Марксизм преодолел и устранил абстрактные рассуждения об обществе и личности «вообще». Возражая народникам и Струве, Ленин говорил, что нет раз навсегда данных, неизменных для всех эпох, отношений общества и личности. Античное рабовладельческое общество, феодализм и капитализм знают различное отношение «личности» и «общества». Да и «личности» занимают различное место в этих системах производства, имеют различное отношение к средствам производства (обычно закрепленное законами государства), различные и определенные источники и размеры доходов, различное положение и роль в обществе, различные и противоречивые классовые интересы, из-за которых ведут борьбу не в одиночку. Одни «личности» здесь имели возможность эксплуатировать и эксплуатировали, угнетали и подавляли других. Рабы, крепостные, пролетарии, подавляющая масса общества эксплуатировалась и была в рабстве у незначительного меньшинства эксплуататоров, конечно, не в силу «доброй и свободной воли».
Пока рассматривали историю как хаос, беспорядочно сталкивающихся людей и не видели в ней борьбы классов, не видели и никакой закономерности в самой деятельности людей.
Так обстоит вопрос с «ролью личности» в этих общественных формациях. Но об этом идеологи имущих классов «забывают», когда рассуждают о роли личности в истории. Лишь социализм действительно освобождает личность подавляющей массы общества от рабства, будит и развивает инициативу, способности, таланты, героизм у трудящихся. Лишь коммунизм означает полное «освобождение личности» от забот о куске хлеба, от подлаживания к «сильным мира», как говорит тов. Сталин[13]. Коммунизм есть такая ассоциация трудящихся, в которой свободное развитие каждого будет условием свободного развития всех. Коммунизм означает полный расцвет личности и всех ее дарований. Изображая клеветнически коммунизм казармой, где личность подавлена, идеологи буржуазии вынуждены, однако, брать свои образы и аналогии из капиталистической действительности, ее фабрик и казарм, из тех же форм рабства, на которых основаны их «цивилизация», «культура» и «свобода».
Марксизм ставит вопрос всегда конкретно: о роли какой личности, какого класса, какой эпохи идет речь? Марксизм, сводя индивидуальное к социальному теорией классовой борьбы, исходит из конкретного единства общего, единичного и особенного в историческом движении. Он показывает, что общественное явление не существует вне индивидуального, что деятельность индивида всегда общественно обусловлена, имеет социальное, классовое содержание и значение, входит частью в общественный процесс. Индивид и обособляться может только в обществе себе подобных, говорит Маркс. Личность в обществе — не абстрактное изолированное существо, не Робинзон на необитаемом острове и не абстракция, как изображает его буржуазная социология.
«Сущность человека» определяется всей совокупностью общественных отношений, в которых он растет, воспитывается, живет и действует. Чтобы понять роль личности в истории, нельзя ни вырывать ее из исторической обстановки, ни превращать ее в ничто, растворять бесследно в «обществе». Согласно, например, социологии Конта, индивиды «исчезают» в мистическом «человечестве», превращаются в абстракцию. Индивиды «исчезают» и в «духовном организме» социологии Шпанна. А в социологии народников (Лаврова, Михайловского) и неокантианцев (Риккерта) личность оторвана oт общественных условий, общество же выступает как механический агрегат индивидов. Таковы противоречия всей буржуазной социологии, пытающейся отстоять буржуазный индивидуализм, с одной стороны, и подчинение и угнетение масс — с другой. (Яркой иллюстрацией этого положения является та же социология одного из идеологов фашизма Шпанна. Он «яростно» сражается с индивидуализмом, атомизмом, механицизмом буржуазной социологии, приписывая ее, однако, марксизму. Он утверждает по-поповски, что «отдельные люди суть члены объективного духа», они целиком подчинены этому мистическому «над тобой» — богу и государству. А с другой стороны, он твердит, что все великие движения в истории суть творения «великих вождей», что буржуазная демократия не дает ходу «действительным гениям». Само собой разумеется, что если к демонам «крупного стиля» Шпанн относит всех великих мыслителей человечества, то к «гениям» он причисляет всех мракобесов, реакционеров, палачей революционного движения, каковыми являются и «вожди» фашизма». См. Шпанн «Философия общества».)
Вот почему буржуазная социология постоянно противопоставляет личность обществу, роль личности (и масс) в истории исторической необходимости: от фатализма она бросается к волюнтаризму.
Метафизический материализм изменял самому себе в области истории, объясняя идеалистически роль личности в истории. Метафизики-материалисты останавливались (как и идеалисты) на целях и идейных мотивах людей, не понимая материальных корней и причин этих мотивов и материальных условий их осуществления. Как и философы-идеалисты, они не видели в истории борьбу масс и классов, а видели лишь выдающихся или «великих людей». Гегель сделал шаг вперед, он пытался изобразить историю как борьбу «массы мелкого частного интереса», «малых сил», из которой вырастает нечто великое. Но все люди, включая и великих, оказывались у него орудиями всемирного духа.
Личность у Гегеля — лишь «слепое звено в цепи абсолютной необходимости» развития этого духа. Но личность является слепым звеном лишь при стихийном общественном развитии, когда она не понимает хода истории. Гегель, правда, тоже говорит, что всякий человек может возвыситься до господства над значительным отрывком исторической цепи в том случае, если познает, куда стремится великая необходимость.
В действительности это лишь абстрактная возможность. Как идеалист, Гегель забывает, что для овладения исторической цепью мало одного «познания необходимости». Не всякий человек в классовом обществе может одинаково легко возвыситься до господства над исторической цепью. Ленин учит, что мало показывать необходимость процесса, надо показывать, какой класс определяет историческую необходимость, преодолевая сопротивление других классов, какой класс господствует и «заведует» экономической необходимостью.
Недостаточно лишь «познать необходимость», надо ею практически овладеть, а для этого нужны материальные средства, условия, организация действия масс, классов. Нужно уменье найти главное и практически овладеть центральным очередным звеном цепи. Вся историческая действительность, «вся политическая жизнь есть бесконечная цепь из бесконечного ряда звеньев. Все искусство политики в том и состоит, чтобы найти и крепко-крепко уцепиться за такое именно звенышко, которое всего меньше может быть выбито из рук, которое всего важнее в данный момент, которое всего более гарантирует обладателю звенышка обладание всей цепью»[14]. Такова конкретная марксистская постановка вопроса о возможностях и роли личности в истории.
«Марксизм вовсе не отрицает роли выдающихся личностей», — говорит тов. Сталин. — «Наоборот, роль эту он признает значительной». Люди делают свою историю, но всегда при определенных условиях. «И великие люди стоят чего-нибудь только постольку, поскольку они умеют правильно понять эти условия, понять, как их изменить. Если они этих условий не понимают и хотят эти условия изменить так, как им подсказывает их фантазия, то они, эти люди, попадают в положение Дон-Кихота. Таким образом, как раз по Марксу вовсе не следует противопоставлять людей условиям»[15].
Эти положения тов. Сталина бьют как против фатализма, так и субъективного идеализма и волюнтаризма, попадают в больное место буржуазной социологии, противопоставляющей деятельность людей историческим условиям и исторической необходимости. Марксизм же учит, что «обстоятельства изменяются людьми… Совпадение изменения обстоятельств и человеческой деятельности или самоизменения может быть постигнуто и рационально понято, только как революционная практика»[16].
В практике человек, исходя из наличных условий и обстоятельств, изменяет их, изменяет и самого себя. В практике всегда дано живое единство объективных условий и субъективной деятельности. Понятие объективных условий и субъективного фактора относительно, противоречиво, диалектично. Так например рабочий класс выступает как «субъективная производительная сила» по отношению к материальным общественным условиям производства, к средствам труда. (В связи с этим следует указать на блестящую диалектико-материалистическую постановку вопроса о роли техники и людей в период социалистической реконструкции, которую дает тов. Сталин в беседе с металлургами. «Правда» от 29 декабря 1934 г.) Субъективный фактор истории — это массы, классы, их сознание, воля, организованность и т. д.
Субъективный фактор революции — это сознательность, организованность и решимость масс идти в бой, это сознательность, организованность и подготовленность авангарда к руководству массами. Троцкизм, люксембургианство, «левый радикализм», «отзовизм» и «ультиматизм», анархосиндикализм и т. д. идеалистически отрывали субъективный фактор от исторической обстановки, предлагая тактику логических «нематериальных» скачков через неизжитые этапы истории, тактику авантюр. Массам, классам, партиям, вождям предлагал троцкизм руководствоваться в борьбе своими субъективными настроениями, без учета реальных условий. Это ничего общего не имеет с марксизмом. «Марксизм, — говорит Ленин, — отличается от всех других социалистических теорий замечательным соединением полной научной трезвости в анализе объективного положения вещей и объективного хода эволюций с самым решительным признанием значения революционной энергии, революционного творчества, революционной инициативы масс, — а также, конечно, отдельных личностей, групп, организаций, партий, умеющих нащупать и реализовать связь с теми или иными классами»[17]. В противоположность фатализму и хвостизму меньшевизма ленинизм со всей силой подчеркнул роль субъективного фактора.
Когда объективные условия для решения исторической задачи налицо, тогда субъективный фактор, организованность, сознание, воля и решимость масс являются фактором решающим и побеждающим. Когда объективно-революционная ситуация налицо, тогда сознательность и организованность авангарда и решимость революционных масс, их готовность поддержать его являются фактором, решающим победу революции. Когда объективных условий нет, люди не могут бездействовать и ждать, когда условия сами собой появятся, ибо люди сами создают и подготовляют и объективные условия для осуществления своих задач и целей, исходя из наличных условий, возможностей и сил, развивая и изменяя их. Исходя из объективных условий, изменяя их, люди в своей практике превращают реальные исторические возможности в действительность. При этом, говорит товарищ Сталин, не всегда классы, партии и их вожди замечают все возможности, не всегда умеют использовать все условия и превратить имеющиеся возможности в действительность. Еще чаще люди не могут предвидеть развития, появления новых возможностей и условий, не имея перспективы. В истории бывают ошибки исторических деятелей, партий и классов, в результате чего бывают и поражения. Правда, на ошибках разбитые армии учатся при условии, если ошибки вскрываются. Для фаталиста же говорить об ошибках, исторических деятелей, партий, классов в истории — нелепость.
«Историческое явление не могло сложиться иначе, чем оно сложилось», — таков их довод. Но это пустая абстракция, тавтология. Конечно, и ошибки исторически бывают «обусловлены», но от этого они не перестают быть ошибками. Субъективист, напротив, всякое поражение объясняет ошибками, не понимая объективной логики событий. (Именно то, о чем мы выше и говорили. «Сталин виноват», Сталин ошибся», не тот социализм построил и потому он в 1991 году, через 38 лет после смерти Сталина погиб. — Вот позиция большинства бывших советских коммунистов, которые в том числе своей вины в случившемся признать никак не хотят, а все ищут на кого бы ее свалить. — прим. РП) Историческое движение идет противоречиво, диалектично, его нельзя охватить мертвыми метафизическими схемами. Только теория марксизма в состоянии охватить диалектику истории, понять и оценить условия и значение революционной практики, дать руководство пролетариату для максимально успешного использования всех условий и возможностей, дать объективный научный критерий для оценки правильной тактики и вскрытия ошибок.
Роль личности в истории нельзя понять без уяснения роли сознательности в историческом развитии; эту сторону марксизма особо развивают Ленин и Сталин в борьбе с идеологией стихийности и самотека.
Великие люди велики постольку, поскольку они понимают задачи своей эпохи, своего класса и умеют использовать все условия, чтобы решить эти задачи. Но все великие люди прежних эпох не знали законов исторического развития, часто не понимали смысла, сущности и последствий возглавляемого ими движения. Они руководствовались знанием эмпирически воспринимаемых условий и задач[18]. Люди делали до сих пор свою историю не сознательно, не руководя ею единой волей по единому плану, не руководствовались научной общественной теорией.
Но кто не ведет судьбу, того судьба тащит, — можно сказать, перефразируя латинскую пословицу. Так обстояло дело с «судьбой» людей до сих пор, ибо стихийные законы общественного развития господствовали над людьми.
Только пролетариат и его вожди, вооруженные теорией марксизма, знают законы истории, законы революции и применяют их сознательно в революционной стратегии и тактике. Маркс, Энгельс, Ленин и Сталин открыли эпоху сознательного исторического творчества, вооружая массы научной теорией, преодолевая идеологию и практику стихийности. Понятия буржуазной социологии, вся идеология стихийности есть слепок с форм стихийного общественного развития. Поэтому идеологи стихийности объявили абсурдным, утопичным требование планомерного руководства партии рабочим движением. Они объявили «тактику — план» противоречащим духу их «марксизма», т. е. духу оппортунистического приспособления к поворотам событий — тактике хвостизма.
«Да, это клевета на марксизм, превращение его в ту самую карикатуру, которую противопоставляли нам в войне с нами народники, — писал Ленин. — Это именно принижение инициативы и энергии сознательных деятелей, тогда как марксизм дает, напротив, гигантский толчок инициативе и энергии социал-демократа, открывая ему самые широкие перспективы, отдавая (если можно так выразиться) в его распоряжение могучие силы миллионов и миллионов «стихийно» поднимающегося на борьбу рабочего класса!»[19].
Вся история рабочего движения кишит планами, которые выдвигались политическими вождями, обнаруживая и подтверждая дальновидность одних и политическую близорукость, ошибки и оппортунизм других. (Наглядный пример: величайшие победы Сталина и сплошные поражения всех инициатив право-троцкиста Хрущева. — прим. РП)
Ленин писал: «В том-то и состоит, между прочим, значение партийных организаций и партийных вождей, заслуживающих этого звания, чтобы длительной, упорной, разнообразной, всесторонней работой всех мыслящих представителей данного класса вырабатывать необходимые знания, необходимый опыт, необходимые — кроме знания и опыта — политическое чутье, для быстрого и правильного решения сложных политических вопросов»[20].
Обобщая опыт рабочего движения всех стран, развивая теорию Маркса, Ленин страстно бичевал принижение оппортунистами революционной инициативы вождей, партий, масс, их кустарничество, узколобый практицизм, отсутствие исторической перспективы, принижение политических и организационных задач и теоретическую беззаботность оппортунистов в рабочем движении. Вульгаризаторы марксизма, говорил Ленин, не понимают «какие чудеса способна совершить в революционном деле энергия не только кружка, но даже отдельной личности»[21]. Если энергия одиночек, революционных интеллигентов Желябова и Халтурина могла делать чудеса, говорил Ленин, то русский революционер, опираясь на революционную теорию Маркса, на стихийно пробуждающийся истинно революционный класс, может «развернуть все свои богатырские силы» и показать небывалые в истории чудеса. «Дайте нам организацию революционеров — и мы перевернем Россию!»[22]. В этих пророческих словах Ленина, сказанных более 30 лет назад, дано глубочайшее понимание роли партии и личности, роли субъективного фактора в истории.
Ленин и Сталин создали такую организацию революционеров, которая перевернёт весь мир, ибо они усвоили дух марксизма, его диалектику, его революционную тактику и гениально развили марксизм применительно к задачам новой эпохи.
Эту мысль настойчиво подчеркивал и развивал тов. Киров, по-новому формулируя великую задачу, поставленную Архимедом в древности. «Оба земных полушария повернуть на путь коммунизма», — вот что было великой исторической задачей, целью неутомимой борьбы тов. Кирова, этого наиболее яркого выразителя великого героизма, творческой инициативы, неисчерпаемой энергии самого революционного в истории человечества класса.
Замедление или ускорение исторического движения в значительной степени зависит даже от таких случаев, «как характер людей, стоящих во главе движения», — учил Маркс.
Без хорошего руководителя движение не побеждает. И обычно мощное великое движение находит, воспитывает, создает и выдвигает соответствующих руководителей. Но для этого нужны время, условия, усилия участников самого движения. Если личность выдвинулась на историческую арену и стала во главе движения, то для этого должны были быть как объективные исторические условия, так и субъективные данные у этой личности. Личность может оказаться случайной в данном движении и исчезнуть, как исчезли Струве, Прокоповичи, Акимовы, Либеры и Даны, Троцкие и т. п. из рабочего движения, хотя все эти люди вообще, конечно, не есть чистая случайность, ибо это агентура буржуазии в рабочем движении. Стечение исторических условий ставит на момент даже во главе масс таких людей как Гапон, но лишь потому, что условия движения (влияние буржуазной политики и идеологии), недостатки, ошибки и неразвитость движения дают почву для таких случайностей. Весь опыт революционного движения показывает, что вождями рабочих масс обычно являются проверенные, испытанные в боях в течение десятилетий люди.
Случайно ли во главе пролетариата в России стали большевики, случайно ли они стали у власти? Случайно ли во главе профсоюзов, комсомола, советов и т. д. стоят коммунисты? Нет, не случайно, — говорил товарищ Сталин (Беседа с первой американской рабочей делегацией). Это результат большой исторической самоотверженной героической работы. Эти люди проверяются ежедневно массами на работе, они испытаны в боях, смелы, самоотверженны, видят глубже и дальше других. Они прочными нитями связаны с массой. Чем более ответственный пост, тем более испытанные и проверенные люди на него выдвигаются.
Социалистическая революция выдвигает массу талантов из низов народа; их выращивает, закаляет, воспитывает наша великая стройка. Здесь эти таланты и проверяются. Но весь этот процесс идет планомерно не только снизу, но и сверху, ибо у нас есть могучая, вездесущая, всезнающая и всевидящая организация — партия, есть гениальный штаб в лице ленинско-сталинского ЦК, который руководит этим делом, всем талантам находит свое место в великой армии революции, на лесах великой социалистической стройки. Большевизм всегда уделял огромное внимание проблеме кадров революции, ставя этот вопрос глубоко научно и практически во всей его широте. Это известно всем, так как нет ни одного политического и организационного отчета ЦК ВКП (б) съездам партии, где бы этот вопрос не стоял в центре внимания.
Не то в движении имущих классов… Здесь, во-первых, играют роль не только и не столько личные способности и качества, сколько имущественное положение, обеспечивающее выдвижение по общественной лестнице и т. п. Здесь больше моментов случайности в том, кто становится во главе движения, вследствие стихийного его характера в особенности. «Случайностью было то, что именно корсиканец Наполеон оказался тем военным диктатором, появление которого стало неизбежно в истощенной своими войнами французской республике. Но если бы не было Наполеона, то его место занял бы другой; это доказывается тем, что подходящий человек находился всякий раз, когда в нем была нужда: Цезарь, Август, Кромвель и т. д.»[23]. Энгельс совсем не сводит здесь роль личности (Наполеона) к случайности в истории, как это выходит у вульгаризаторов марксизма, ибо Энгельс исходит из диалектики случайности и необходимости в истории.
Случайно, что диктатором Франции оказался именно этот корсиканец, но бонапартизм как историческое явление — не случайность, он порождается неизбежно определенным соотношением классовых сил, вырастая на почве контрреволюционности буржуазии, колебаний и бессилия мелкой буржуазии, ослабления сил революции. Подобное явление наблюдалось во многих революциях (1789—1794 гг., 1848—1851 гг., 1905— 1907 гг.). В столыпинщине, например, Ленин отмечал черты бонапартизма. В 1917 г. в корниловщине и керенщине Ленин так же отмечал тенденции бонапартизма. Корнилов, и Керенский оказались неудавшимися «бонапартистами» в значительной мере благодаря бдительности пролетариата, героизму нашей партии, гениальной прозорливости Ленина и Сталина, организовавших разгром контрреволюции. Филистер в историческом событии видит лишь случайное, внешнее, индивидуальное, а не внутренно необходимое, массовое и общее. Поэтому и личности в этих событиях и их выдвижение кажутся случайным, исключительно индивидуальным явлением. Ленин же учит, что надо искать объективной исторической почвы, порождающей и выдвигающей личности, в них надо видеть представителей класса, а не только случайное, единичное явление. И Гапона Ленин не считал чистой случайностью, указывая почву гапоновщины. В 1917 г. он указывал, откуда неизбежно приходят Кавеньяки. «Кавеньяк не случайность», он представитель контрреволюционной буржуазии, его роль — проводить политику контрреволюционной буржуазии.
«Была бы шаткая, колеблющаяся, боящаяся развития революции мелкая буржуазия — появление Кавеньяков обеспечено», — писал Ленин в 1917 г., предупреждая пролетариат о готовящейся контрреволюции.
От стойкости, бдительности, от силы революционных рабочих и руководства ими со стороны партии зависит, ждет ли Кавеньяков, неизбежно порождаемых контрреволюционностью буржуазии, поражение или победа.
Вот почему в корне ошибочно было бы вообще сведение роли личности к случайному моменту в истории. А чтобы этого не случилось, надо при рассмотрении роли личности изучать не только их деятельность и личные качества (это тоже необходимо), но и то, как эта деятельность связана с общими процессами, почему данные личные качества понадобились и какую роль сыграли в них, какой класс выдвинул людей, за что и как эти люди боролись. Абстрактная постановка вопроса о роли личности ведет к бессмысленным историческим параллелям. Сталин отвергал параллели между Лениным и Петром Великим, вождями большевиков и Болотниковым, Пугачевым, Ст. Разиным и другими вождями крестьянской революции, так как все они вожди различных классов. Идеалисты обычно считали вождей единственными творцами истории[24]. Этому способствовало то, что вожди имущих классов стояли над массами, командовали ими, опираясь на верхушку общества, военный и государственный аппарат. Пролетарская революция уничтожает эти отношения. «Прошли те времена, когда вожди считались единственными творцами истории, а рабочие и крестьяне не принимались в расчет. Судьбы народов и государств решаются теперь не только вождями, но прежде всего и главным образом миллионными массами трудящихся. Рабочие и крестьяне, без шума и треска строящие заводы и фабрики, шахты и железные дороги, колхозы и совхозы, создающие все блага жизни, кормящие и одевающие весь мир, — вот кто настоящие герои и творцы новой жизни… Их «скромный» и «незаметный» труд является на самом деле трудом великим и творческим, решающим судьбы истории»[25].
Эти положения товарища Сталина имеют громадное и теоретическое и практическое значение.
Буржуазная социология и современные идеологи фашизма создают культ «вождя», повелевающего «безмолвными», слепо повинующимися массами. Самые заурядные и темные личности возводятся в ранг «сверхчеловека», национального героя. Массы должны слепо повиноваться «вождю», учат фашисты. «Вождь» стоит над массой как «повелитель», а не как руководитель и организатор. А что сам их «вождь» выполняет волю финансового капитала (Круппа, Тиссена, Детердинга и т. д.) и играет роль палача по отношению к массам, об этом социология фашизма, конечно, умалчивает.
Троцкий тоже воображал, что политический вождь (подобный, конечно, ему!) — это сверхчеловек, который может по своему произволу творить историю, игнорируя волю масс, классов и законы самой истории. Когда же такой «вождь» попал в положение Дон-Кихота, то виноватыми оказались «несчастные обстоятельства», массы, история, но отнюдь не «вождь».
(Те же самые идеи идеологи буржуазии и их холуи — мелкобуржуазные контрреволюционеры распространяют в трудящихся массах и в отношении лидеров и вождей пролетариата. Это их стараниями возник пресловутый «культ личности Сталина», под которым они прятали свою ненависть к Советскому государству и советскому народу, успешно строящему социализм. — прим. РП)
Идеалисты не понимают или сознательно маскируют источник социальной силы выдающихся людей в истории. Отрывая личность от исторических условий и не показывая тех общественных сил, которые за ним идут, его поддерживают, идеалисты фетишизируют обыкновенных и даже ничтожных людей. Марксизм-ленинизм точно, научно характеризует действительно великую роль великих людей в истории, ибо имеет объективный критерий для оценки. Масштаб для оценки дан глубиной и значением тех событий, которые вызваны великой личностью и с которыми связана его деятельность. Сталин поэтому говорил, что Ленин и Петр Великий — несоизмеримые величины и как вожди различных классов и по своим личным качествам. Во всемирной истории Петр Великий «был каплей в море, а Ленин — целый океан»[26]. Марксизм-ленинизм объясняет материалистически роль великой личности в истории, показывая те исторические условия, те общественные силы и те личные качества (гениальность, талантливость), благодаря которым люди выдвинулись и стали великими. Поэтому марксизм-ленинизм не отвергает авторитетов и не фетишизирует их. «Самые крупные авторитеты сходят у нас на нет, превращаются в ничто, как только им перестают доверять рабочие массы, как только они теряют контакт с рабочими массами. Плеханов пользовался совершенно исключительным авторитетом. И что же? Как только он стал политически хромать, рабочие его забыли, отошли от него и забыли его. Другой пример: Троцкий. Троцкий тоже пользовался большим авторитетом, конечно, далеко не таким, как Плеханов. И что же? Как только он отошел от рабочих, его забыли»[27]. А если и «вспоминают иногда, — со злобой»[28].
Таков марксистский подход к авторитетам выдающихся личностей в истории.
Плеханов, в отличие от Каутского, Кунова и т. п. вульгаризаторов и фальсификаторов марксизма, неоднократно ставил и рассматривал вопрос о роли личности в истории. Однако, как мы указывали выше, он рассуждает большей частью о роли «личности вообще», абстрактно, оторванно от классовой борьбы, роли партий, вождей и масс, их конкретно-исторических отношений. Страдая меньшевистским «объективизмом», не понимая во всей глубине роли партии, авангарда, роли «субъективного фактора» в истории, Плеханов и роль вождя понимает абстрактно, с точки зрения созерцательной философии, лишь так или иначе объясняющей мир. Плеханов сводит роль вождя вообще и в рабочем движении в частности к роли сознательного выразителя бессознательного стихийного хода развития. Но это и есть скат к идеологии стихийности, к хвостизму. Вождь пролетариата не только сознательно выражает исторические задачи человечества, класса в данную эпоху, он вместе с тем организует, направляет его борьбу, практически руководит движением своего класса. Организаторская роль есть главная роль партии и вождя пролетариата — учит ленинизм.
«У пролетариата нет иного оружия в борьбе за власть, кроме организации. Разъединяемый господством анархической конкуренции в буржуазном мире, придавленный подневольной работой на капитал, отбрасываемый постоянно «на дно» полной нищеты, одичания и вырождения пролетариат может стать и неизбежно станет непобедимой силой лишь благодаря тому, что идейное объединение его принципами марксизма закрепляется материальным единством организации, сплачивающей миллионы трудящихся в армию рабочего класса», — писал Ленин[29]. Эта мысль проходит красной нитью через все работы Ленина и Сталина.
Со всей конкретностью, глубиной и научной точностью роль вождя-организатора в условиях диктатуры пролетариата раскрыл товарищ Сталин, говоря о талантливейшем и крупнейшем организаторе и вожде большевиков — Я. М. Свердлове.
«Что значит быть вождем-организатором в наших условиях, когда у власти стоит пролетариат? Это не значит подбирать помощников, составить канцелярию и давать через нее распоряжения. Быть вождем-организатором в наших условиях, это значит, во-первых, знать работников, уметь схватывать их достоинства и недостатки, уметь подойти к работникам, во-вторых, уметь расставить работников так: 1) чтобы каждый работник чувствовал себя на месте; 2) чтобы каждый работник мог дать революции максимум того, что вообще способен он дать по своим личным качествам; 3) чтобы такого рода расстановка работников дала в своем результате не перебои, а согласованность, единство, общий подъем работы в целом; 4) чтобы общее направление организованной таким образом работы служило выражением и осуществлением той политической идеи, во имя которой производится расстановка работников по постам»[30].
