После окончания британско-американского вооружённого конфликта в 1814 г. и российско-французского военного противостояния в 1815 г. в международной политике середины второго десятилетия XIX в. происходили глубокие и системные изменения: в Европе главенствующую роль приобрели две Империи – Российская и Британская. В свою очередь, дальнейшее развитие российско-американских отношений в политической и торговой сферах, не предвещавшее, на первый взгляд, никаких существенных перемен, в то же время было ознаменовано в период 1815 – 1832 гг. несколькими важными вехами, на которых остановимся подробнее.
Поначалу сосредоточимся на внешнеполитических аспектах рассматриваемых отношений. В мае 1815 г. американский полномочный посланник в г. Санкт-Петербурге Л. Гаррис сообщил правительству своей страны о том, что Америка пользуется в России дружественным вниманием исключительно высокого уровня.
Как известно, 14 сентября 1815 г. в Европе был образован «Союз трёх императоров», так называемый Священный Союз. Пользуясь особым доверием со стороны Соединённых Штатов, правительство Александра I предложило вступить заокеанскому государству в вышеназванный союз: 4 августа 1816 г. данная идея была озвучена в приватной беседе с Л. Гаррисом российским статс-секретарём по иностранным делам И.А. Каподистрией, который также добавил, что ему поручено узнать о позиции высшей государственной власти Америки по этому очень важному вопросу. Со своей стороны, американский дипломат не дал прямого ответа на сообщение представителя МИД России, а также пояснил, что разъяснения могут быть получены от прибывавшего в г. Санкт-Петербург после долгого перерыва (что и произошло 7 января 1817 г.) нового чрезвычайного и полномочного посланника У. Пинкни.
Сверхрадушный приём в российской столице удивил не только новоприбывшего дипломата, но и американские правительственные круги. Причина, на их взгляд, была скрыта в следующем обстоятельстве: 29 января 1817 г. секретарь американской дипломатической миссии на высшем уровне У. Кинг отправил донесение государственному секретарю Дж. Монро, в котором сообщал о том, что обнаружил наличие факта сильного соперничества между Россией и Британией. После чего, сделал следующий, весьма логичный и справедливый, вывод: в складывающихся условиях увеличивающееся значение Северо-Американских Соединённых Штатов в статусе морской державы становится объектом пристального внимания, прежде всего, со стороны Российской Империи, полагающей, что Штаты в ближайшем будущем станут серьёзным соперником Великобритании на международной арене.
В сложившейся ситуации император Александр I и его ближайшее окружение выразили скептицизм в отношении возможной положительной реакции Америки на предложение о вступлении в Священный Союз и далее предпочли действовать в излюбленной манере – предварительной и на не-официальном уровне. В качестве проводника данной внешнеполитической модели был избран новый российский посланник в г. Вашингтоне Ф.В. Тейль, одним из важнейших поручений которому в специальных императорских инструкциях от 7 июля 1817 г. являлось выяснение точки зрения администрации нового американского президента Дж. Монро, а также вступление в переговоры с государственным секретарём Дж.К. Адамсом на предмет подробного разъяснения целей и задач Священного Союза. Своим суждениям Ф.В. Тейль должен был придать значимость ссылкой на то, что российский император лично заинтересован в присоединении Соединённых Штатов к устроительному акту от 14 сентября 1815 г.
Необходимо заметить, что цель, обозначенная в июльских инструкциях Александра I 1817 г., не была достигнута. Однако, вопрос о способствовании или, точнее, о подталкивании к вступлению Америки в «Союз трёх императоров» не только не был отодвинут на задний план, но и получил дальнейшее развитие в императорских инструкциях очередному российскому посланнику в г. Вашингтоне П.И. Полетике, датируемых 18 апреля и 9 ноября 1818 г. Действуя согласно их установлениям, российский дипломат должен был убедить президента и государственного секретаря Америки в том, что вступление их страны в Священный Союз произойдёт, исходя исключительно из их собственных интересов. А стимулом для вступления обозначалось незамедлительное оказание перспективной помощи в случае возможного (могущего и не быть в действительности) осложнения или ухудшения отношений с Великобританией. По поводу настойчивого российского предложения высказался ещё летом 1818 г. американский посланник в г. Лондоне Р. Раш, справедливо обнаружив непреодолимое препятствие (по его словам, недопустимо, чтобы американское «свободное» правительство хотя бы в ка-кой-то степени зависело от воли трёх самодержавных монархов) для присоединения Америки к Священному Союзу.
В свою очередь, П.И. Полетика достаточно серьёзно и основательно подошёл к исполнению возложенной на него миссии. Несмотря на своё прибытие в Соединённые Штаты ещё весной 1819 г., лишь 17 июля того же года российский дипломат, после всесторонней оценки внутриамериканской обстановки, вновь поднял вопрос о возможности вступления Америки в Союз европейских государств. На этот раз суждения П.И. Полетики были облечены в предварительную и неофициальную форму. Реакция государственного секретаря Дж.К. Адамса была весьма предсказуемой: он сделал акцент на то, что было необходимо выяснить отношение к российскому предложению со стороны президента и представителей Сената собственной державы.
Необходимо отметить, что от американской стороны в течение второй половины 1819 г. так и не поступило никакого ответа. В своём донесении на имя министра иностранных дел России от 13 января 1820 г. П.И. Полетика сообщал, что какая-либо конкретная информация должна была поступить после открытия сессии американского Конгресса. Правда, Дж.К. Адамс заранее обмолвился о вероятном резко отрицательном отношении американских конгрессменов.
После весьма продолжительной паузы отношение Соединённых Штатов к присоединению к Священному Союзу в предельно систематизирован-ной и конкретизированной форме было изложено в инструкциях, носивших общих характер, сформулированных государственным секретарём Америки Дж.К. Адамсом посланнику в г. Санкт-Петербурге Г. Миддлтону, датированных 5 июля 1820 г. В названном выше документе американский президент Дж. Монро (1817 – 1825 гг.) высказывал всяческое одобрение общим принципам деятельности Священного Союза, однако, считал, что Соединённым Штатам следует воздержаться от официального вступления в данный Союз. Такое умозаключение Дж. Монро имело следующее обоснование: Америка стремилась к разделению тогдашнего мира на две сферы влияния, исходя из чего, «европейская и американская системы должны находиться насколько возможно раздельно и независимо друг от друга» . Вместе с тем, начиная со времени обретения независимости в 1783 г., дипломатия Америки определила во главу угла следованию принципа невмешательства в столь изощрённые и отличавшиеся крайней степенью запутанности и казуистичности европейские дела.
Таким образом, Северо-Американские Соединённые Штаты вежливо, но твёрдо, отказались от вступления в Священный Союз по причине всестороннего отстаивания принципа разделения мира на американскую и европейскую системы. В то же время, чтобы у российского императора Александра I не возникло недоверия к дружественному расположению к нему американского правительства и лично президента, Америка сочла своей первостепенной необходимостью выражение солидарности с общими целями и основополагающими принципами европейского акта от 14 сентября 1815 г.
Следующим важнейшим вопросом в российско-американских отношениях периода 1815 – 1832 гг. стало разрешение спора между Америкой и Британией о толковании содержания ст. I Гентского мирного договора от 24 декабря 1814 г., переданного на третейское решение императора России Александра I. В его успешном исходе был напрямую заинтересован как посланник в г. Санкт-Петербурге Г. Миддлтон, так и сам президент Дж. Монро.
После длительных взаимных консультаций, в результате которых так и не удалось достичь взаимоприемлемого консенсуса, Соединённые Штаты и Великобритания пришли к мнению, что только российский император сможет правильно растолковать и объяснить все тонкости юридического языка нормы ст. I Гентского договора. В конце июля 1821 г. текст спорной статьи и интерпретации американской и британской сторон были направлены Г. Миддлтоном и его британским коллегой Ч. Баджетом в адрес российского министра иностранных дел К.В. Нессельроде на имя Александра I.
Нужно сказать, что было затрачено гигантское количество времени на скрупулёзный грамматический разбор французского перевода обозначенной выше статьи. В результате, исходя из точного смысла спорного отрывка, Александр I склонился к признанию более основательной и аргументированной точку зрения правительства Америки. Принятое им третейское решение было направлено заинтересованным сторонам, на его основе для окончательного разрешения спора Америки и Британии было необходимо заключить официальное соглашение.
Специальная конвенция из восьми статей была подписана в российской столице 30 июня 1822 г. следующими дипломатическими лицами высшего уровня: со стороны России – министром иностранных дел К.В. Нессельроде и статс-секретарём по иностранным делам И.А. Каподистрией, со стороны Америки – посланником в г. Санкт-Петербурге Г. Миддлтоном, со стороны Британии – посланником в г. Санкт-Петербурге Ч. Баджетом. В соответствии с третейским решением российского императора, в г. Вашингтоне формировался совет, состоявший из двух комиссаров, британского и американского посредников. Главной целью совета являлось определение размера денежного вознаграждения, которое Британская Империя должна была уплатить Северо-Американским Соединённым Штатам. Согласно положениям статьи II конвенции, «в случае, если члены совета не смогут прийти к соглашению относительно средней стоимости рабов во время ратификации Гентского договора [за их некоторое количество, освобождённых и оставленных у себя, Британия и должна была уплатить], то в качестве арбитра приглашался русский посланник в САСШ, решение которого должно было считаться окончательным» .
В начале декабря 1822 г. К.В. Нессельроде сообщалось из столицы Америки, что страна с чувством глубокого удовлетворения восприняла третейское решение императора России. В свою очередь, американский Сенат 3 января 1823 г. единогласно ратифицировал заключённую в г. Санкт-Петербурге конвенцию при прямом российском посредничестве. Таким образом, Соединённые Штаты ещё раз удостоверились в исключительно высокой степени дружественного и доверительного отношения к ним со стороны Российской Империи.
Во как!
Спасибо за статью.
Интересная публикация.