Аннотация. Статья рассматривает идеи ликвидации тюрем и отказа от традиционной организации исправительной системы в первые десятилетия советской власти.

Ключевые слова: тюрьма, социальная клиника, дом предварительного заключения, исправительный дом, сельскохозяйственная коммуна, исправительный рабочий.

D. V. LIVENTSEV

doctor of historical sciences,

professor,

Voronezh state agrarian University

name of Emperor Peter I

(Voronezh)

AN ALTERNATIVE WAY OF DEVELOPMENT OF THE CORRECTIONAL SYSTEM IN THE FIRST

THE YEARS OF SOVIET POWER

Abstract. The article considers the abolition of prisons and the rejection of traditional organizations of the correctional system in the first decades of Soviet power.

Key words: prison, the social clinic, house of detention, reformatory, agricultural commune, a correctional worker.

Две революции 1917 г. породили социальные установки на создания более справедливого общества. Вообще, многие мероприятия внешней и внутренней политики в первые годы советской власти радикально отличались от общепринятых в САСШ и стран Западной Европы. Не обошли идеи гуманизации и социального равенства мест лишения свободы. Достаточно, привести брошюру «Долой тюрьму» под авторством знаменитого педагога-новатора Константина Николаевича Вентцеля (1857 – 1947 гг.), где он в 1917 г. выступал за полную ликвидацию тюрем [2]. Казалось бы, после первых событий революции подобная точка зрения должна прекратить свое существование. Однако если обратиться к документам Государственного архива Российской Федеракции, то можно увидеть целый ряд интересных дел: «Об оказании субсидии на расширение трудкоммуны малолетних преступников в деревне Костино» [9], «О переводе Тюменского исправдома на госбюджет» [5], «О переводе Гомельского исправдома на госбюджет» [6], «Дело по ходатайству 620 заключенных Астраханского Губрабисправдома о помиловании» [11], «Дело о помиловании группы бывших сотрудников органов ГПУ, заключенных в Царицынском исправдоме» [10], «Дело о предоставлении отпусков из мест заключения на полевые работы заключенным крестьянам» [7] и «Переписка с ОГПУ по жалобе политзаключенных г. Ижмы на плохие условия содержания» [8]. Надо отметить, что все архивные дела принадлежат к 1920-м гг. Значит альтернативный путь в той или иной мере осуществлялся в местах заключения в первые годы советской власти.

Прежде всего, заключенные верили, что вскоре настанет время упразднения тюрем. Например, заключенный Витебского окружного исправительно-трудового дома Лев Горин высказался в свое статье однозначно: «… тюрьмы доживают свой последний век. Вместе со смертью капиталистического строя умрут и тюрьмы…. Внеклассовое, безвластное общество не будет знать таких жестоких варварских мер воздействия на человеческую личность, какими пользуется классовое государство в борьбе с так называемыми преступниками. Методы насилия и принуждения будут заменены методами лечения» [4].

Один из анонимных авторов издания «Узник» Центрального исправительного дома Советской Социалистической Республики Белоруссии из города Минска выступал за создание сельскохозяйственных колоний: «… Проработавши целый день на вольном воздухе (в сельскохозяйственных колониях 10-часовой рабочий день), засыпаешь блаженным сном человека, сознающего, что день прожит не зря, что ты принес посильную пользу и что к окончанию срока ты приблизился не на день, а зачастую на целых три.

И если до наступления полного экономического равенства остается необходимость в тюрьмах, вернее местах заключения, то идеалом подобной тюрьмы является, несомненно, тюрьма без решеток, хотя бы в виде сельскохозяйственных колоний» [24].

В свою очередь, заключенный Симбирского губернского исправительного трудового дома Петр Вержхницкий высказался о перевоспитании в тюрьме следующим образом: «… Что же касается поощрения заключенного к работе, то оно должно основываться исключительно на материальной заинтересованности, т.е. на вознаграждении за произведенный им труд. Каждый из заключенных, определенный в одну из мастерских Исправдома, уподобился бы принятому на завод гражданину с той лишь разницей, что он все время должен был бы находиться в стенах мест заключения.

Конечно, при таких условиях наказание не должно превышать 3-х лет. При таких условиях, полагаю, и судебные органы не выносили бы слишком суровые приговоры, порождая этим кассационную эпидемию» [3].

Другой заключенный рассуждал в периодическом издании исправительного учреждения о возможности перевоспитания при условном сроке: «… состоять оно должно в следующем: возьмем, например, предстающего перед судом самогонщика или лесного порубщика, которые судятся первый раз. Суд может приговорить их к условному лишению свободы на срок, соответствующей статье Уголовного Кодекса, но лишь при условии выполнения общественно-полезной работы.

Работа эта может заключаться в разделке для местной школы огорода, с посадкой овощей и последующей охраной их, в ремонте самого школьного помещения, в обработке и засеве участка на свободной фондовой земле на общественные нужды с применением удобрения и по 4-польной системе, которой он должен научиться, в починке дорог, мостов и т.д.» [21].

Если говорить о демократичности и открытости периодических изданий советской исправительной системы в 20-х гг. ХХ в., то надо признать абсолютные достижения по сравнению с предыдущим и последующим историческими периодами. Чего только стоит публикация достаточно смелого с точки зрения нравственности стихотворения «Страстная дружба» с припиской автора «посвящаю голубому Коле» в журнале заключенных Пермского исправительного трудового дома и изолятора «Пробуждение».

«Страстная дружба.

(посвящаю голубому Коле)

Ой, тоска – ты израненный путь!

Ой, тоска, высоко поднялась ты,

Я устал… Я хочу отдохнуть,

Но сгораю лазоревой страстью» [20].

Даже официальная соловецкая пресса была в полной мере проникнута идеями гуманизма: «… Мы беремся воспитывать при помощи наших газет и журналов не здоровых, а больных, и что в воспитании нуждаются именно больные, а не здоровые.

А самый тонкий вид воспитательной работы, как пишет в руководящей статье газета витебского исправдома, это:

– Сохранить в заключенном человека…»[22].

Собственно, в первые годы советской власти вводится дифференциация тюрем и более демократичные формы лишения свободы – земледельческие колонии и временные испытательные учреждения [18, с. 116]. Естественно, в подобных местах режим содержания был в значительной мере ослаблен. Одновременно возникают идеи самоконтроля заключенных для сокращения тюремного штата [18, с. 106]. К этому стоит добавить многочисленные идеи внесудебных репрессий [18, с. 109].

Новой весьма прогрессивной формой содержания заключенных стали сельскохозяйственные фермы на реке Волге: «… Нет сомнения, что каждый, хотя бы поверхностно проследивший жизнь на фермах Исправдома, жизнь и настроение тамошних заключенных, стремления и видимые добрые результаты физических и нравственных трудов, тот унесет с собой лучшие впечатления виденного, и почем знать, – не заронят ли эти впечатления в его сомневающуюся мысль проблеска той светлой жизни, к которой так неудержимо стремится все человечество» [15].

Реализацию пути перевоспитания посредством социальной клиники можно наблюдать в журнале Нижегородского Исправтрудома: «… Прошел месяц… его молодая душа (преступника – Авт.) стала воспринимать отрицательное и положительное. Чутко прислушиваясь к жизни Исправтрудома, он нашел, что она способна переродить преступника. Клуб, школа, библиотека оказывали на него полезное влияние, он с жадностью поглощал все это, ибо только Исправтруддом способен захватить специфическое внимание заключенных. Скоро он стал забывать свое прошлое…» [16].

Администрация исправительных учреждений уже в повседневной жизни пыталась рассмотреть ростки будущей демократической тюремной системы. В рамках просветительской деятельности заключенные харьковского ДОПРа мечтали даже об изучении эсперанто: «…До революции язык эсперанто был достоянием интеллигентных слоев. Интеллигенция была падка до всяких новинок. Ей было только интересно, щегольнуть тем или иным штрихом разницы от своих отстающих в погоне за новинками товарищей.

Грянул Октябрь – сметающий границы буржуазных владений…

И рабочий класс стал применять его для своих нужд.

… Нам временно изолированным от общественной жизни, следовало бы следить за этим движением, а так же просить Культпросвет о создании уголка эсперантистов, где бы читались лекции об эспер-движении, а так же для желающих изучить его были организованы краткосрочные курсы» [28].

Очень интересен разговор с заключенным из будущего, изданный в форме фантастического рассказа в литературном журнале осужденных из Минусинска «Пробуждение за решеткой»: «… Вы спрашиваете: на какие средства мы развили свое хозяйство и существуем? С того времени, как бывшие исправительно-трудовые дома были слиты с их рабочими частями, установлена твердая зарплата. Года два бюджет давал дотации, а затем трудовые дома переведены на самосодержание, введен суровый закон о побегах, товарищеский суд. Кадры надзора стали лишними, расходов стало меньше, труд сделался продуктивнее, поощрение труда зачитали день за два и даже на некоторых работах – за три. Все сказанное значительно двинуло дело вперед и …. Результаты вы видите, – закончил мой проводник» [12].

Как утверждал журнал заключенных Вятского исправительного трудового дома «За железной решеткой»: «… И мы не можем не порадоваться ценному достижению советской власти в деле трудового перевоспитания граждан республики. На колониях мы воочию убеждаемся в том, что брошенный наркомюстом Д.И. Курским еще два с половиной года тому назад лозунг «долой тюрьму!» находит свое реальной воплощение в жизни. Прежние «мертвые дома» все более и более напоминают собой живые муравейники человеческого труда, все более и более приближаются к социальной клинике, где слабые волей и неуравновешенные люди и личности получают необходимое исцеление и надлежащие указания единственно достойного человека честного трудового пути к жизни» [29]. Удивительно, что даже советский нарком юстиции серьезно говорил о превращении тюрьмы в социальную клинику с последующей ее ликвидацией.

Новая советская действительность находила отражение и в воспитательном процессе для заключенных. Процветала антирелигиозная пропаганда. Достаточно посмотреть статью заключенного Николая Дидко: «… Было время, когда к этим фетишам народ подходил «со страхом и трепетом», то есть в таком настроении, какое необходимо духовенству для успешного опоражнивания карманов «паствы». Но произведенное в 1918 – 1920 гг. в России вскрытие мощей святых и угодников показало, что «благодать божия», находившаяся в раках, состояла из полусгнивших скелетов, остатков волос, воску, кукол из ваты, дамских чулок, тряпок, трупов крыс, экскрементов молей, тараканов, мух и т.п. И только в 12 раках найдены остатки высушенных трупов. Но это не относится к области чудесного, и наука знает много случаев высыхания трупов многих людей независимо от того, были ли они святыми или нет. Например, египетские мумии, имеющие по несколько тысяч лет. Или хотя бы труп фальшивомонетчика, спрятанный спекулянтами в сухом подвале и найденный агентами ЧК в 1919 году – это ведь тоже «мощи», хотя и находятся они теперь в музее наркомздрава.

Зато в Успенском соборе в Москве найден спирт, 2 бочки вина, костюмы, белье; в Троицком соборе – 15 четвертей спирта, ящик вина в бутылках, бочка вина, женские принадлежности.

Не любили толстозадые батюшки жить плохо» [13].

Заключенные привлекались и к текущим задачам молодой советской России. Так, работник исправительной сферы Брюханов писал о производственных задачах: «… Все работающие среди исправительных организаций обязаны приложить все свои силы и знания в борьбе с хозяйственной разрухой – наследием царизма» [1].

Для перевоспитания заключенных использовали и новейшие технические средства, например, радио: «… Приобщение заключенных при помощи радио к внешней жизни, к жизни трудящихся нашего Союза, лишний раз доказывает нам, что мы изолируем их только физически и временно, что мы не наказываем, а только исправляем» [19].

Администрация винницкого дома предварительного заключения даже нашла оригинальный способ помощи освободившимся заключенным: «… при таком разрешении поставленного вопроса, на долю заключенных выпадает учреждение кассы взаимопомощи для заключенных» [14].

При таком творческом сотрудничестве администрации исправительных учреждений с поднадзорным контингентом верится в искренность стихотворения «Воспитателю», опубликованного в журнале заключенных Вятского исправительного трудового дома «За железной решеткой»:

«Воспитателю.

Для нас, в неволе заключенных,

Вы были другом и отцом,

В минуты горести и скуки

Делились ласковым словцом.

Нужду и горе заключенных

Вы только знали лишь одни,

На воспитанье и заботу.

Вы отдавали свои дни.

Ваш труд полезным был и будет

И все довольны вами мы,

Спасибо скажем за работу,

Когда пойдем мы из тюрьмы.

Ваше брошенное семя

Пусть принесет обильный плод,

Преступником не будет боле,

Кто на свободу жить пойдет» [26].

Присутствовала и пропаганда достижений в сфере перевоспитания заключенных при советском строе. Вот, что писал в своей статье Т. Тверье про соловецкий лагерь: «… В советских домах лишения свободы вы не услышите, как прежде, в царских тюрьмах, грубого окрика:

– Смирно, встать, шапки долой!

Не увидите принудительного выстраивания заключенных в шеренги, марширующих во время прогулок на тюремном дворе под особой командой. Наоборот, в отношении к заключенным администрации предлагается соблюдать корректность, спокойствие и выдержанность.

Мы можем подтвердить это положение соловецкой практикой. Заключенные в соловецких лагерях абсолютно не чувствуют гнета строгого режима. Если не считать утренних и вечерних поверок, заключенные почти на вольном поселении.

Любой, успевший мало-мальски обнаружить свою социальную уживчивость и желание к работе, имеет возможность быть в любое время дня на вольном воздухе» [27].

Здесь же можно привести статью Т. Ковенского о воспитании общественной сознательности у заключенных в соловецких лагерях: «… культивирование коллективов заключенных, напоминающих аналогичные в исправдомах «группы самоисправляющихся» из трудовых лагерных масс, втягивание их в общественно-политическую работу, мы можем сегодня поставить в порядке дня нашей исправительно-трудовой политики» [17].

Наконец, администрация исправительных учреждений пыталась, в крайнем случае, если не изменить тюрьмы, то сократить количество профессиональных рецидивистов: «… не уничтожая в корне преступления, правильно проведенной борьбой мы все-таки можем добиться, что уголовный мир со всеми его психологическими свойствами и наклонностями перестанет существовать, а будут только отдельные лица, совершающие те или иные преступления, совершенно между собой не связанные, не имеющие ни общих целей, ни общих задач. Эти люди будут так же преступниками, но преступниками случайными, преступниками по необходимости – не профессионалами, превратившими преступление в ремесло, гордящимися своей преступной профессией.

Признаки начавшегося распада среди уголовной массы лучше всяких слов доказывают, что мы медленно, но верно идем к такому положению вещей.

Наша задача этот момент уловить, наша задача использовать его в нужном для нас направлении» [25, с. 67].

Из всего вышесказанного создается впечатление, что администрация исправительных учреждений тоже надеялась на существенные перемены в своей работе в 20-х гг. ХХ в. Выдвигались проекты о колониях открытого типа, о социальном перевоспитании, о практическом упразднении тюрем в недалеком будущем. Под данные задачи пытались подстроить процесс перевоспитания заключенных. О новых возможностях на пути реформирования тюремной системы писала пресса исправительных трудовых домов и лагерей. Заключенных даже приглашали к различным формам социального сотрудничества.

В результате заявления об альтернативном пути преобразования советских исправительных учреждений не носили единичный характер, а представляли целый ряд последовательных мер, нашедших отражение в неопубликованных источниках и специальных периодических изданиях. Таким образом, можно утверждать, что имел место генезис альтернативного пути организации советской системы исправительных учреждений в 1920-х гг.

Литература

1) Брюханов. Исправдомы и земледелие / Брюханов. // На новом пути: периодический литературно-художественный и научный сборник учебно-воспитательной части Управления мест заключения Екатеринбургской губернии. – 1923. – № 1. – С. 7 – 10.

2) Вентцель К.Н. Уничтожение тюрем. / К.Н. Вентцель. Кружок С.В.О.Д. –Москва: Тип. Рижского центрального сельскохозяйственного общества, 1917. – 15 с.

3) Вержхницкий П. Несколько мыслей о воспитании / П. Вержхницкий. // Заключенный: Симбирский губернский исправительный трудовой дом. – 1924. – № 1. – С. 14 – 15.

4) Горин Л. Тюрьмы и их будущее. / Л. Горин. // Мысль заключенного: Журнал учебно-воспитательной части Витебского окружного исправительно-трудового дома и его филиальных отделений. – 1924. – № 8. – С. 10 – 11.

5) Государственный архив Российской Федерации (ГАРФ). ф.А 259. Оп.9 б. Д. 1139.

6) Государственный архив Российской Федерации (ГАРФ). ф.А 259. Оп.9 б. Д. 4132.

7) Государственный архив Российской Федерации (ГАРФ). ф.Р 1235. Оп.71. Д. 127.

8) Государственный архив Российской Федерации (ГАРФ). ф.Р 1235. Оп.140. Д. 562.

9) Государственный архив Российской Федерации (ГАРФ). ф.Р 3316. Оп.18. Д. 904.

10) Государственный архив Российской Федерации (ГАРФ). ф.Р 3917. Оп.4. Д. 2265.

11) Государственный архив Российской Федерации (ГАРФ). ф.Р 3917. Оп.2. Д. 2783.

12) Д. Через 10 лет (правдоподобная фантазия). / Д. // Пробуждение за решеткой: Литературно-иллюстрированный журнал Минусинского исправительного трудового дома. – 1927. – № 1. – С. 6 – 10.

13) Дидко Н. Сквозь дымок кадильницы. / Н. Дидко. // Узник: Орган заключенных Центрального исправительного дома Советской Социалистической Республики Белоруссии. – 1924. – № 8. – С. 5 – 6.

14) К. О желательности учреждения при Виндопре № 1. кассы взаимопомощи заключенных. / К. // Голос Заключенного: Орган Культурной комиссии винницкого дома предварительного заключения. – 1924. – № 4. – С. 14.

15) Калачев Р. Заволжские сельскохозяйственные фермы Царгубисправдома. / Р. Калачев. // Пробуждение стен: Литературно-научно-художественный журнал Царицынского губернского исправительного дома. – 1922. – № 2. – С. 13 – 20.

16) Кудрявцев Н. Возрождение, (психологический набросок). / Н. Кудрявцев. // Еженедельник Нижегородского Исправтрудома: еженедельный, популярно-научный, политико-экономический и литературно-спортивный журнал Исправтрудома № 1. – 1922. – № 1. – С. 4 – 5.

17) Ковенский Т. Еще о лагерной общественности. / Т. Ковенский. // Соловецкие острова: Орган Управления Соловецкими лагерями особого назначения ОГПУ. – 1925. – Кн. 6. – С. 36 – 40.

18) Коджаспирова Г. М. История образования и педагогической мысли: таблицы, схемы, опорные конспекты. / Г.М. Коджаспирова. – М.,2003. – 210 с.

19) Меерович Г.В. Радио и пенитенциарная система / Г.В. Меерович. // Всюду жизнь: журнал учебно-воспитательной части Орловского изолятора специального назначения. – 1925. – № 2. – С. 20 – 22.

20) Николай З. Страстная дружба (голубому другу Коле). / Н. Золотухин. // Пробуждение: Литературно-художественный, общественно-политический, и научно-популярный ежемесячный журнал заключенных Пермского исправительного трудового дома и изолятора. – 1926. – № 1. – С. 5 – 7.

21) Н.Б. Об условном осуждении. / Н.Б. // Заключенный: Симбирский губернский исправительный трудовой дом. – 1924. – № 1. – С. 18 – 20.

22) Н.Л. Тюремная печать. / Н.Л. // Соловецкие острова: Орган Управления Пролог. // Заключенный: Симбирский губернский исправительный трудовой дом. – 1924. – № 1. – С. 6.

23) Соловецкими лагерями особого назначения ОГПУ. – 1925. – Кн. 2. – С. 98 – 100.

24) С.Г. Тюрьма без решеток. / С.Г. // Узник: Орган заключенных Центрального исправительного дома Советской Социалистической Республики Белоруссии. – 1924. – № 8. – С. 18 – 19.

25) Смирнов В. Распад уголовного мира. / В. Смирнов. // Соловецкие острова: Орган Управления Соловецкими лагерями особого назначения ОГПУ. – 1925. – Кн. 12. – С. 63 – 67.

26) Таныгин М. Воспитателю. / М. Таныгин. // За железной решеткой: журнал Вятского исправительного трудового дома. – 1924. – № 2 – 3. – С. 77.

27) Тверье Т. Исправительно-трудовая система СССР. / Т. Тверье. // Соловецкие острова: Орган Управления Соловецкими лагерями особого назначения ОГПУ. – 1924. – Кн. 9. – С. 11 – 15.

28) Эсперанто. // Путь исправления: орган культпросветчасти окружного харьковского ДОПРа № 2. – 1926. – № 14. – С. 17.

29) Ю.Б. Лишение свободы и трудовые сельскохозяйственные колонии. / Ю.Б. // За железной решеткой: журнал Вятского исправительного трудового дома. – 1923. – № 4. – С. 7 – 10.