Институт судебного финансирования в России находится в новорожденном состоянии, однако, я полагаю, у него есть большое будущее. Учитывая, как многие россияне бездумно относятся к взятию кредитов, перспективы развития судебного финансирования пугают. Если сейчас, например, предстоящие судебные расходы являются естественным тормозом ко взятию судебной Бастилии, а в ряде случаев – действенным рычагом для заключения мирового соглашения, то в случае, если расходы будет нести «дядя», судиться можно будет «без тормозов», что, на мой взгляд, увеличит количество судебных дел, рассматриваемых в судах.
Полагаю, что права потенциального инвестора надежно защищены. Инвестор, вкладывая свои деньги в судебный процесс, просчитывает все риски, и в заведомо безденежное предприятие вкладывать свои деньги не будет. Если судить по мировому опыту, то кредит не дается под честное слово, он дается под определенное имущество, даже если права на него возникнут в будущем, и кредитор сможет контролировать судьбу этого имущества.
Если институт судебного финансирования получит своё распространение в России, это затронет, в первую очередь, гражданские и арбитражные дела. Любые дела, результатом рассмотрения которых являются деньги и имущество. Из тех дел, на которых я специализируюсь, это, конечно, дела о разделе имущества. Думаю, что институт судебного финансирования ничем не поможет в самых эмоционально и психически сложных делах, таких как споры о детях. То есть если супруги спорят о том, с кем из них останется ребенок, или же рассматривается дело в рамках Гаагской конвенции о гражданско-правовых аспектах международного похищения детей, то, к сожалению, в этих социально значимых делах, судебное финансирование не поможет. Финансирование судебных процессов станет абсолютно бесполезным и в иммиграционных делах. В уголовных делах оно сможет помочь только в очень лимитированной области – гражданский иск в уголовном процессе, то есть когда речь идет о взыскании средств по приговору суда или по решению гражданского суда, вынесенного на основании состоявшегося приговора. В общем, этот институт сможет помочь только тем, в чьем деле есть финансовая составляющая и явные перспективы получения денег в будущем.
В настоящее время, люди в России не дают ход большому количеству дел из-за финансовой составляющей, которая включает в себя оплату услуг адвоката, экспертизы, государственные пошлины, и многие другие расходы. Конечно, не все могут и не все хотят тратить свои кровно заработанные деньги на суды. Во-первых, нет никакой гарантии успеха: каждый считает, что его дело правое, но, к сожалению, это не так; адвокат также не всегда объективно оценивает перспективы дела, поэтому тратить деньги сегодня в надежде выиграть дело в будущем, готов не каждый. К этому стоит добавить и ту проблему, что в России юридические услуги могут оказывать не только адвокаты, а любые лица, имеющие доверенность. Поэтому на объективность оценки перспектив рассчитывать не приходится. Компании же, которые специализируются на выдаче кредитов (любых), вынуждены объективно оценивать свои риски, поскольку они кровно заинтересованы в том, чтобы деньги вернулись к ним с прибылью. Тот факт, что кто-то возьмет на себя расходы по финансированию Вашего судебного процесса, безусловно, возбудит потенциальный интерес к суду и увеличит число судебных дел. Из сегодняшних реалий: нехватка финансирования примерно в 35% приводит к тому, что стороны решают окончить дело заключением мирового соглашения. Сторонний источник финансирования, я уверена, приведет к проявлению принципиальности и бескомпромиссности в суде, что не есть хорошо. В моей практике не было дел, которые были проиграны из-за нехватки средств: в отличие от американских коллег, которые сплошь и рядом практикуют почасовую оплату, я обычно просчитываю вероятную стоимость ведения дела, возможные риски и осложнения, и называю своим клиентам сумму с учетом этого. Те, кому цена кажется завышенной, отказываются сразу. А тех, кто соглашается и платит, я довожу до победного конца. Тем не менее, недостаток финансирования часто, даже слишком часто, приводит к заключению мирового соглашения, и в моей практике есть множество тому примеров.
Институт судебного финансирования получил свое распространение в США сравнительно недавно, примерно 10-12 лет назад. Эти услуги очень широко рекламируются на радио и телевидении, но нельзя сказать, чтобы они применялись повсеместно. И даже при таком незначительном распространении, я уже была свидетелем злоупотреблений. Некоторое время назад моя клиентка вышла замуж в США, родила двоих детей, а когда отношения с мужем исполнились, уехала с детьми в Россию, в Санкт-Петербург. Я лично вела ее дело о разводе и определении места жительства детей. Моя рекомендация была подождать с алиментами и разделом имущества до лучших времен, убедившись, что муж не может сделать ничего против детей, и чтобы ее кастоди над детьми было бесспорным. Спустя 12 месяцев она обратилась ко мне снова, и я рекомендовала свою коллегу, адвоката с лицензией в штате Нью-Йорк, которая помогла бы клиентке взыскать алименты и разделить имущество. При этом муж моей клиентки работал в госпитале и имел стабильную, белую зарплату. То есть вопрос с алиментами решался почти автоматически, а с имуществом были определенные нюансы. После беседы с моей коллегой, моя клиентка решила, что такой расклад ее никак не устраивает. И она пропала… Мы никогда не узнали бы куда, если бы она сама спустя время не появилась вновь. Она нашла адвоката, который пообещал ей именно то, на что она рассчитывала: алименты на детей, оплату дополнительных расходов, их перелет из России в США и, главное, супружескую квартиру в ее единоличную собственность. И ерунда, что в этой квартире живут бывший муж с новой семьей. И ерунда, что он платит за квартиру ипотеку. А о том, что ей, бывшей жене, не имеющей дохода в США, ипотеку вообще не дадут, речь даже не велась. Главное, что женщина поверила, что сейчас ей дадут и алименты, и деньги на билеты, и квартира ее будет ждать трехкомнатная, в которой она будет счастливо жить с детьми. Вопрос, как такое возможно, у нее не возник. Чтобы оплатить услуги своего адвоката, она обратилась в компанию, предлагающую “lawsuit loans”. Те оценили риски и нашли, что женщине полагается 50% от стоимости выплаченной части квартиры, то есть примерно $45,000. И дали кредит на это «развлечение» в размере $25,000. То есть в лучшем случае в конце туннеля женщину ждет утешительный приз в размере $20,000. Имеет ли экономический смысл трата $25,000 ради получения $20,000? Никакую квартиру, как вы уже догадались, женщина получить не смогла бы даже в теории, ибо квартира не выплачена, а кредит ей бы никто не дал. Результат: разбитые надежды, неоправданные ожидания, и невозможность отыграть все назад. Надо ли говорить, что в Америку она так и не вернулась.
Нельзя сказать, что lawsuit loan – это зло. Как и любым другим кредитом, этим кредитом нужно пользоваться с умом. От неумения пользоваться деньгами, думаю, проблем от внедрения института судебного финансирования в России, проблем стоит ожидать больше, чем пользы.
Рассуждая на тему о том, какие иски станут наиболее популярными, я сразу подумала о делах, связанных с возмещением вреда здоровью: «Мертвый истец редко стоит столько же, сколько живой, изувеченный истец. Но если это долгая, мучительная смерть, не такая как смерть от несчастного случая или при пожаре, то стоимость может возрасти значительно. Мертвый взрослый в свои 20 лет стоит меньше чем мертвый в среднем возрасте; женщины дешевле мужчин; мужчина-холостяк дешевле женатого, черный – белого, бедный дешевле богатого. Идеальная жертва – белый мужчина 40 лет, профессионал, умерший в расцвете своих сил. А самая неидеальная – для частного права – это ребенок, умерший от несчастного случая» (цитата из фильма «Гражданский иск» 1998 г.).
А там где возмещение вреда здоровью, там же рядом и врачебные ошибки. Меня как-то занесло на врачебный семинар, где врачи делились наболевшим: «Коллеги, помните ли вы лекцию по судебной медицине Станислава Михайловича Плисского, касающуюся правонарушений, совершённых медицинскими работниками? Я - отлично помню. И помните ли вы лекцию уважаемого проф. Кагана по оперативной хирургии, посвящённую трахеотомии? Я и эту помню. Каган нам говорил, что мы ДОЛЖНЫ уметь сделать трахеотомию в поезде, на остановке, в магазине, на помойке, где валяется бомж, с закрытыми глазами хоть ногтем, хоть столовым ножом... И проч, и проч. Так Станислав Михайлович утверждал ехидно, что если мы сделаем так, как говорит нам профессор Каган, любого из нас тут же и засудят, независимо от результата… А сейчас, когда ситуация стала гораздо более сложнее, чем раньше... Надо вообще 1000 раз подумать, прежде чем с иголкой куда-то лезть». И тут же предыдущего оратора поддержал другой врач: «Что да, то да! Суровая правда жизни! Среди спасённых может найтись умник, желающий сорвать бабло со спасителя за причиненный моральный ущерб. А ежели появится осложнение, как результат экстренного вмешательства в антисанитарных условиях, пиши-пропало... Плисский был прав. Сегодня это актуализировалось в России. На западе это существует уже давно, где сердоболие и милосердие превратились в профанацию и политиканство. Это ждёт и Россию, если не прекратится вакханалия власти против врачей». Вот, собственно, и ответ на вопрос, какие дела в первую очередь попадут под финансирование. Ну и конечно, всевозможные разделы имущества, возмещение материального ущерба, и всё, где водятся хоть какие-то приличные деньги.
