"Журавли" Гамзатова. Как долетел тот клин усталый до блистательной славы своей?

"Къункъраби" так, с гортанными "к", звучит по-аварски слово "журавли"

Если бы не довелось народному поэту Дагестана Расулу Гамзатову побывать в Японии, если бы, конечно, не переводчик с аварского на русский, если бы не известные композитор и певец, то стихи оставались бы обычными стихами. Но песня… песня принесла ему сумасшедшую славу…

Начало было такое

Он увидел памятник белым журавлям в Хиросиме. Рассказали ему историю о девочке, ставшей жертвой последствий ядерной бомбардировки. Она хотела вырезать из бумаги тысячу журавликов…Но не успела. Поэт был потрясен её смертью и необычным желанием. В самолете, думая о матери, на чьи похороны он срочно вылетел, вспоминал умершего отца и погибших на войне братьев. Так родилось стихотворение на родном языке. С аварского перевёл Наум Гребнев.

Среди многочисленных языков народностей Дагестана, аварский язык, благодаря глубоко гортанному произношению многих звуков, очень похож на журавлиный клёкот. (И это признают сами аварцы."Къункъраби" так звучит, к примеру, слово «журавли») Причём, Гребнев, с согласия Р. Гамзатова, при начальном переводе, в первой строке, заменил слово «аварцы» на слово «джигиты». Оно начиналось этими строчками:

Мне кажется порою, что джигиты,

С кровавых не пришедшие полей,

В могилах братских не были зарыты,

А превратились в белых журавлей...

Как видим, первая и четвёртая строки не совпадают с теми, которые мы сегодня знаем по песне. Стихотворение опубликовал журнал «Новый мир». И только через ТРИ ГОДА после публикации в журнале стихотворение увидел известный в то время певец Марк Бернес. Решил, что необходимо немного изменить слова. Сделал это с помощью Наума Гребнева. «Джигиты» заменили на «солдаты», третья строка стала такой: «Не в землю нашу полегли когда-то» вместо: «В могилах братских не были зарыты». Со всей очевидностью можно сказать, что переводчик Наум Гребнев принялся шлифовать свой же перевод, воодушевившись совместной работой с популярными композитором и певцом. Бернес прочитал доработанное стихотворение Яну Френкелю и попросил написать музыку.

Так появилась песня, которая обрела мировую славу. То ли музыку написал Ян Френкель такую, то ли исполнил песню Марк Бернес настолько проникновенно…Но теперь невозможно представить, как бы жилось стихотворению «Журавли» без музыки и без Марка Бернеса. Спустя годы даже сам Р. Гамзатов писал В ОДНОМ ИЗ СВОИХ СТИХОТВОРЕНИЙ, возможно, в ответ на народную любовь:

Обронил слезу, а клин усталый

Отозвался горестно вдали.

Музыка, когда б не ты, пожалуй,

И мои б забылись «Журавли».

Кстати, у Гамзатова есть такие строки в цикле «Мысли-жемчужины»:

Жена другой национальности похожа на переведённое стихотворениеВ этих строках – вся суть подстрочного перевода вообще стихов.

Надо отметить, что Расул Гамзатов был человеком с большим чувством юмора. Причём, умел шутить и над собой, а это качество, согласитесь, говорит о многом.

Все хлопают, все поздравляют стоя/Меня с очередною из наград./
А я не рад, я вижу: эти двое
/Глядят в глаза мне и меня корят./Они за мною следуют повсюду,
/Их лица и мое — лицо одно.
/Один старик, тот, кем я скоро буду,
/Другой — мальчишка, кем я был давно.

При жизни о нём на родине, в Дагестане, ходили разные байки

Трудно было отличить, где правда, а где выдумка. Но вот это, утверждают - правда! Сидит Р.Гамзатов в Президиуме Верховного Совета СССР, куда он был избран. В перерыве секретарь объявляет, что все желающие могут на бланке специальном дать телеграмму. И вот Расул Гамзатович подзывает девушку и даёт ей бланк со словами для телеграммы: «Дорогая Патимат, сижу в Президиуме, а счастья нет!» Конечно, зная Гамзатова, его выходку приняли как шутку и она понеслась дальше.

Ему многое прощали правители страны, потому что было имя, награды, народная любовь. Более того, Гамзатов-поэт был нужен по идеологическим соображениям. Великая страна, великая дружба народов, а его авторитет был непререкаем. Ведь его стихи читали со сцены, по ТВ, песни на его стихи пела вся страна. Его любовь к женщине, выраженная в стихотворных строках, затем прозвучавшая в песне, воспринималась как молитва. Вот строки из стихотворения "Целую женские руки":

...Целую, низко голову склоня,
/Я миллионы женских рук любимых.../Как пчёлы в соты собирают мёд,
/Так эти руки счастье собирают.
Я эти руки женские всегда
Целую, низко голову склоняя...

Или вот эти изречения народного поэта:

В начале 1990-х годов, в разгар сепаратистских настроений:

«Дагестан никогда добровольно в Россию не входил и никогда добровольно из России не выйдет».

В разгар антиалкогольной кампании и запрещения продажи спиртных напитков на съезде Союза писателей сказал: «Ну что ж. Будем приносить в себе».

Или вот это, приписываемое Р. Гамзатову: «Москвичей, когда они у нас в гостях, то мы их очень вкусно кормим, поим…Когда мы в Москве, то они снова у нас в гостях…»

Как и обо всех известных личностях о Расуле Гамзатове ходили разные слухи. В 2009 году Михаил Веллер издал свою очередную книгу «Легенды Арбата» Среди прочего есть там и о Расуле Гамзатовиче. Правда это или выдумка писателя, никто не знает. Ко многому, что написал Михаил Веллер, лично я отношусь с неким сомнением. Но то, что переводчиков Наума Гребнева и Якова Козловского не печатали как поэтов, это известно точно. Причину объяснять – излишне. Вот и решили два студента Литинститута, где учился в то время и Расул Гамзатов, по утверждению писателя Веллера, сделать его знаменитым. Пусть он пишет на своём родном языке, а мы, знатоки тонкостей и философии русского языка, будем грамотно переводить – так, примерно, согласно тексту книги Веллера, размышляли два «непечатных еврея». (Гребнев – Наум Исаевич Рамбах, Козловский – Яков Абрамович) Славы, как поэтам, им в ту пору было не добиться, а вот денег на переводах можно было заработать.

Первой большой работой – авторизованного перевода с аварского на русский - является поэма Расула Гамзатова «Высокие звёзды».

Там есть всё, что отвечало идеологии государства того времени: художественный образ Ленина, талантливо вплетённый в контекст, дружба народов СССР, пропитанная личным тёплым отношением Гамзатова к представителям братских республик, перечень известных в стране фамилий… Всё это отвечало требованиям высокого художественного мастерства в поэтическом произведении. В итоге «Высокие звёзды» были представлены на Ленинскую премию по литературе за 1962 год. Ну что ж, заявленный как «авторизованный», перевод оправдал себя.

Текст стихов в переводе пронизан жизненной мудростью, покаянием перед людьми. Слова наполнены таким смыслом и звучат как-то своевременно и к месту, что о присутствии фальши мысли нет. Талантливый перевод? Или искренний и чистый источник, словно горный родник? Какая теперь разница…Читатель, восхищаясь дивным слогом и изысканной вязью русского языка, не заморачивался сравнениями. Книги Гамзатова издавались большими тиражами, их с удовольствием раскупали, дарили и принимали в качестве подарка.

Из поэмы: «Высокие звёзды»:

К дальним звездам, в небесную роздымь

Улетали ракеты не раз.

Люди, люди – высокие звезды,

Долететь бы мне только до вас.

ХХХ

Людской души сложна природа, –

Я пил с друзьями заодно

В час радости – бузу из меда,

В час горя – горькое вино.

И если сердцем пил, то не пил

Забавы ради и утех.

Я Хиросимы видел пепел,

Я фестивалей слышал смех.

И, резко дунув, как на пиво,

Чтобы пустую пену сдуть,

Пил жизни суть: она не лжива,

Она правдива – жизни суть.

Люблю, и радуюсь, и стражду,

И день свой каждый пью до дна,

И снова ощущаю жажду,

И в том повинна жизнь одна.

Пускай покину мир однажды

Я, жажды в нем не утоля,

Но людям жаждать этой жажды,

Покуда вертится Земля.

М. Веллер утверждает в книге «Легенды Арбата», что после того, как поэма «Высокие звёзды» была удостоена Ленинской премии, в Махачкале, редактор аварской газеты, на развороте, напечатал поэму на аварском языке и рядом – на русском. И…аварцы увидели, пишет Веллер, что оригинал не совпадает с переводом.

Ну да, ведь Гамзатов предупреждал в одном из своих высказываний: переводное стихотворение похоже на жену другой национальности…

В окно смотрели двое:
Один увидел дождь и грязь,
Другой листвы зеленой вязь,
Весну и небо голубое.
В одно окно смотрели двое…

Болят две раны у меня в груди.
В крови одна, рубцуется другая.
И так всегда: то радость впереди, То вновь печаль спешит, ее сменяя.

После многих лет оглушительной славы пришло время другое

В начале девяностых он оказался, как и вся литература - на обочине, гонорары не платились, телевидение о нём стало забывать. Он ушел в себя. И в то же время рьяно защищал писательские интересы. Он всегда считал, что писатели — это цвет нации, и власть, которая об этом забывает, обречена.

Он продолжал писать, его переводчики были рядом. А куда им было деваться в эпоху перемен?

Словно шерстью чёсаной, туманом
Затянуло призрачную даль –
Наступило время шарлатанов
И заполонило магистраль.

Слух мой режет пар колесных скрежет,
И вагоны старые скрипят,
И на полустанках здесь все реже
Фонари сигнальные горят.

Что же ждет меня за поворотом,
Ожидает что мою страну?..
Время, вот и стало ты банкротом,
Снова у безвременья в плену.

ххх

Растерзана могучая страна,
Разъято ложью время и пространство…
И серость вновь от хаоса пьяна,
Напялила корону самозванства.

Оттачивает свой имперский клюв,
Поглядывая в зеркало кривое…
Посредственность, тебя я не люблю,
Но и вражды своей не удостою.

У многих в 90-е годы минувшего века произошел слом мировоззрения, но не у Гамзатова, ибо он понимал, что никакая государственная система не может быть безупречной. Гамзатов был беспощаден и к себе в своих последних стихах. Эта беспощадность просматривалась в названиях некоторых из них — «Суд», «Суд идет», «Покаяние», «Завещание» и «Одиночество».

Он спросит: — Эпоха зашла, как звезда,

В каком из грехов ты бы ей повинился?

— Лишь в том, что политиком был иногда,

Хотя на земле я поэтом родился.

Но прежде, чем суд мою участь решит,

Всевидящим оком всю жизнь озирая,

Всевышнего я попрошу от души

Найти мне местечко меж адом и раем.

ххх

Совсем один, как доблестный солдат,

Что чудом уцелел из всей пехоты,

Из окруженья выйдя наугад,

Попал в непроходимое болото.

Совсем один, как раненый журавль,

В недобрый час отбившийся от стаи…

Уже давно на юг ему пора,

Да крылья перебитые устали.

На мой Дагестан я с тоскою гляжу,

Он скорчился, как от ожога,

До боли знакомого не нахожу,

Так много в нем стало чужого.

ххх

Я разным был, как время было разным –

Как угол, острым, гладким, как овал…

И все же никогда холодный разум

Огня души моей не затмевал.

и дальше:

Ты прости меня, время безумное,

Что и мне не хватало ума…

За меня чьи-то головы думали,

Мои строчки прессуя в тома.

И шайтанская сила незримая

По бумаге водила порой

Мою руку неисповедимую,

Искривляя прямое перо.

Его последние стихи пронизаны болью, которую он не мог превозмочь. Его прозрение стало долгим прощанием со своей страной, со своими читателями, с любимой женой Патимат, которая ушла внезапно и этим еще более обнажила нерв его одиночества. :

И любовь моя с клином усталым

Улетела уже навсегда,

В глубине мирозданья пропала,

Как упавшая с неба звезда.

В нем в последние годы боролась надежда с безнадежностью. Но Поэт не цеплялся за жизнь, он просто не хотел ее терять, как любимую женщину, любимую до самозабвения.

О, время, — ты — флюгер… По воле ветров

На запад восток променяешь мгновенно.

Но век мой прошел, и хоть был он суров,

Моей никогда не увидит измены.

Он не вымарывал из своего творчества страниц. О том, что по-разному высказывался о имаме Шамиле, он впоследствии написал щемяще-искренне. Но это уже другая тема для другой публикации.

Этот мир, как открытая рана в груди,

Не зажить никогда уже ей.

Но твержу я, как будто молитву в пути,

Каждый миг: «Берегите детей!».

В публикации использованы материалы сайтов:

https://pikabu.ru/story/rasul_gamzatov_2996433

https://tetatet-club.ru/Authors61_gamzatov.htm