Немного позитива с утра
АВТОГРАФ.
Мой приятель рассказывал:
-Дело было в начале 1990-х, и случилось мне попасть в один ну очень эксклюзивный клуб. Впрочем, тогда других и не было - либо кабаки для красных пиджаков, либо что-то уж совсем неприлично утонченное. С антикварной мебелью, официантами во фраках, мраморными каминами, персидскими коврами, и от всего этого шел жгучий запах позавчера проданных цистерн нефти, платформ с мочевиной, и вообще быстрых и опасных денег.
-Ах ты, художник слова! - я усмехнулся.
-Извини, - засмеялся он в ответ. - Но этот запах, наверное, чуял только я, потому что всё было ну очень элегантно и бонтонно. Но не о том речь. А речь о том, что я попал на презентацию новой книги какой-то поэтессы. Ее имя я услышал в первый раз. Книга была напечатана роскошно. Стихи - она их читала вслух - сочетание философской зауми с эротикой при общей гладкости и ремесленной, я бы сказал, умелости. Презентация была ну очень элитарная. Десять человек, исключая автора - авторессу то есть. Приятная дама лет тридцати. Я в этой компании был самым, честно скажу, скромным и незаметным. Потому что там было два главных редактора, три знаменитых режиссера, четыре политика, и я, мало кому известный писатель.
Сидели вокруг огромного стола карельской березы, на ампирных полукреслах, пили дорогой коньяк из больших каплеобразных бокалов. Рядом с поэтессой стояла стопка ее книг - десять штук.
Все выступили, сказали какие-то более или менее похвальные слова. Я тоже что-то произнес.
Наконец она приступила к надписыванию своих книг. Она взяла книгу, раскрыла ее и долго писала что-то красивой авторучкой. Потом протянула ее человеку, который сидел от меня по левую руку, это был известный политик, депутат, человек из телевизора. Он прочитал, что она ему написала, польщенно заулыбался, поблагодарил. Она взяла из стопки вторую книгу, кивнула тому, кто сидел слева от политика, и тоже писала минуты полторы - это ведь долго!
То есть она шла по часовой стрелке. Я понял, что я в этой очереди последний. Но не уходить же, в самом деле. Я терпеливо наблюдал, как она, морща лоб и потирая висок пальцем, прилежно пишет автографы - по-научному говоря, "инскрипты", на своих книгах.
Наконец, осталась последняя.
Она раскрыла ее, поставила быстрый росчерк, захлопнула и протянула мне, глядя куда-то в сторону - в сторону знаменитого режиссера, который подошел к ней поцеловать руку.
Я кинул книгу в портфель, повернулся и вышел. У меня сердце билось от злости и унижения. Этим важным людям она писала что-то длинное, уважительное, проникновенное, а мне - поскольку я никто и звать меня никак - просто поставила закорючку. Расписалась. Дала автограф, как знаменитость. Хотя на самом деле вот уж кто "никто и звать никак" - так это она. Даже я со своей мизерной известностью - знаменитее ее раз в сто! Фу! - гневно думал я. - Какие понты, какая спесь...
Придя домой, я все-таки достал книгу из портфеля.
Раскрыл ее.
На титульном листе был номер телефона.
***
-Вот это да! - сказал я, завистливо вздохнув. - Вот это я понимаю, поворот сюжета!
-Да, - сказал мой приятель. - Я просто обалдел.
-Ты ей, конечно, позвонил?
-Конечно.
-Ну и?
-Сначала было долго занято, - сказал он. - А потом никто не взял трубку.