Многие воспринимают прокуратуру как карательный орган, обладающий исключительно функцией «обвинения во что бы это ни стало» и который обжалует приговоры только с целью ухудшения положения осужденных. В формировании подобного имиджа виноваты сами государственные обвинители, которые часто не только игнорируют, но и способствуют нарушениям права на защиту, как во время следствия, так и в ходе судебных заседаний. В то же время, ведомственные правовые акты фактически обязывают прокуроров рассматривать обращения осужденных, адвокатов и иных лиц и при наличии нарушений УК и УПК, в том числе права на защиту, обжаловать незаконные приговоры.
Не знаю, как сейчас, но в начале 2000-х годов в случае отмены приговора по жалобе осужденного о нарушении его прав или по иным основаниям при отсутствии факта обжалования этого приговора обвинителем, этому прокурору за бездействие и не выявление нарушений УК и УПК грозила дисциплинарная ответственность. Поэтому в ту пору гособвинители выискивали в приговорах любые погрешности, даже те, которые играли в пользу осужденных.
В настоящее время ст. 401.2 УПК РФ наделяет правом генерального прокурора, прокурора субъекта РФ и их заместителей обращаться в суды с представлениями о пересмотре вступивших в законную силу судебных решений. Однако из положений приказа “Об участии прокуроров в судебных стадиях уголовного судопроизводства” от 25.12.2012 №465 (пункты 22-24), «Инструкции о порядке рассмотрения обращений и приема граждан в органах прокуратуры Российской Федерации» от 30.01.2013 №45 (пункты 6.1, 6.5) следует, что для нижестоящих прокуроров обжалование приговоров при наличии оснований является, скорее, обязанностью, нежели правом.
Данные положения правовых актов обязывают прокуроров рассматривать обращения о незаконности приговоров и либо при наличии оснований принимать меры реагирования, либо направлять заявителям мотивированные ответы-отказы. При этом особо отмечено, что если в ответе не дана оценка каждому доводу обращения, то оно является не рассмотренным вопреки требованиям закона.
Таким образом, прокурор ставится в положение, когда он обязан, несмотря на вступивший в законную силу приговор, или удовлетворить обращение и обжаловать незаконный приговор, или разъяснить заявителю, почему он в конкретном случае не видит нарушений УК и УПК, а если видит, то по какой причине отказывается принимать меры реагирования.
Если прокуратура в ответе признает очевидный факт нарушения УПК и УК, но откажется принимать меры реагирования со ссылкой, что это право, а не обязанность, то подобный ответ будет хорошим дополнением к жалобе в ЕСПЧ.
Однако суровая российская правоприменительная практика показывает, что прокуроры при даче ответов на обращения просто игнорируют отдельные доводы, видимо, осознавая, что ничего толкового и обоснованного в ответе они привести не могут. Ну, а суды, конечно же, остаются на стороне прокуроров…
Так, в 2015 году я направил в Генеральную прокуратуру обращение с просьбой дать оценку восьми фактам нарушений УК и УПК при рассмотрении уголовного дела и вынесении приговора 13 декабря 2013 года Мещанским районным судом Москвы в отношении меня, бывшего начальника отдела Московской межрегиональной транспортной прокуратуры. Суть этих нарушений заключалась в следующем:
— суд незаконно отказал защите в приобщении к делу фоноскопического заключения (№2) специалиста, подтверждающего факт провокации сотрудниками ГУЭБиПК МВД РФ, в то время как следствием не было проведено ни одной экспертизы;
— суд незаконно отказал в допросе явившегося в суд специалиста (ожидал вызова под дверью);
— суд незаконно отказал в прослушивания аудиозаписей, приобщенных к делу в качестве вещественных доказательств. При этом в приговоре суд указал, что эти аудиозаписи были исследованы, что противоречит протоколу судебного заседания;
— суд незаконно отказал в назначении судебных фоноскопической и лингвистической экспертиз, несмотря на приобщенные к делу два аналогичных заключения специалистов, подтверждающих факт провокации, при том, что следствием не проведено ни одной экспертизы;
— суд необоснованно отказался рассматривать фоноскопическое (№1) и лингвистическое (№3) заключения специалистов, а также их показания в суде в качестве доказательств, необоснованно указав в приговоре, что «неизвестен источник получения аудиофайлов стороной защиты», в то время как защита пояснила в суде, что получила их от следователя во время ознакомления с делом, о чем имеется отметка в протоколе;
— суд не указал и не дал оценку в приговоре приобщенным к делу заключениям фоноскопического (№2), лингвистического (№3) исследований, а также ряду иных доказательств защиты;
— суд незаконно отказался выяснять источник информации и иные сведения, послужившие основанием для проведения сотрудниками ГУЭБиПК МВД РФ оперативно-розыскных мероприятий;
— выводы в приговоре, что адвокат Иван Кидяев (Адвокатская палата города Москвы, реестровый номер 77/9964) является в деле взяткодателем, противоречат показаниям в суде самого Кидяева, который показал, что у него лично деньги никто не требовал, он действовал по поручению и в интересах иных лиц.
На обращение, спустя месяц, я получил ответ за подписью заместителя начальника управления по обеспечению участия прокуроров в кассационной и надзорной стадиях уголовного судопроизводства Генеральной прокуратуры РФ Шейна И.Е., который, проигнорировав мои доводы, частично переписав формулировки из приговора, в конце сделал стандартный вывод, что моя «вина подтверждена совокупностью доказательств, проанализированных в приговоре». Таким образом, мотивированной оценки приведенным выше восьми доводам моего обращения Шейн не дал, указав, что я сам вправе обжаловать приговор, а прокуратура, мол, «какими-либо преимуществами в этом вопросе не обладает».
Тем самым, моё обращение фактически осталось не разрешенным, а ответ на него – незаконным, так как все поставленные в нем вопросы не были рассмотрены, оценка всем доводам не была дана.
Решением судьи Тверского районного суда города Москвы Москаленко М.С. от 11.12.2015 мне было отказано в удовлетворении административного заявления о признании незаконными бездействия ГП РФ, так как, по мнению суда (без приведения какой-либо мотивировки и доказательств), «в ответе была дана оценка всем доводам обращения, отказ в удовлетворении обоснован». При этом, как отметил в своем решении Тверской суд, «органы прокуратуры, в случае выявления нарушений УПК и УК, обязаны принять меры прокурорского реагирования, в том числе путём внесения надзорного представления».
То есть, несмотря на очевидные факты того, что Шейн в ответе просто не заметил 8 доводов обращения, судья Москаленко все равно посчитала, что оценка этим доводам дана, видимо, подразумевая под этим фразу в ответе ГП РФ: «вина подтверждена совокупностью доказательств, проанализированных в приговоре».
Эта фраза знакома всем и имеется, наверное, во всех приговорах. Это должен быть формальный итоговой вывод по результатам анализа всех доказательств и обстоятельств дела. Но на деле эта фраза зачастую является способом мотивировки судами своих решений при оценке конкретных доводов и доказательств защиты. Такой вот ярый формализм, как со стороны прокуратуры, так и со стороны суда.
В августе 2016 года апелляционным определением Мосгорсуда мне вновь ожидаемо был отказано в удовлетворении жалобы. При этом, с одной стороны, Мосгорсуд указал в определении, что «выбор конкретных мер прокурорского реагирования, в том случае, если имеются к тому основания, равно как и отказ в применении этих мер, относится к усмотрению органов прокуратуры, оценка которого не входит в компетенцию суда», а с другой стороны, ниже абзацем отметил, что «органы прокуратуры, в случае выявления нарушений уголовного и уголовно-процессуального законодательства, повлиявших на обоснованность состоявшихся по уголовному делу судебных постановлений, обязаны принять меры прокурорского реагирования, в том числе путем принесения надзорного представления».
В заключении Мосгорсуд указал, что «ответ, данный административному истцу мотивирован, в нем дана оценка всем доводам обращения, а отказ в его удовлетворении обоснован», в то время как в самом ответе Шейн так и не разъяснил, почему отказ в прослушивании в суде аудиозаписей (вещественных доказательств) не противоречит ст. 284, ст. 240 УПК РФ; почему в протоколе указано, что суд отказал в прослушивании аудиозаписи, а в приговоре указано, что они были исследованы в суде; почему не является основанием для принятия мер прокурорского реагирования факт отказа суда в допросе явившегося специалиста, что прямо запрещено ч.4 ст. 271 УПК РФ и т.д.
То есть, апелляционная инстанция Мосгорсуда поступила так же, как и нижестоящий Тверской районный суд … взяли белый лист бумаги, посмотрели на него и сказали, что он черного цвета. В этом сегодня суть российского правосудия.
