Признак злостности в статье 177 УК РФ

Федеральная служба судебных приставов РФ не может логически обосновать, как ей относиться к редакции диспозиции нормы статьи 177 УК РФ «Злостное уклонение от погашения кредиторской задолженности», как к квалифицирующему признаку, или как к «уклонению со злым лицом».

В Методических рекомендациях ФССП РФ без номера от 2010 г. и № 04-12 от 21.08.2013 г. привлечение по статье 177 УК РФ сопровождалось некими предварительными предупреждениями о соответствующей уголовной ответственности, вручаемыми приставом-исполнителем должнику. В итоге с количеством таких предупреждений ФССП РФ определилась, установив в 2013 году что достаточно одного такого предварительного предупреждения, после чего в случае продолжения деяния ФССП РФ рассматривает уклонение как злостное.

При этом сам институт предупреждения является ничем иным как информированием, причем в подавляющем большинстве случаев подобное информирование законодатель нигде не рассматривает в качестве процессуального действия, порождающего юридические последствия, за исключением тех положений, где такое информирование установлено в качестве формальной обязанности пристава-исполнителя, что может стать предметом оценки его действий, то есть создавая в итоге препятствие в исполнении.

Иными словами, предупреждать кого-либо о чем-либо необходимо в случае, если незнание закона освобождает от ответственности. Но общество руководствуется диаметрально противоположным тезисом: незнание не аргумент, Ignorantia non est argumentum – незнание закона не освобождает от ответственности.

А это означает, что любые предупреждения есть не более чем лирика, попытка наполнить работу чем-то заведомо бесполезным.

Кроме того, ФЗ от 02.10.2007 г. № 229-ФЗ «Об исполнительном производстве» содержит более десятка видов такого рода ничего не значащих предупреждений, причем предупреждение об уголовной ответственности по статье 315 УК РФ есть, а предупреждения об уголовной ответственности по статье 177 УК РФ нет, и в этом смысле Методические рекомендации 04-12 призывают к незаконной деятельности, как к необходимой для привлечения по статье 177 УК РФ.

Уверен ФССП РФ потратит не так много времени и в 229-ФЗ 2007 такой новый вид предупреждения появится, но от такого появления подход не станет иным, это все равно будет «уклонением со злым лицом», а не квалифицирующим признаком.

Методические рекомендации 04-12 по многим вопросам содержат именно логическое обоснование, скажем есть здравый смысл в объяснении, почему нельзя суммировать все судебные акты до необходимых для привлечения свыше 2,25 миллионов рублей, если ни один из них не содержит превышения названной суммы, то лицо не может быть привлечено к уголовной ответственности по обсуждаемой статье, или взять отсутствие у должника необходимых для погашения свыше 2,25 миллионов рублей, что ФССП РФ вполне резонно не считает необходимым условием, уклоняться можно и при наличии лишь части. Но если судебный акт содержит сумму свыше 2,25 миллионов рублей, то привлечение к уголовной ответственности по статье 177 УК РФ при недостаточности средств у должника возможно.

Но как только речь заходит о злостности, тут Методические рекомендации 04-12 не предлагают никакой логики.

В перечне деяний должника, в которых, по мнению ФССП РФ, может выражаться злостность уклонения, нет ни одного такого примера, где бы можно было применить формулу «в случае обычного уклонения должник действовал бы так, в случае же злостного уклонения в деяниях должника в данном примере добавляется следующая компонента».

Иными словами, к каждому из примеров перечня деяний из 04-12, в которых якобы «может выражаться злостность уклонения», можно добавить «это же деяние является примером обычного уклонения».

Суждение ФССП РФ о злостности уклонения.

Уклонение всегда имеет умысел, а не неосторожность. Сам термин «уклонение» указывает на активность а не безвольность. Из вывода можно понять, что обычное уклонение может являться и неосторожным, неким случайным, а вот злостное уклонение – это уже только умышленное.

Это не так.

Касаемо «упорного, стойкого нежелания».

Но это же оценочные суждения: является ли нежелание упорным или нет, стойким или нет.

Мы обратно выходим на «злостное – это такое уклонение, которое осуществляется со злым лицом».

Казалось бы, ну есть у ФССП некая позиция что считать злостным уклонением, хорошая это позиция или не очень, но она есть, и этого достаточно.

Дело в том, что все или часть сказанного в данном анализе может быть в той или иной форме использовано адвокатом при рассмотрении конкретного дела в суде, где адвокат будет все время возвращать прокуратуру к аргументации ФССП РФ с вопросами, почему все сказанное ФССП РФ с маркером «вот это и это – злостное» не может иметь маркера «именно это и это – столь же обычное, сколь и злостное», и с вопросами «Как в том или ином примере ФССП РФ формулирует отличие обычного и злостного уклонения, когда фактически к любому обычному уклонению совершенно произвольно добавляется термин злостное с интонацией аутодафе как победной проповеди рассчитанной на слепую веру а не на критическое вдумчивое осмысление?».

И суд, окажись он беспристрастным, совсем не обязан следовать безапелляционности суждений ФССП РФ, а вполне может задаться ровно этим же самым вопросом – почему.

Важно отметить, что состав статьи 177 УК РФ полностью входит в состав статьи 315 УК РФ. Если применить круги Эйлера, то малый круг статьи 177 полностью без остатка входит в большой круг статьи 315, то есть нет никакой возможности для суждения, что должник нарушил статью 177 УК РФ но при этом не нарушил статью 315 УК РФ, с одним исключением процессуального свойства для части 1 статьи 315 УК РФ.

Для привлечения гражданина к уголовной ответственности по части 1 статьи 315 УК РФ необходимо чтобы данное лицо было подвергнуто административному наказанию за деяние, предусмотренное частью 4 статьи 17.15 КоАП РФ.

Сказанное означает, что имеющаяся и в статье 315 УК РФ злостность является самым настоящим, без оговорок, квалифицирующим признаком. Лицо сначала привлекается к административной ответственности, и если неисполнение решения суда продолжится после наказания, то такое неисполнение по всем правилам можно смело называть злостным неисполнением.

У статьи 177 УК РФ такого предварительного привлечения и наказания нет, и ФССП РФ пытается назвать не предусмотренное в 229-ФЗ 2007 предупреждение неким аналогом предварительной ответственности, но выходит признаться неубедительно.

В 04-12 ФССП РФ пишет:

«Законом не регламентирован период, в течение которого деяние уклонявшегося от погашения кредиторской задолженности или от оплаты ценных бумаг лица (после официального предупреждения об уголовной ответственности) будет расцениваться как злостное».

Считаю сказано не все. Можно пойти дальше: законом не регламентирован не только период для суждения о злостности, не регламентирован и перечень деяний должника, образующих признаки злостности.

Когда федеральный орган исполнительной власти получает в работу некую мутную норму права, в которой совершенно непонятно сформулирована диспозиция такой нормы, он имеет очевидный повод обратиться за разъяснением к судебной власти, и получив разъяснение Пленума будет знать, что делать и чего не делать. Но о таком обращении мы ничего не знаем, вместо этого федеральный орган пытается самостоятельно продолжить нормотворчество за законодателя.

При этом обсуждаемая ситуация самым непосредственным образом заставляет обратиться к институту аналогии, в УК РФ не допускается аналогия закона, но аналогия права запретов не имеет, а аналогия права нужна исключительно тогда, когда нам нужно увидеть «смысл законодательства», термин «злостное» – это ровно тот случай, когда нам необходимо внести ясность, вкладывает ли законодатель в этот термин какой-то смысл, или позволил себе, не побоюсь этого слова, бессмысленность.

Так например, в пункте 5.8 Постановления Пленума Верховного Суда РФ от 20.12.2011 г. № 21 «О практике применения судами законодательства об исполнении приговора» есть нечто, что может быть использовано в качестве смысла законодательства:

Сразу оговоримся, предупреждение в указанном примере тоже присутствует, но оно наполнено иным смыслом, это не некое беспечное информирование о наличии в законе той или иной уголовной ответственности, что должник обязан знать и без такого информирования. В примере речь идет о предупреждении о замене одного вида наказания другим, более строгим. А был или нет признак злостности, это уже решает суд в рамках УПК РФ, и наряду с прочим проверяет, применялись ли к осужденным такие предупреждения о замене вида наказания более строгим видом.

Тут необходима ремарка: законодатель не всегда был строг к себе, позволяя иногда некую лирику в нормах права.

Почему, например, очень мало эпизодов привлечения к уголовной ответственности педагогических работников по признакам завладения чужим имуществом путем обмана, что мы обоснованно называем мошенничеством, в тех случаях, когда молодой человек совершил карманную кражу и заслуженно понес суровое наказание, а те педагогические работники, которые были обязаны, в силу пункта 4 части 1 статьи 48 ФЗ от 29.12.2012 № 273-ФЗ «Об образовании в Российской Федерации», «формировать» у осужденного «способность к труду и жизни в условиях современного мира», не сформировали, а зарплату при этом получали, как если бы сформировали.

Лично мне о таких эпизодах неизвестно вовсе, я лишь пытаюсь быть осторожным в своих суждениях.

Предположение тут есть: филологам из Министерства образования дали возможность принять участие в законотворчестве, путем разработки законопроекта, регламентирующего образование, и они на радостях такой «хохломы» там наваяли, не порождающей юридических последствий, с «духовно-нравственными ценностями», что в итоге не несут никакой ответственности ни перед кем в стране, при любом проценте уголовников среди бывших выпускников.

Этот пример, безусловно, выгоден юридическому цеху, поскольку позволяет часть правоведов задействовать в прокуратуре и в адвокатуре. И чем больше фактов уклонений педагогических работников от формирования «способности к труду и жизни в условиях современного мира», тем больше самодостаточных юристов присутствует по обе стороны от судей в уголовном процессе.

Вопрос нериторический – выгодно ли это обществу в целом?

Но данный пример не идет ни в какое сравнение с формированием норм права в уголовном праве и уголовном процессе. Тут каждый термин всегда был выверен самым тщательным образом, каждое прилагательное в диспозиции нормы выполняет роль квалифицирующего признака, создающего уникальную для каждого такого прилагательного санкцию нормы. Применять статью 177 УК РФ, исходя из позиции, что злостность – это якобы некий литературный оборот, как у Агаты Кристи, можно только, изучая творчество Агаты Кристи, вместо правоведения.