Ингушские набеги: чума Северного Кавказа!

Ингушские набеги: чума Северного Кавказа!

Когда речь заходит о наиболее воинственных народах Кавказа, я всегда вижу четыре вещи. Первая заключается в том, что каждый народ, норовит заявить, что именно он является носителем этой самой супер-воинственности. Естественно, любому критически мыслящему человеку это покажется не более чем национальным самомнением.

Второе заключается в том, что взгляд со стороны хотя и более объективный, но мало что меняет. Русские офицеры, путешественники и вообще все те, кто оставил записки об этом регионе упорно называют самым воинственным то один народ, то другой. К тому же один и тот же народ может быть назван одним человеком невероятно воинственным, а другим – невероятно малодушным. В общем, тоже мало что понятно.

В третьих, а что такое воинственность вообще? Грабительский набег – это воинственность? Если да, то стоит ли такой воинственностью гордиться?

Ну, а в четвертых, я раз за разом вижу одно и то же: каждый народ считает себя невероятно воинственным, и гордится своими удальцами, которые при ближайшем рассмотрении обнаруживают массу сходств с бандитами, но при этом страшно возмущаются, когда начинают вспоминать о Кавказской войне, поскольку в этом случае «Россия нарушила жизнь мирного народа». Хотя, такая двойная мораль свойственна почти всем народам, и не только кавказским.

Сейчас, вспоминая, скажем так, некоторые народы Кавказа, которые можно было бы назвать патологически воинственным, большинство упоминает чеченцев. Однако во времена более близкие к тем временам, когда набеги были естественной частью жизни кавказцев, многие считали наиболее агрессивными совсем не их, а ингушей.

И это при том, что общая их численность была очень небольшой – всего 60 тысяч человек. Между тем даже в тогдашней энциклопедии писалось, что основным средством заработка был грабеж, а скотоводство занимало второе месте.

Отмечалось, что к грабежам ингуши относились с такой любовью, что вне этого промысла быть уважаемым членом общества было почти невозможно. Для мужчины, разумеется. В итоге они стали настоящим бедствием для всей Терской области.

Сейчас любят говорить, что ингуши совершали набеги исключительно на казаков, которые эти самые земли у них отняли. Можно подумать, что до этого они вообще не знали что такое набег! Знали, прекрасно знали, и те, кто жил по соседству – тоже знали, что такое набег ингушей.

Жертвами ингушских набегов часто были осетины. По мнению ингушей, они заслуживали только презрения, потому что предпочитали мирный труд. Терских казаков ингуши считали захватчиками, поэтому набег на них тоже одобрялся. Дагестанцы захватчиками не были, но у них были плодородные земли, так что и им доставалось. В общем, набегам ингушей не подвергались либо те, кто далеко жил, либо те, у кого забрать было нечего.

По словам Деникина, которые можно прочесть в его мемуарах, ингушей ненавидели все соседние народы, но, поскольку этот народ был крайне скор на расправу, то связываться с ними никто не желал.

Что до чеченцев, то они были во многом похожи, но были и некоторые различия. Практиковались и взаимные набеги. Однажды царские власти, даже наняли ингушей для того, чтобы они отражали чеченские набеги. В принципе отражали неплохо. Но вот ведь беда – менталитет.

Для ингуша, да и вообще для горца, набег – это не только способ разжиться, но и способ повысить свой статус. Чем более дерзким был набег – тем привлекательнее был он для ингуша. Поэтому сотрудничество с царскими властями не могло удовлетворить их «душевных потребностей».

Отсюда набеги на все и всюду. Набеги совершались в любое время суток даже не крупные населенные пункты, в частности на Владикавказ. Действовали ингуши умело и так же умело исчезали. По ночам местные жители вообще предпочитали не выходить на улицу. Причина была ясна – ингуши.

Самым ценным для ингуша, помимо его репутации, было его оружие. Последнее, кстати, было очень качественным, даже у самых бедных ингушей. Что же до репутации, то в этом плане мушкетеры с их больным самолюбием – отдыхают: для ингуша любое критическое замечание в его адрес было поводом для мести. Смывалась обида, понятно какой жидкостью.

Понятно, что такая идеология автоматически рыла яму самим ингушам, поскольку там, где культ воинственности достигает своего высшего показателя, дипломатические показатели падают ниже плинтуса. Те же, кто не умеет договариваться (и даже считает это недостойным мужчины занятием), в конечном счете, окажется вне договоров, вне торговли, вне науки и вообще вне жизни. Их судьба – стать изгоем, либо научиться находить общий язык.

Но в середине XIX века этнографы писали в один голос, что ингушский характер даже по кавказским меркам отличается вспыльчивостью, мстительностью, гордостью, безрассудством и, как следствие, героизмом. Такая вот сложная ситуация: тотальный героизм, при тотальном пренебрежении правами других. Культ силы, не признающий ничего кроме силы. Готовность пожертвовать своей жизнью, и не меньшая готовность отнять чужую.

Об этом писали и ученые, и все тот же Деникин. Последний утверждал, что во время Гражданской войны ингуши и чеченцы устроили в этом регионе настоящий террор. Правда, позднее Троцкий все же сумел привлечь чеченцев на сторону большевиков.

Однако каков итог? А итог был простым: тот, кто делает ставку на войну, в конце концов все равно проигрывает. И часто проигрывает именно на войне. Поскольку войны обычно выигрывают те, кто имеет заключать союзы, возделывать землю, торговать и сидеть за тем самым набившим оскомину столом переговоров. Как бы мы ни ругали современных политиков, но стоит признать, что возрождение времен и идеологии подобной ингушской (образца 200-летней давности), принесет только беды.

Подробнее ➤