Политика, направленная на уничтожение семьи и детства

Органы опеки и попечительства, вроде, по своему смыслу, нацелены на достижение реализации государственной политики по поддержанию семьи и детства, но когда сталкиваешься с их непосредственной деятельностью в этой сфере, то попадаешь в какой-то разрушительный, бюрократический водоворот в котором все это тонет в отчаянном крике о спасении.

Уж два года борется Гаврилова И.А. о том, чтобы ей передали двух внучек под опеку и вот после разразившегося скандала по поводу того, что ей не отдают детей из-за долгов по ЖКХ, когда этим делом заинтересовался сам Бастрыкин, ей все же выдают положительное заключение о том, что она опекуном может быть.

Но проходит какое-то время орган опеки зачем-то собирает так называемый социально-реабилитационный консилиум, не предусмотренный законом вообще, который выносит решение о том, что нельзя передавать ей ребенка. По основаниям того, что, во-первых, на лоджии хлам, а, во-вторых, в квартире по сведениям полиции, случилось происшествие, которое может угрожать жизни и здоровью несовершеннолетних. Это при, всем при том, что этим же органом опеки ранее вынесен акт обследования жилищно-бытовых условий, которым установлены все условия для проживания ребенка, а от инцидента в квартире проживающее там сами являются пострадавшими от постороннего и никаких несовершеннолетних там в этот период не было. Никакого дела по данному факту, ни административного, ни уголовного, нет, простой бытовой скандал.

Ребенка при наличии собственных нормальных родственников, заключения органа опеки о том, что Гаврилова может быть опекуном, положительного акта обследования жилищных бытовых условий, на основании только решения какого-то непредусмотренного законом вообще консилиума, передают в детдом. А детдом принимает, хотя по общей практике они это могут только сделать если в пакете документов есть отказ родственников от ребенка. А его ни то что нет, есть как раз наоборот бумага прямо закрепляющее право на опекунство бабушки, добивавшейся этого пару лет.

Дальше больше, бабушка едет уже в Елабужскую районную опеку, которая отказывает в передаче ей ребенка, поскольку сейчас мол карантин, и обследовать ее жилищно-бытовые условия не представляется возможным. Это при наличии то уже акта обследования, как говорилось выше.

И когда я звоню туда, мне сотрудница органа опеки с невозмутимым видом заявляет, что просто у них нет акта, вот будет акт, который они запросили из опеки по месту жительства бабушки, тогда сразу отдадим после карантина. И это при всем, при том, что этот самый акт они могли попросить у самой бабушки сразу.

От чего такой абсурд непонятно толком. Понятно только одно, что органы опеки озабочены не благополучием ребенка и сохранением семьи, а какими то внутренними бюрократическими задачами, которые всегда в конечном счете направлены на интересы конкретных должностных лиц. И это настолько разрушительно действует на достижение их непосредственных целей и задач, что ребенок, который мог бы вообще не быть изъят из семьи, уже два года не может попасть обратно, находясь в состоянии, переходящем от надежд ожидания к ужасу отчаяния безысходности. Что в принципе и обрисовывает реальное содержание российской политики по сохранению семьи и детства в конкретном исполнении.