Очень интересная статья о фильме, ставшим Легендой. И о людях, которые её создали...
В советском прокате шел под названием "Месть и закон", сильно урезанным. В оригинальной версии - 204 минуты.
1975 г. Продюсер: Г. П. Сиппи. Режиссер: Рамеш Сиппи.
Главные роли: Дхармендра, Санджив Кумар, Хема Малини, Амитабх Баччан, Джая Бхадури, Амджад Кхан
Актерский состав: Сатьян Каппу, А. К. Хангал, Ифтекар, Лила Мисра, Макмохан, Сачин, Асрани, Кешто Мукерджи, Хелен, Гита, Джайрадж, Джагдип, Ом Шивпури, Шарад Кумар.
Сценарий: Салим - Джавед
Оператор: Дварча Дивеча.
Музыка: Р. Д. Бурман.
Лирика: Ананд Бакши.
Певцы: Лата Мангешкар, Кишор Кумар, Манна Дей и Р. Д. Бурман.
Если вы произнесете это название - "Sholay", то вас сразу же атакуют залпом цитат: 'Arre O Samba... Kitne Aadmi The?... Sarkar Maine Aapka Namak Khaya Hai... Ab goli Kha...Hum Angrezon Ke Zamane Ke jailor Hain.. Yeh Haath Mujhe Dede Thakur... Chal Basanti, aaj Teri Basanti Ki Izzat Ka Sawal Hai..
Список бесконечен. Сегодня нет такого фильма, диалоги из которого с таким удовольствием бы цитировала публика. В этом его сила. Sholay - самый известный в мире индийский фильм, принесший рекордное количество прибыли и до сих пор лучше всех продающийся.
Его трудно отнести к какому-либо жанру. Это и драма, и экшн, и музыкальный фильм и эпическая сага. Некоторые критики говорили, что это очень "горячее" смешение западного вестерна и типично индийского фильма с яркими героями. Но кто и как классифицирует этот фильм, нас не интересует.
Sholay - легенда, фильм, повлиявший на целое поколение зрителей, фильм, до сих пор остающийся эталоном. Фильм, который знают и любят во всем мире. Есть только две точки отсчета в индийском коммерческом кинематографе - до Sholay - и после.
Если вы видели Sholay и он вам интересен - читайте дальше. Тем же, кто знает индийское кино только по последним годам - советуем посмотреть. И получить море удовольствия от этой легенды.
Сюжет: отставной полицейский Тхакур Балдев Сингх (Санджив Кумар) нанимает двух мошенников Джая и Виру (Амитабх Баччан и Дхармендра), чтобы те захватили опасного бандита Габбара (дебют в кино Амджада Кхана). Джай и Виру отважны, отличные стрелки и готовы взяться за опасную работу.
Работа действительно опасная - Габбар безжалостно расправился с семьей Тхакура из-за того, что тот когда-то посмел его арестовать.
Сцена резни вошла в летопись как самое страшное кровопролитие в индийском кино в то время. Спаслась только молодая невестка, Радха, которая была в то время в храме. Узнав страшное известие, Тхакур в сильном гневе помчался к Габбару безоружным. За что и поплатился - Габбар отрубает ему руки...
Романтическая линия представлена Виру, влюбившемся в болтушку-извозчицу Басанти (Хема Малини), в то время как более серьезный Джай тянется к молодой и одинокой Радхе. Когда Габбар похищает Басанти, Виру бросается на помощь. Смертельно раненный Джай притворяется, что раны несерьезны, и посылает Виру назад в деревню с Басанти. Он героически взрывает мост, убивает много бандитов и погибает сам. А Тхакур расправляется с помощью Виру с Габбаром...
Sholay использовал несколько интересных новшеств. Захватывающие панорамные съемки погонь среди скалистых гор и бесплодных пейзажей, часто под угрожающей тенью облаков.
Он также был первым фильмом, снятым на 70-миллиметровый формат со стереофоническим звуком. Sholay стал революционным фильмом, который вдохновил многих кинематографистов, чтобы продолжить его тенденцию образного кино.
Сегодня Sholay остается культовым фильмом по любому стандарту. Многие пытались повторить сюжетные находки, но оригинал будет всегда оставаться свежим в умах всех любителей кино.
Сомнительно, будет ли какой-либо фильм когда-нибудь превосходить величину Sholay? Возможно в количестве потраченных или заработанных денег. Но в законченности? В сценарии? В совершенстве единства сценария и его кинематографического воплощения?
Конечно, никто не мог представить степень успеха Sholay. Фильм изменяет жизни, преобразовывает карьеры даже спустя двадцать пять лет после выпуска. Это не просто фильм, это окончательная классика; это миф. Это часть наследия индусов.
Его привлекательность преодолевает географические, языковые, идеологические и классовые различия. Рекламный агент в Бомбее будет говорить с таким же энтузиазмом и красноречием про Sholay, как и рикша в Хайдарабаде. И преданность фильму часто фанатическая. Sholay-знатоки говорят небрежно про просмотр фильма пятьдесят, шестьдесят, даже семьдесят раз. Цитируют диалоги с любого места. Они могут назвать даже имя поставщика оружия Габбара (Хира), который появляется на экране всего на 30 секунд. Знатоки назовут вам и имя отца Габбара, который всего лишь упомянут на суде.
Болливуд знает истории, как домохозяйка в Джайпуре убедила своего мужа переменить имя на Виру, чтобы тот носил имя ее любимого героя.
Как спекулянт билетами Пракаш Бхаи продавал билеты на этот фильм по 150 рупий полгода и в конечном итоге купил на заработанные деньги маленький дом, который он украсил Sholay-эмблемами.
Как представитель иммиграционных властей в Нью-Йорке радостно приветствовал актера Макмохана только потому, что он видел Sholay и узнал Самбу - "человека на скале с оружием". В Патне есть рикша по имени Дханно (пони Басанти в фильме), а в барах продаются крепкие спиртные напитки с названием "Габбар".
Диалоги из Sholay теперь стали разговорным языком, которым нация говорит с собой. Единственные фразы, даже вырванные из контекста, могут сообщать целый диапазон значений и эмоций. Ничто в индийской поп-культуре не сравнится с этим волшебством.
Критики могут доказывать, что "Mother India" или "Mughal-e-Azam" были лучше, или указывать, что в 1994 году ''Hum Aapke Hain Kaun" побил рекорд сборов фильма Sholay. Но ни один из этих фильмов не может конкурировать Sholay в масштабе и долговечности его успеха.
Sholay - фактически учебник индийского кинопроизводства. Фильм поначалу был основан на рассказе, скажем прямо, не первого сорта, плюс большой бюджет. И показал кинопромышленности, как такая формула может рождать классику.
Sholay преобразовал обычный экшн в высокое искусство. К тому же Sholay установил стандарты технического производства. Другие фильмы семидесятых кажутся затертыми и неяркими, но Sholay - шедевр ремесла.
Так в чем же все-таки его привлекательность для обычного зрителя? Опаляющий скалистый пейзаж, погоня на лошадях; четкая структура и ритм истории, изумительная химия между актерами; превосходный сценарий; незабываемые диалоги и прекрасный экшн. Фильм умело смешивает традиционные и современные элементы. Паровые двигатели, лошади, оружие и джинсовая ткань дают фильму нестареющее качество, чувство нескольких столетий, существующих рядом друг с другом.
Продюсер Г.П Сиппи и режиссер Рамеш Сиппи мечтали о многом, и у них была храбрость следовать своим инстинктам. Деньги, рынок - все эти коммерческие соображения стали, в конце концов, вторичными. Главный повод - они должны сделать мега-кинофильм, подобного которому никогда не снимался в Индии.
Раманагарм находится в часе езды от Бангалора и имеет различную топографию. Черная дуга валунов размером с многоэтажные дома. Маленькие холмы в травянистом ландшафте. Это строгое, но текстурное полотно. Рамеш Сиппи любил такие фоны. Раманагарм был обширная пустота, незаполненный холст, ожидающий, чтобы быть вылепленным в фантазию.
Команда почти в сотню людей работала много часов, чтобы построить макет деревни. Режиссер прилетел с оператором Дварк Дивечой. Дивеча окинул пейзаж взглядом орла и подтвердил решение Рамеша.
А угодить Дивече было нелегко. Он был раздражительный старый скряга. Он мог быть чрезвычайно труден в общении, но если вам нужны были лучшие люди для вашего фильма, вы должны были смириться.
Репутация Дивечи была жестокая. Сторонник точности, он увольнял помощников, даже если они опаздывали всего на минуту. Если он приезжал на съемку слишком рано, то ждал в машине или прогуливался, и приходил на съемку минута в минуту. Даже высшие звезды редко избегали гнева Дивечи - но больше всего на съемках доставалось от него Хеме Малини. "'Hema, itna kyun hilti hai?" (Хема, ну что ты мельтешишь?) Но после съемок Дивеча становился нежным и чувствительным человеком...
Sholay постепенно превращался из замысла на бумаге в настоящее производство. Сиппи требовал делать его самым большим и лучшим приключенческим фильмом, и не пошел бы ни на какие компромиссы. Он чувствовал, что традиционный 35-миллиметровый формат не сможет вместить все его видение. Он стремился к эпическому великолепию.
Так что было решено: Sholay должен стать первым в Индии 70mm фильмом со стереофоническим звуком. 70mm формат передал бы большую панораму. Но тут возникли трудности: нужна была огромная камера, которая позволила бы снимать требуемый формат. Купить камеру за границей было слишком дорогим удовольствием.
Выход был только один: снимать на 35mm и затем сделать 70mm на специальной студии в Лондоне. Но 70mm-фильм также требовал больших экранов, и большинство театров в Индии не были ими оборудованы. Сиппи решил снимать на два комплекта негативов, один - для 70mm печати, и другой - на обычные 35mm. Практически же это означало, что каждая сцена должна быть снята дважды.
..Амджад Кхан заполнил дверной проем. Он не был особенно большим человеком, но его громыхающая походка, грубоватое лицо и вьющиеся волосы создавали образ грозной силы.
"У него было интересное лицо, - говорит Рамеш. - Я чувствовал, что он может подойти".
После того, как предполагаемый сначала Денни Денгзонпа на роль Габбара был вынужден внезапно уехать, в съемочной группе началась легкая паника. Ведь Габбар Сингх не был обычным характером. Это была основная роль.
Актер должен был иметь и талант, и обаяние, чтобы противостоять целой галактике звезд. Плохо подобранный актер мог уничтожить фильм.
Амджад был сыном артиста Джейанта (он тоже играл в фильме). Рекомендации от кинодеятелей не были внушительны. Но в театре Амджад имел сильную репутацию. Амджад хорошо показал себя на пробах и был утвержден.
В день, когда он получил эту работу - 20 сентября 1973 - у Амджада родился сын. Актер выехал в аэропорт. Самолет не смог сесть в Бангалоре из-за поломки.
После вынужденной посадки обратно в Бомбее через несколько часов технические неполадки были исправлены и самолет был готов к взлету. Не многие пассажиры рискнули опять лететь этим рейсом - всего четыре или пять человек. Среди них был и Амджад. Он не думал о своей жене и новорожденном сыне. Его единственной мыслью было: если произойдет авиакатастрофа, Дэнни получит роль Габбара...
Сначала получалось не очень хорошо - неверные интонации, Амджад никак не мог войти в образ. К тому же, он был единственным новичком в море суперзвезд. И потихоньку пошли разговоры, что, возможно, Рамеш сделал ошибку. Дело дошло до открытых конфликтов между сценаристами и режиссером. Но Рамеш упорно настаивал на кандидатуре Амджада. По распоряжению режиссера на съемках Амджад стал жить в облике своего героя, и оставался в сценическом гриме даже когда не участвовал в сценах.
По графику Sholay должен был сниматься по 15 дней в месяц с октября 1973 по май 1974. Работа двигалась, но крайне медленно. 70-миллиметровый формат требовал съемок каждой сцены дважды, и после семи месяцев работы снята была едва ли треть фильма.
Sholay был запланирован как шестимесячный проект. Никто не мог вообразить, что в конечном счете потребуется настолько много времени, что Макмохан, играя Самбу, одну из самых маленьких ролей в фильме, путешествовал двадцать семь раз из Бомбея в Бангалор.
Иногда за 10 дней удавалось снять всего одну сцену. А иногда - и вовсе ничего... Рамеш не переживал из-за этого. У него было великое видение Sholay и он не собирался позволять задержкам вынуждать его делать компромиссы.
Съемки резни, когда Габбар убивает всю семью Тхакура - снималась целых двадцать три дня вместо трех по графику. Это была сложная сцена с несколькими частями: сначала рассказывалось немного о семье, затем появление Габбара, перестрелка, и затем прибытие Тхакура. Половина сцены была уже снята, как вдруг изменилась погода и стало пасмурно. Два дня съемочная группа ждала солнца.
И тогда Рамеш понял, что тучи были сигналом: пасмурная погода была совершенна для этой сцены.
Это подчеркнуло трагедию и усилило ее смысл. Это также логически вело к сцене, где ветер гонит сухие листья по саванам убитых... Рамеш посоветовался с Дивечей. "Это будет не хорошо, - сказал Дивеча, - Это будет очень хорошо. Но что мы будем делать, если завтра появится солнце?" Рамеш хотел использовать этот шанс. "Будем снимать, - ответил он.
Они снимали неистово в течение следующих двух дней. И затем вышло солнце... После недели работы у группы было две версии одной сцены: одна при ярком солнце и другая - при пасмурном освещении. Но Рамеш уже сделал свой выбор - только облака. Им оставалось только молить богов, чтобы погода изменилась. Были дни, когда они снимали всего один эпизод, а были такие дни, когда они просто смотрели на небеса.
Съемка остановилась. Чтобы ускорить процесс, Дивеча потребовал сделать тент, чтобы закрыть свет. Тент должен был быть больше чем двухэтажный дом. Помощники скупили всю белую ткань в округе и сделали огромный тент. Съемка была возобновлена, но в некоторых эпизодах эффект, созданный экраном, не был достаточно хорош. Боги были должны вмешаться и возвращать облака...
Очень много времени отняла съемка эпизодов, когда Радха гасит лампы на ночь, в то время как Джай играет на губной гармошке и наблюдает за ней. Эти сцены устанавливают постепенный, бессловесный контакт между вдовой и вором - симпатия и восхищение, медленно превращающееся в любовь.
Завоевание правильного настроения было критическим. Это были две сцены, около минуты каждая в заключительном варианте фильма, а потребовалось целых двадцать дней, чтобы снять их.
Рамеш и Дивеча решили снимать сцены в "волшебный час" (термин в кино, означающий время между закатом и ночью).
Свет той осенью в течение "волшебного часа" сказочен в своем теплом золотом оттенке. По существу, группа имела всего несколько минут, чтобы успеть снять необходимое.
Приготовления к съемке начинались после завтрака. Свет и камеры устанавливались задолго до назначенного времени. Целых пять вечеров они репетировали сцену и движение камеры. Во время начинающегося заката на площадке творилось страшная суета. Неизменно случалась некоторая путаница. Или солнце начнет заходить раньше ожидаемого, или осветитель делал ошибки, или движение камеры было неверным.
Однажды Джая Бхадури потеряла терпение: "Рамеш, никто не заметит склеек. Нам не обязательно снимать всю сцену за один раз". Ответ всегда был: "Нет, нет, снимем еще разок". Рамеш все-таки добился, чего хотел. И эти съемки затем шутя называли: Lady-of-the-lamps (Леди ламп).
Песни были столь же трудны в съемках. Они требовали несколько дней по графику, специальных устройств камеры, танга и даже поезд, в них участвовали сотни танцоров.
Как обычно, Рамеш и не думал облегчать жизнь своей группе.
"Yeh Dosti" снималась двадцать один день. Песня показывает дружбу Виру и Джая. Их легкий дух товарищества - основа фильма. Было решено, что мотоцикл с коляской станет изобразительным решением. Но снимать всю песню со статичной камеры было слишком неинтересно. Так что они построили специальные рельсы, которые позволили команде использовать различные виды движений камеры.
Дивеча мог начинать съемку на напряженном крупном плане одного характера, отступать, панорамировать на второго героя и затем поворачивать почти 180 градусов. Такие съемки заставили бы зрителей чувствовать, что они путешествуют с Виру и Джаем.
Но выполнить съемки было нелегко. Надо было скоординировать все элементы: отражатели, свет, микрофоны. Были частые механические ошибки: то трос для буксировки оторвется, то мотоцикл перегреется. Но это никак не останавливало Рамеша и балетмейстера П.Л. Райа от планирования даже более запутанных вариантов. Они решили, что "Yeh Dosti" должна заканчиваться тем, что мотоцикл разъединяется с коляской, которая немного проезжает самостоятельно, а затем соединяется опять с мотоциклом.
Это был интересный трюк. Если только они могли бы заставить это работать! Коляска должна была быть оттащена от мотоцикла без того, чтобы натяжение было очевидным. И затем следовала самая тяжелая часть: воссоединение.
Они долго репетировали сцену с Амитабхом, который должен был управлять мотоциклом. Все зависело от его способности выбрать точный момент, потому что он был на мотоцикле, в то время как камера была на установленной вагонетке.
Амитабх должен был начинать движение в правильный момент, и ускорять или замедлять движение согласно камере. Удивительно, но актер сумел выполнить трюк с одного раза. Это было чудо. Вся площадка взорвалась аплодисментами и даже обычно сдержанный Рамеш вскочил из-за камеры и обнимал Амитабха.
В кульминационном моменте сцены с пленением Басанти, Габбар держит руку Басанти и угрожает ей. К тому времени Амджад уже вжился в роль. Неприятности ранних съемок были забыты, и он носил личину Габбара как вторую кожу.
Захваченный накалом эмоций съемок, Амджад держал руку Хемы сильнее, чем надо. Но сцена была снята. К вечеру у Хемы воспалилась рука и проявились синяки.
За обедом Дхармендра устроил страшную ссору Амджаду. Дхармендра, или paaji, как все его называли, был влюблен в Хему. Хема - дама серьезная и не принимала ухаживаний Дхарама. Но он нашел выход.
Когда он и Хема снимались в романтических сценах, он платил техработникам, чтобы они делали ошибки, так что он мог обнимать ее снова и снова.
Дхармендра и технические работники разработали целый язык жестов: когда он дотрагивался до уха, персонал делал ошибку - беспорядок при движении камеры или вдруг падал отражатель. Но когда он касался носа, они снимали все правильно. Плата была в 100 рупий за ошибку. В хороший день персонал возвращался со съемок, разбогатев на 2 тысячи рупий!
Как говорит Хема: "Была такая прекрасная атмосфера, что каждый был влюбленным... даже старый оператор".
Очень трудной частью был окончательный монтаж. Перед Мадхав Рао Shinde (монтажером фильма) стояла гигантская задача. Сценарий Салима-Джаведа был блестящий, но фильм был бы слишком долгим. Рамеш снял почти 300,000 футов пленки. В окончательный вариант должно было вместиться всего 20,000.
Наконец Sholay был готов в июле 1975. Два с половиной года труда. Смотря готовый материал, Рамеш думал, что самая самая трудная часть позади. Он не знал, что сражение только начиналось...
Габбар умирает в Sholay. Или по крайней мере, такой конец в оригинале Sholay, который снял Рамеш, а Salim-Javed написали. Тхакур убивает Габбара ногами, ботинками, в подошву которых его слуга Рамлал набил гвозди. Безоружный Тхакур сначала ранит руки Габбара. Тогда они стоят лицом к лицу, два безоружных воина, два равных. И затем Тхакур забивает Габбар до смерти, как будто он ядовитая змея. Тогда он сломается и плачет. Он плачет долго и трудно: миссия его жизни выполнена, но все, что он чувствует - пустота. Это - пиррова победа. Месть порождает потерю.
Центральное Правление Цензоров возненавидело это окончание. Правление возражало, чтобы полицейский - даже тот, кто больше не на службе - брал закон в собственные руки и совершал убийство.
Они также возражали против чрезмерного насилия в фильме. Оно не было подано прямо, но было снято так искусно, что имело гораздо большее воздействие, чем прямо показанное насилие.
Зритель не видел отрубленных рук Тхакура, но визуально показ Габбара, поднимающего мечи, Тхакур, стоящий с пустыми рукавами рубашки, колеблющимися на ветру, был незабываем.
Рамеш сделал насилие эстетическим и привлекательным. Если допустить такое, Sholay открыл бы шлюзы для других режиссеров. Имелись и другие возражения по фильму. Но сначала Сиппи должен был изменить конец.
Рамеш был рассержен.
Каждый нюанс в фильме был тщательно отработан. Не было ничего лишнего. Правление требовало не только переделок отдельных эпизодов, его требование полностью изменило концовку фильма: вдруг откуда ни возьмись появится полиция, которая не даст Тхакуру совершить убийство Габбара. Это больше похоже на пародию, на то, как это было сделано в сотне других фильмов. С окончанием столь слабым Sholay больше не был бы детищем Рамеша. Это стало бы другим фильмом. Рамеш был непреклонен. Он не собирался изменять конец и ставить под угрозу два года работы.
Продюсер Г. П. Сиппи обращался ко всем, кто мог помочь. Он обзванивал влиятельных людей, тратил на встречи многие часы. Но в конце концов, G.P. как реалист, знал что компромисс был неизбежен.
Однажды Рамеш даже сказал, что хочет убрать свое имя как режиссера. В конечном счете производитель победил. Г.П. убедил Рамеша, что сопротивляться бесполезно, и выпустить фильм даже с таким окончанием лучше, чем не выпустить его совсем. Их денежные вложения были большими, и не вернуть их означает банкротство.
Дата выпуска была назначена - 15 августа 1975 года, и предварительные, предпремьерные грампластинки с музыкой из фильма (обычная практика в Индии) уже ушли в печать. Действительно, выбора совсем не было - Рамеш должен был бы заново снимать окончание фильма. Это была геркулесова задача. Было уже 20 июля. За неделю должно быть заново снято и заново дублировано окончание, переделана фоновая музыка и все это должно успеть в Лондон для печати фильма.
Была торопливо вызвана съемочная группа. Санджив Кумар был в то время на кинофестивале в Советском Союзе. Он прилетел в Индию немедленно. Через два дня съемочная группа уже была в Раманагараме. Это походило на старые времена. Они были опять среди гигантских валунов, в резком солнечном свете, участвуя в честолюбивом проекте, который соединил их всех.
Переснятое окончание удовлетворило Правление Цензоров, и 70-миллиметровые копии были сделаны в Лондоне.
Sholay готовился к выходу. И впервые с тех пор, как Салим - Джавед рассказали свои наметки фильма, Рамеш запаниковал. Рамеш ходил черный от недосыпа.
До премьеры всего неделя, а тираж фильма и негативы где-то между Бомбеем и Лондоном. Не было времени оценить готовый вариант. Распространялись слухи, что окончательный вариант не готов, и придется переносить премьеру, что фильм не будет интересен никому, кроме самого режиссера.
14 августа должны были состоятся два предпремьерных показа в самых крупных кинотеатрах страны. Но утром 14 августа готовый тираж 70-миллиметрового варианта фильма, который был сделан в Лондоне, все еще находился на таможне. Не помогло даже обращение к министру печати... Так что на премьере показывали вариант 35-миллиметровый, который печатался в Бомбее.
На премьере творилось что-то странное. Не было смеха (хотя смешных моментов в фильме достаточно), никаких слез, никаких аплодисментов. Только тишина.
Что для эмоциональных индусов совершенно нетипично.
"Это было очень страшно, - вспоминает Гита Сиппи. - Тогда присутствовал и Пракаш Мехра, который одно время добивался права снимать Sholay". И его помощник сказал, что это полный провал. "Не волнуйся, - ответил Пракаш, - этот фильм - хит. Никто его не сможет остановить".
Утро после предъпремьерного показа было похоронным. "Все неправильно в фильме. Зачем зрителю так много насилия? Такая дурная дружба мошенников. Амджад играет отвратительно... Индусы не любят такие фильмы", - объявили видные кинопромышленники. Критики согласились.
А 15 августа 1975 года Sholay был показан в Бомбее в сорока кинотеатрах. Несмотря на интерес зрителей и оптимистические прогнозы по продажам билетов, скептические и неприязненные высказывания критиков сделали свое черное дело. Даже спекулянты опасались за фильм. "Несомненно, отличный сценарий и отличный режиссер, и да, в фильме внушительный звездный состав, но история звучит очень странно: Санджив играет инвалида и Джайя в роли тихой вдовы (до этого у нее в активе были роли живых, веселых девушек), и к тому же новый злодей, совсем не в стиле Аджита и Прана".
Единственная надежда Сиппи была на то, что аудитория докажет неправоту критиков. Но реакции не было. В пятницу, 15 августа, в первый день выпуска Sholay, Рамеш попросил помощников оценить реакцию аудитории. Как на предпремьере, везде только тишина. И через неделю кинотеатры были полны, но реакция публики оставалась непонятной. Кинопромышленники предсказывали бедствие. Никто ничего не говорил Рамешу, но он мог видеть приговор на лицах тех, с кем он встречался. У каждого на лице было специфическое выражение жалости, как будто Рамеш был в трауре.
В уикэнд была созвана поспешная встреча в доме Амитабха. Г.П. Сиппи, Рамеш и Амитабх обсуждали, как можно исправить ситуацию. Так как за пиратство можно было не волноваться и выпуск фильма на основной части Индии еще не произошел, они могли сделать существенные изменения прежде, чем Sholay попадет в дальнейший прокат. Одно из предложений было заново снимать конец.
Амитабх, после "Zanjeer" и "Deewar" , был слишком большой звездой, чтобы умереть. Джай был всего лишь мелкий вор, он не заслужил такую смерть.
Возможно окончание, в котором две пары уезжают в закат, спасло бы фильм. Но Салим и Джавед были настолько непримиримы, что фильма нельзя было коснуться. Рамеш думал о новом окончании, но не долго. Его ум говорил, что он должен сделать именно так, но сердце не позволяло. Он чувствовал, что счастливый конец поставит фильм под угрозу. Было важно, что зритель уходит из кинотеатра с чувством недосказанности. Та небольшая боль в сердце была частью привлекательности фильма.
Команда Sholay окончательно впала в депрессию. На второй неделе проката в кинотеатры стояли уже очень скромные очереди, сборы были мизерные. Для Рамеша это было подтверждением, что все потеряно. Он был опустошен. В первый раз за свою замечательную карьеру он почувствовал, что стоит перед провалом.
В доме Г. П. Сиппи тоже была ощутима напряженность. И хотя Г.П был все же более оптимистичен, но у него были неприятные мысли: фильм вышел, надо возвращать деньги кредиторам. И если это провал, то никогда они теперь не смогут снимать фильмы. Это как азартная игра, в которой Фортуна отвернулась от игроков. Ходили слухи, что семейство Сиппи готово эмигрировать из страны.
Но больше всех переживал Амджад. Обычно экспансивный и оптимистичный человек, он замкнулся в себе. Его дом был окутан мраком. Также впавший в уныние Асрани как-то пришел к Амджаду.
"Я отдал всего себя этому фильму, но это не сработало. Теперь я ничего не смогу больше сделать" - сказал ему мрачно Амджад. - Салим и Джавед сказали Рамешу, что фильм провалился из-за меня. Жаль, но я сел не на тот автобус".
Но зато Салим и Джавед упорно отстаивали свое мнение. "Ничего не нужно переделывать, - сказали они на предложение о пересъемках. - Этот фильм станет хитом". Они даже поместили рекламу в газетах, где было сказано: "Салим-Джавед" предсказывают, что Sholay принесет миллион прибыли". Кинопромышленники смеялись: "Пусть Сиппи будут рады, если получат 400 тысяч за весь прокат".
И тут случилась любопытная вещь: владелец одного из кинотеатров сказал Рамешу: "Не волнуйтесь, ваш фильм - хит". В первый раз Рамеш услышал это слово в связи с его фильмом. Он спросил: "А почему вы так считаете?" "Потому что у меня упали продажи газировки и мороженого, - ответил владелец - Зрители так ошеломлены, что даже на перерыв не выходят из зала".
Наконец Рамеш понял, почему не было никакой реакции. У людей вызывало благоговение то, что они видели! Им нужно было время.
Изобразительный ряд был эпический, и звук был чудом: когда Виру бросал монету в кульминационном моменте, люди в кинотеатре лезли под кресла, чтобы увидеть, куда упала монета.
К третьей неделе зрители повторяли диалоги. Это подразумевало, что, по крайней мере, некоторые смотрели фильм дважды. "Polydor" (звукозаписывающая компания) заметила это и быстро выпустила грампластинки с музыкой из фильма. Но продажа не пошла, музкомпания была в панике.
Даже при том, что люди выходили из кинотеатров с улыбками, они не покупали музыку. В чем же проблема? Некоторые менеджеры были отправлены в кино, чтобы увидеть фильм вместе со зрителем. Они поняли, что реакция на диалог была экстраординарна.
Очевидно визуальный ряд и диалоги Sholay пересиливали впечатление от музыки. Если бы Polydor хотел продать большее количество записей, надо было бы добавить к музыке диалоги. Стратегия помогла. Люди сметали все пластинки с диалогами в несколько минут. Стало ясно, что Sholay нашел свою аудиторию.
И начался ажиотаж. Sholay начал доказывать скептикам, что его неправильно оценили. Билеты в кино стали бесценными. Очереди в кинотеатр Minerva тянулись на несколько километров. Остановка автобуса рядом с кинотеатром была переименована в Sholay.
Сиппи прекратил слушать недоброжелателей. В сентябре Рамеш уехал в Лондон, чтобы наконец-то отдохнуть. Но каждую неделю ему диктовали по телефону количество сборов. Десятью неделями после выпуска фильм был объявлен хитом высшего качества, и 11 октября 1975 Sholay побил все рекорды сборов.
Через несколько месяцев Асрани столкнулся с Амджадом. Они оба были приглашены открыть студию в Гуджарате. В полете Асрани смеялся: "Что, Амджад, вы сели не на тот автобус?" Амджад только радостно улыбался...
Студия была приблизительно на расстоянии сорока километров от аэропорта. Пока они туда ехали, сын Амджада захотел пить, и они остановились у маленького магазинчика. Это было ветхое место, где продавались холодные спиртные напитки, печенье и сигареты.
На многие мили не было никакого жилья. Они зашли в магазин, и услышали потрескивающий граммофон:
"Kitne aadmi?" Диалог Габбара Сингха звучал на весь магазин.
Владелец подавал напитки, но не узнавал звезду. Амджад не двигался с места. И слушая свой голос, доносящийся из лачуги на пыльной, пустынной дороге, Амджад Кхан сел прямо на грязный пол магазинчика и заплакал...
