Почему чеченцы так боялись генерала Ермолова

Ни об одном генерале Российской императорской армии не ходило при жизни столько анекдотов и легенд, как об Алексее Петровиче Ермолове (1777-1861). Самый известный, пожалуй, вот какой. Когда император Александр I (по другой версии – Николай I) спросил его, какое высокое назначение он хотел бы получить, Ермолов якобы ответил с издёвкой:

— Ваше величество, назначьте меня немцем!

Сторонники «русской партии» в офицерстве и при дворе считали его «своим», у «немецкой партии» он вызывал ненависть. Те и другие считали его либералом. Близость ко многим декабристам послужила причиной его опалы. В настоящее время его часто обвиняют в непропорциональной жестокости, даже в геноциде по отношению к народам Кавказа.

Словом, личность известная и противоречивая, прославившаяся своими неординарными поступками.

Подвиг у батареи Раевского

В личной храбрости Ермолова никто не сомневался: ни друзья, ни враги. Ермолов знал это, бравировал этим и не прочь был приукрасить свои подвиги фантастическими подробностями. В битве у Бородина разгорелся ожесточённый бой за высоту, на которой стояла артиллерийская батарея из корпуса генерала Николая Раевского. Высота неоднократно переходила из рук в руки.

В один из моментов боя французы ворвались в редут, и защитники высоты побежали. Оказавшийся в это время рядом Ермолов лично возглавил контратаку 18-го егерского полка. Французы были выбиты с высоты. Дело ясное, и никто не оспаривал подвига Ермолова. Однако этого ему было мало. В своих «Записках» Ермолов присовокупил следующую деталь к описанию боя:

«Я имел в руке пук георгиевских лент со знаками отличия военного ордена, бросал вперёд по нескольку из них, и многие стремились за ними».

Первое сомнение: откуда у генерала было с собой на поле битвы столько Георгиевских крестов для раздачи? Ну, два-три, но тут речь идёт о нескольких десятках. Да и вряд ли все солдаты могли в пылу битвы разглядеть, что там бросал генерал впереди себя. Вот фигуру генерала, зовущего их в атаку, они, конечно, видели. И уж совсем несообразным видится поведение русского солдата, будто он сражался на Бородинском поле только за награды и чины. Тем не менее, благодаря авторитету Ермолова, рассказ сей широко распространился в армии, хотя Фёдор Глинка, воспроизводя его в своих «Очерках Бородинского сражения», высказал сомнение в реальности такой детали эпизода.

Кровь за кровь

«Ниже по течению Терека живут чеченцы, самые злейшие из разбойников, нападающие на линию, – писал Ермолов в своих «Записках». – Общество их весьма малолюдно, но чрезвычайно умножилось в последние несколько лет, ибо принимались дружественно злодеи всех прочих народов, оставляющие землю свою по каким-либо преступлениям. Здесь находили они сообщников, тотчас готовых или отмщевать за них, или участвовать в разбоях, а они служили им верными проводниками в землях, им самим не знакомых. Чечню можно справедливо назвать гнездом всех разбойников».

С разбойниками разговор был короток. Когда в первый же год пребывания Ермолова наместником на Кавказе чеченские джигиты совершили дерзкое похищение начальника его штаба полковника Шевцова и потребовали за него большой выкуп, Ермолов, недолго думая, приказал казакам совершить карательный поход в чеченские аулы. В ходе его казаки захватили в заложники восемнадцать наиболее уважаемых старейшин чеченских тейпов. Ермолов предложил обменять их на Шевцова без всяких предварительных условий, угрожая в противном случае их повешением, на что повстанцы тут же согласились.

«Непокорные аулы стирались с лица земли, – лаконично повествовала о действиях Ермолова на Кавказе русская «Военная энциклопедия» в своём 10-м томе, изданном Иваном Сытиным в 1912 году, – и “мошенники”, как постоянно и официально называл Ермолов горцев, всё глубже загонялись в горы... Имя Ермолова стало грозою горцев... Неумолимая суровость к врагу тайному, к нарушителю слова и клятвы – всё это придало образу Ермолова в представлениях горцев размеры фантастические».

Многожёнец

Ермолов никогда не был венчан в церкви, но в пору его пребывания на Кавказе у него были три жены из местных уроженок, мусульманок. Правда, Ермолов жил с ними не одновременно, а последовательно. Причём с их отцами Ермолов заключал брачные договоры по местному обычаю. Такой временный или «кебинный» брак, когда жена имеет право оставить мужа и вернуться к родне после рождения ему сына, причём сохраняет за собой все подарки мужа, допускается шариатом. Правда, в его шиитском, а не суннитском варианте; но похоже, что северокавказские сунниты того времени ещё не вполне усвоили себе разницу направлений ислама.

Две туземные жены Ермолова были кумычки, национальность третьей неизвестна. По брачному контракту, их сыновья оставались с отцом и воспитывались в православной вере, а дочери оставались с матерью и её народом. Ермолов имел сыновей от всех трёх жён, правда, только сыновья от двух жён выросли. Ермолов воспитал их для военной службы, и трое из них стали впоследствии русскими генералами. Оставив службу, Ермолов продолжал посылать своим бывшим жёнам денежное содержание, а потом материальную поддержку матерей взяли на себя сыновья.

«Проконсул Кавказа»

На Ермолова постоянно приходили кляузы в Петербург. Кто-то завидовал его военным успехам, кому-то не нравилось, что Ермолов заводит порядки, несовместимые с традициями русской армии. Действительно, Ермолов заботился о материальном снабжении солдат, ввёл удобную военную форму, полностью отменил бессмысленные занятия муштрой. Александр I не был склонен внимать доносам, но со вступлением на престол Николая I положение резко изменилось.

Новое царствование началось с подавления мятежа декабристов, и внимание Николая сразу было обращено на личную близость Ермолова к некоторым заговорщикам и на его прежние крамольные высказывания о засилье немцев при дворе. Император стал искать удобного предлога для смещения Ермолова. Наконец, царю сообщили, будто Ермолов велел подчинённым полкам поменяться номерами и названиями.

На Кавказ был послан с ревизией войск Кавказского корпуса генерал-адъютант Дибич. Он, хотя и обязан был найти повод для отстранения Ермолова, писал царю: «Упущения есть довольно значительные, но доносы о злодействах и преступлениях никакой веры не заслуживают». На что Николай I отвечал: «Я Ермолову менее всех верю».

Ермолову было поставлено в вину то, что он совершенно распустил войска Кавказского корпуса (имелось в виду его пренебрежение шагистикой и прочими формальностями, мешавшими в условиях постоянной войны с горскими племенами). Отдавать популярного генерала под суд Николай не решился. В марте 1827 года Ермолов был отправлен в отставку и поехал фрондировать у себя в имении под Орлом. При увольнении Ермолова были приняты меры для предотвращения возмущения в Кавказском корпусе, где генерала любили все солдаты и офицеры.