«Песня о блохе» ― песня с фортепианным сопровождением, написанная русским композитором Модестом Мусоргским в 1879 году на слова из русского перевода «Фауста» Иоганна Вольфганга фон Гёте.
Одно из последних законченных произведений композитора. Песня посвящена певице Д. М. Леоновой, обладавшей голосом низкой тесситуры (контральто). С начала XX века исполняется, как правило, басом или баритоном.
В 1879 году Мусоргский
уволился с государственной службы и с августа по ноябрь сопровождал певицу Дарью Леонову на гастролях по городам юга России в качестве аккомпаниатора. В целом это был довольно тяжёлый период в жизни композитора, что было вызвано безденежьем, отсутствием собственного жилья и проблемами с алкоголизмом. На него произвело большое впечатление пение Леоновой, обладавшей прекрасным контральто (которым восхищались в своё время ещё М. И. Глинка и А. С. Даргомыжский),
и он написал «Песню Мефистофеля в погребке Ауэрбаха» (более известную под названием «Песня о блохе») во время этой поездки или вскоре после своего возвращения в Санкт-Петербург. Академическое издание 1931 года было выполнено по копии с рукописи Мусоргского, переписанной рукой В. В. Стасова.
Сам композитор указывал в своей «Автобиографической записке» (1880), подготовленной им для первого издания «Музыкального словаря Римана» (1882), об обстоятельствах создания этого произведения следующее: «В 1879 году знаменитая драматическая русская певица Леонова пригласила Мусоргского предпринять большое артистическое путешествие по России в Малороссию, Крым и по Дону и Волге. Поездка эта в продолжение трёх месяцев была настоящим триумфальным шествием двух крупных русских артистов: талантливого композитора и известной певицы. На пути автор задумал передать в музыке стихотворение Гёте „Песнь Мефистофеля в погребке Ауэрбаха о блохе“».
Маловероятно, что Мусоргский не был знаком с песней «Из Фауста Гёте» (нем. Aus Goethes Faust, op. 75 № 3; 1810) Бетховена и номером из драматической легенды «Осуждение Фауста» Берлиоза (фр. Chanson de Méphistophelès: Une puce gentille) на тот же текст. Поэтому высказывалось предположение, что русский композитор подразумевал, что именно русские музыканты до него не обращались к этим стихам.
По мнению современного биографа Мусоргского Сергея Федякина,
«в этой песне всё было настолько свежо и необычно, что он и вправду был первый». Композитор посвятил песню Леоновой. Неизвестно, когда это произведение впервые прозвучало на публичном концерте. Известно, что в конце 1879 года, уже находясь в Петербурге, композитор начал исполнять свою песню с Леоновой в различных концертах и что Леонова исполняла её на своих выступлениях в апреле и мае 1880 года. По воспоминаниям современника Мусоргского, профессора Ленинградской консерватории Н. С. Лаврова, который слышал эту песню в исполнении автора в Петербургском музыкально-драматическом кружке любителей, «Песнь о блохе» произвела в кружке сенсацию и взрыв аплодисментов:
« Здесь особенно ярко сказалась способность Мусоргского к картинности сопровождения, временами просто казалось, что слышишь, как скачет блоха. Арпеджио в средине романса звучали изумительно, в них было положительно что-то рубинштейновское. Такого исполнения арпеджио … [мне] не пришлось слышать ни прежде, ни после: при страшном fortissimo рояля голос Леоновой не был заглушаем ни на одну секунду, и было слышно каждое слово романса. »
Несколько позже песня «перекочевала» из женского певческого репертуара в мужской. Интересно отметить, что начало этому положил сам композитор, который обладал неплохим баритоном (без верхних нот). По свидетельству Н. А. Римского-Корсакова, «он был прекрасный пианист и отличный певец (правда, уже спавший в то время с голоса)». По воспоминаниям А. А. Врубель (1855—1929;
сестра художника М. А. Врубеля), Мусоргский исполнял эту песню с «демонической силой» даже «ещё лучше Шаляпина».
Партитура «Песни о блохе» была опубликована после смерти Мусоргского в 1883 году в редакции Николая Римского-Корсакова.
В 1909 году песня впервые исполнялась в аранжировке Игоря Стравинского
для голоса (баса) и оркестра, пел Фёдор Шаляпин. Максим Горький оставил яркое свидетельство о том, какое впечатление производила манера исполнения Шаляпина этой песни в образе Мефистофеля.
По словам писателя, на сцене находился «огромный парень во фраке, перчатках, с грубым лицом и маленькими глазами», который некоторое время помолчал, и неожиданно улыбнулся «и — ей-богу — стал дьяволом во фраке», начав петь тихо, и, исполнив первый куплет, «до ужаса тихо захохотал». Потом, по-королевски властно, — крикнул портному: «Послушай, ты! Чурбан!», и снова засмеялся дьявольским смехом в реплике о кафтане блохи. После этого «с иронией, поражающей, как гром, как проклятие, он ужасающей силы» в полный голос заорал: «Король ей сан министра и с ним звезду даёт, за нею и другие пошли все блохи в ход». После чего негромко, убийственно и ироничноШаляпинпроизнёс: «И самой королеве и фрейлинам её от блох не стало мо-о-чи, не стало и житья». По словам Горького:
« Когда он кончил петь, кончил этим смехом дьявола, — публика — театр был битком набит, — публика растерялась. С минуту — я не преувеличиваю! — все сидели молча и неподвижно, точно на них вылили что-то клейкое, густое, тяжёлое, что придавило их и задушило. Мещанские рожи побледнели, всем было страшно. »
В советском музыковедении «жутковатая концовка» песни, в которой происходит внезапный обрыв — кульминация на слове «душить», — оценивалась чрезмерно идеологизированно, на этом основании критики приписывали композитору «обличительно-бунтарские» позиции. По мнению современных биографов Мусоргского, такую трактовку следует рассматривать как необъективную, при том что в целом «ироническое отношение к государственному строю, к императорскому двору» было характерным для кучкистов и, возможно, послужило одним из стимулов к написанию песни.
Рецепция
Исполнение песни Шаляпиным было введено в Зал славы «Грэмми» в 1999 году.
Текст песни
Текст песни был взят из русского перевода Александра Струговщикова (1808―1878)
«Песни Мефистофеля в погребке Ауербаха» в первой части «Фауста» Иоганна Вольфганга фон Гёте.
8.6М
