Грибоедов в собственном контексте. К юбилею гения.

225 лет назад, 4 (15) января 1795 года, в Москве родился великий русский дипломат, поэт и драматург Александр Грибоедов, вошедший в историю как автор бессмертной комедии в стихах «Горе от ума».

После ознакомления с текстом Грибоедова Александр Пушкин предсказал, что половина стихов станет пословицами. Так в итоге и получилось. «Горе от ума» считается самым цитируемым текстом русской литературы, фразы из которого давно ушли в народ и живут полноценной самостоятельной жизнью.

Многие наши соотечественники, произнося те или иные крылатые слова, даже не отдают себе отчёта, что цитируют «Горе от ума». Именно поэтому в день юбилея автора великого шедевра русской поэзии и драматургии мы решили вспомнить ставшие популярными строки без отрыва от первоначального контекста.

Ушел!.. Ах! от господ подалей;

У них беды себе на всякий час готовь,

Минуй нас пуще всех печалей

И барский гнев, и барская любовь.

Смотрите на часы, взгляните-ка в окно:

Валит народ по улицам давно;

А в доме стук, ходьба, метут и убирают.

Счастливые часов не наблюдают.

Я гнева вашего никак не растолкую.

Он в доме здесь живет, великая напасть!

Шёл в комнату, попал в другую.

Попал или хотел попасть?

Дай волю вам, оно бы и засело;

А у меня, что дело, что не дело,

Обычай мой такой:

Подписано, так с плеч долой.

Ну вот у праздника! Ну вот вам и потеха!

Однако нет, теперь уж не до смеха;

В глазах темно, и замерла душа;

Грех не беда, молва не хороша.

Гоненье на Москву. Что значит видеть свет!

Где ж лучше?

Где нас нет.

С вопросом я, хоть будь моряк:

Не повстречал ли где в почтовой вас карете?

Положимте, что так.

Блажен, кто верует, тепло ему на свете!

Опять увидеть их мне суждено судьбой!

Жить с ними надоест, и в ком не сыщещь пятен?

Когда ж пространствуешь, воротишься домой,

И дым Отечества нам сладок и приятен!

Ах! к воспитанью перейдем.

Что нынче, так же, как издревле,

Хлопочут набирать учителей полки,

Числом поболее, ценою подешевле?

Бывало песенок где новеньких тетрадь

Увидит, пристаёт: пожалуйте списать.

А впрочем, он дойдет до степеней известных,

Ведь нынче любят бессловесных.

Тот нищий, этот франт-приятель;

Отъявлен мотом, сорванцом;

Что за комиссия, Создатель,

Быть взрослой дочери отцом!

Петрушка, вечно ты с обновкой,

С разодранным локтём. Достань-ка календарь:

Читай не так, как пономарь;

А с чувством, с толком, с расстановкой.

Сказал, бы я, во-первых: не блажи,

Именьем, брат, не управляй оплошно,

А, главное, поди-тка послужи.

Служить бы рад, прислуживаться тошно.

Свежо предание, а верится с трудом;

Как тот и славился, чья чаще гнулась шея;

Как не в войне, а в мире брали лбом;

Стучали об пол не жалея!

Не поминайте нам, уж мало ли крехтят:

С тех пор дороги, тротуары,

Дома и всё на новый лад.

Дома новы, но предрассудки стары.

А судьи кто? – За древностию лет

К свободной жизни их вражда непримирима,

Сужденья черпают из забытых газет

Времен Очаковских и покоренья Крыма;

Когда из гвардии, иные от двора

Сюда на время приезжали, –

Кричали женщины: ура!

И в воздух чепчики бросали!

Смешно? – пусть шутят их; досадно? – пусть бранят.

Не повредила бы нам откровенность эта.

Неужто на дуэль вас вызвать захотят?

Ах! злые языки страшнее пистолета.

За армию стоит горой,

И прямизною стана,

Лицом и голосом герой...

Не моего романа.

Где домовые? Ба! знакомые всё лица!

Дочь, Софья Павловна! Страмница!

Бесстыдница! Где! с кем! Ни дать, ни взять она,

Как мать её, покойница жена.

Вон из Москвы! Сюда я больше не ездок.

Бегу, не оглянусь, пойду искать по свету,

Где оскорбленному есть чувству уголок! –

Карету мне, карету!

А ты меня решилась уморить?

Моя судьба еще ли не плачевна?

Ах! Боже мой! что станет говорить

Княгиня Марья Алексевна!