в сфере предпринимательской деятельности, по которым мера пресечения в виде заключения под стражу применена быть не может. Однако следователи, осуществляя уголовное преследование, допускают умышленное «утяжеление» данных преступлений путем дополнительной квалификации по статье 210 УК Российской Федерации (Организация преступного сообщества (преступной организации) или участие в нем (ней). На данную статью уголовного закона запрет применения заключения под стражу не распространяется. Соответственно, вне зависимости от того, что лицом совершено преступление экономической направленности, к нему можно применить заключение под стражу. Тенденция дополнительной квалификации по статье 210 УК Российской Федерации, начиная с 2009 года (то есть с момента введения части 1.1 ст. 108 УПК Российской Федерации) только возрастает. На этот счет сегодня продолжаются дискуссии, высказываются требования за исключение случаев «утяжеления» «предпринимательских статей», наблюдаются изменения в лучшую сторону, но об этом в другой раз. Пока мы имеем то, что имеем – ряд предпринимателей, директора коммерческих организаций и их сотрудники, содержатся под стражей, так как якобы совершали преступления в составе преступного сообщества или преступной организации.
Читатель должен понимать, что основными признаками преступного сообщества является наличие иерархической лестницы, разделение на структурные подразделения, наличие распределения ролей и т.д. и т.п. Однако и в любой коммерческой организации имеется иерархическая лестница (например, генеральный директор-заместитель директора – начальник отдела – исполнитель), структурные подразделения (например, бухгалтерия, отдел кадров, экономический отдел и т.д.) и, соответственно, распределение должностей («ролей»). Таким образом, при формальном подходе каждая коммерческая организация – есть преступное сообщество.
Основания применения. Позиция прокуроров и судов
Как я уже указал выше, заключение под стражу – это мера пресечения, которая должна быть применена в исключительных случаях, когда применение иной, более мягкой меры пресечения НЕВОЗМОЖНО, и лишь за те преступления, за которые уголовным законом предусмотрено наказание в виде лишения свободы свыше трех лет.
Общие основания применения любой из мер пресечения – это если подозреваемый/обвиняемый:
может скрыться от дознания, органов предварительного следствия и суда,
может продолжить заниматься преступной деятельностью,
может оказать давление на других участников процесса, уничтожить доказательство по делу либо иным путем препятствовать производству по уголовному делу.
Эти основания понятны, под них может быть применена любая мера пресечения. В чем же заключается исключительность применения заключения под стражу? Ответа на этот вопрос в уголовно-процессуальном законодательстве нет, а значит, эту самую исключительность должен определять никто иной как суд.
Судебное разбирательство на этот счет предполагает, что следователь должен изложить суду свои доводы исключительности случая применения заключения под стражу, сторона защиты должна их опровергнуть, предоставить контраргументы, прокурор должен высказать свое видение с точки зрения законности требований следователя, а суд, взвесив все за и против, принять окончательное решение. Но это в теории.
На практике все происходит несколько иначе. Описать все сотни тысяч (а правильнее – миллионы) судебных процессов по избранию или продлению меры пресечения в виде заключения под стражу, естественно, не представляется возможным. Но общая практика сводится к следующему.
Следователь, опасаясь, что стороне защиты заблаговременно станут известны какие-то важные доказательства по делу, предоставляет суду довольно скудный объем материалов. Это доказательства подтверждающие обоснованную причастность лица к инкриминируемому преступлению (то есть подтверждающие, что подозреваемый/обвиняемый какое-никакое отношение к делу имеет), показания какого-нибудь свидетеля или потерпевшего, который высказывает опасения за свои жизнь и здоровье, которым может угрожать фигурант, сведения о наличии заграничного паспорта, что может свидетельствовать о том, что подозреваемый/обвиняемый) скроется, ну и конечно сошлется на тяжесть наказания за совершенное преступление (что якобы указывает на то, что фигурант, опасаясь такого строго наказания, также может попытаться скрыться). Кроме того, суду должны быть предоставлены сведения о самой личности – наличие заболеваний, судимостей, несовершеннолетних детей и т.д.
За свою практику я не раз сталкивался с ситуациями, когда доводы следователя о том, что мои подзащитные могут скрыться от следствия и суда, оказать давление на других участников процесса, уничтожить доказательства по делу и прочее, не подтверждались ни одним документом, предоставленным им (следователем) суду. Более того, были случаи, когда предоставленные суду документы прямо противоречили доводам следствия. Из этого следует вывод, что такие ситуации тоже возможны.
При наличии широкого круга полномочий (а я в этом убежден, несмотря на все заявления высших руководителей Генеральной прокуратуры) прокурор в таких судебных процессах, невзирая на наличие или отсутствие законных оснований для применения заключения под стражу, как правило, поддерживает позицию следствия. Связано это в первую очередь со служебно-товарищескими взаимоотношениями (или, как я это называю, «сращиванием») этих структур. Не зря в уголовном процессе они поставлены по одну сторону баррикад. Тем не менее, известны и случаи, когда мнение прокурора расходится с мнением следователя, но это скорее исключение из правил.
Позицию судей при разрешении вопроса об избрании или продлении меры пресечения в виде заключения под стражу можно, как и во многих других случаях, связать с пресловутым обвинительным уклоном судебной системы. Читатель должен понимать, что на протяжении последних двух десятилетий в судебную систему (имею в виду уголовное направление) принимались юристы из числа следователей и прокуроров (то есть со стороны обвинения). Доступ в судебную систему уголовной направленности юристов из числа адвокатов (то есть со стороны защиты) либо строго ограничен, либо запрещен. В последние несколько лет статусы судей приобретают юристы из числа бывших помощников и секретарей судей, однако, их квалификация и подготовка (в первую очередь – психологическая) к разрешению уголовно-правовых споров, от которых зависят человеческие судьбы, оставляют желать лучшего.
Тем не менее, довольно часты случаи, когда суды не идут на поводу у следователей и прокуроров, отказывают им в ходатайствах по избранию или продлению сроков содержания под стражей, применяют более мягкие меры пресечения, в том числе принуждают следователей применять подписку о невыезде и надлежащем поведении. Так, например, в том же 2017 году, судами было рассмотрено 126 383 ходатайства о применении меры пресечения в виде заключения под стражу, при этом удовлетворено из них всего около 55 000, в 2016 году – рассмотрено 136 580 ходатайств, удовлетворено – 123 000, в 2018 году – рассмотрено 114 257 ходатайств, удовлетворено – 102 165. Вместе с тем, в 2017 году рассмотрено 215 145 ходатайств о продлении сроков содержания под стражей, из них удовлетворено 210 000 (то есть почти все), в 2018 году рассмотрено 216 717 таких ходатайств, удовлетворено – 211 210 (опять же – почти все).
Исходя из этого следует, что вероятность избежать заключения под стражу есть, но надо суметь поймать этот момент, а возникает он чаще всего на стадии избрания меры пресечения, нежели на стадии продления срока содержания под стражей.
93к
