Принцип добросовестности и разумности

ВНАЧАЛЕ НАПИСАНИЯ СВОЕГО ОТЗЫВА, ХОТЕЛ НАЗВАТЬ СВОЙ ОТЗЫВ – СТАТЬЮ, КАК СУДЕБНЫЙ «ТВИКС» - ДВЕ "СЛАДКИЕ ВОЛШЕБНЫЕ ПАЛОЧКИ," ПОТОМ, В ПРОЦЕССЕ НАПИСАНИЯ, УВЫ, ДОБАВИЛАСЬ ЕЩЁ ОДНА - ТРЕТЬЯ "СЛАДКАЯ СУДЕЙСКАЯ ПАЛОЧКА" И СТАЛО СОВСЕМ ПЛОХО, НЕ ЗНАЮ ТЕПЕРЬ, КАК ВСЁ ЭТО ОПАСНОЕ «ТРИО» НАЗВАТЬ?!...

Автор статьи предлагает обсудить добросовестность и недобросовестность: Что тут можно обсуждать, когда хуже и страшнее этой «резиновой» без чётких критериев «недобросовестности» вместе с добавочным резиновым «внутренним усмотрением», которое защищено судейским иммунитетом от его просмотра, которые применяются судами вместе комбинированно для своего злоупотребления правом, мягко говоря, не беспристрастные (а скорее всего коррумпированные судьи) в судах первой инстанции, без наличия всяких оснований и доказательств, «шлёпая» налево и направо своё «внутреннее усмотрение», когда нет других инструментов получить необходимый для себя результат, – схожего плохого, чем всё это применяемое вместе в правосудии – нет!

Поэтому, из-за активно применяемых судами (очень модных и безопасных для судей) принципов добросовестности-недобросовестности и внутреннего судейского «усмотрения» никакого правосудия у нас в России нет!

Есть только безграничные возможности для судейского произвола.

Добросовестность – недобросовестность с их универсальностью для любого дела для судей, это как правильно утверждали другие авторы в Интернете - резиновый мешок, куда можно спрятать все свои судейские проблемы в практически любом судебном деле.

Которые (проблемы), легко разрешить, объявив в недобросовестности неугодный субъект с применением к нему второго резинового инструмента - своё «внутреннее усмотрение», которое ничем нельзя опровергнуть, потому что к этому «внутреннему усмотрению» у судей дан законом иммунитет на его тайну.

Судьям разрешено не указывать своих оснований и доказательств своего «внутреннего усмотрения» и сторона, которую обвинили в недобросовестности полностью выключается из дальнейшего в высших инстанциях судебного участия (остаётся только номинальное название, что она активная сторона судебного спора), так как, несмотря на предъявленное к ней обвинение в недобросовестности она ничего не знает об основаниях и доказательствах суда (да-да, я не оговорился, именно доказательствах самого суда, а не второй стороны, как должно быть в нормальных судах: так как в связи с подозрением на недобросовестность одной из сторон дела судам дана ещё один - третий волшебный «резиновый» инструмент – палочка: суд может, само лично, активно вмешаться в судебное соперничество сторон и выставить на обсуждение эту недобросовестность (дословно «злоупотребление правом»), а при отсутствии обвиняемой стороны на заседании суда (не зависимо от причин её отсутствия: уважительных или не уважительных) и не возможности, таким образом, оспорить это подозрение, закрепить своё «виртуальное» подозрение в недобросовестности в судебном Акте в неоспоримой форме для дальнейшего развития судебного спора, через своё «внутреннее усмотрение».

Не знаю, как бы пошло у меня дело, если я как обвиняемая в кавычках сторона присутствовал бы на основном заседании суда?

Так как до основного заседания (на предварительном заседании) я ещё не был ни в чём обвиняем, и само выдвинутое предположение и вердикт одновременно произошли после окончания суда.

Так как суд не назначил перенос судебного заседания, о котором ходатайствовала отсутствующая сторона на случай, если понадобятся её показания для судебного дела, то суду не важна была законность и справедливое разрешение дела, поэтому, чтобы всё было чисто в деле на полной тайне, относительно выдвинутого им (судом) обстоятельства в злоупотреблении правом, чтобы нельзя было не за что «зацепиться» в следующих инстанциях, то при присутствии (в будущем) обвиняемой стороны на заседании суда, если суд уже заранее решил, что он применит «внутреннее усмотрение», он ничего связанного со своим подозрением обсуждать на заседании не будет.

Мол, всё хорошо, а потом, как гром среди ясного неба, при чтении судебного Акта – оказывается, Вы злостный нарушитель и злоупотребляли правом!.

Хотя, на сто процентов, говорить по умолчанию, что опасное «трио» волшебных палочек, данных судам: «подозрение на недобросовестность», «право самостоятельно за сторону выдвигать на обсуждение эту недобросовестность», и «итоговое тайное «внутреннее усмотрение» суда приведёт в нормальных условиях (в случае беспристрастности суда) к плачевным результатам для стороны, на которую пало подозрение - нет, в случае если сторона будет присутствовать на заседании и у неё есть доказательства в свою защиту,

То в случаях, если сторона будет отсутствовать на основном заседании шансы на справедливое разрешение ещё сильнее уменьшаются, так как к сильно не беспристрастным судьям может добавиться некоторое количество и чуть-чуть не беспристрастных судей, которые в силу своих маленьких внутренних проблем, таких например, как, быстрее закончить дело (особенно, к окончанию календарного года) могут пренебречь тем, что должен был сделать беспристрастный суд в случае отсутствия подозреваемой стороны на заседании суда, а именно, назначить повторное заседание суда.

В моём случае при моём отсутствие на основном заседании суда, при присутствии на предварительном заседании в первичной инстанции, когда никаких претензий и не хороших предположений в мой адрес не было предъявлено, что и послужило при серьёзной личной семейной причине принять решение отсутствовать на основном заседании суда, где ничего «интересного» и важного не должно было произойти, так как и другая сторона заявила об своём отсутствии, как раз и случилась ситуация, что суд воспользовался моим отсутствием (или это просто совпадение) и когда я узнал результат суда - для меня это было, как «гром среди ясного неба»!

После вынесения судом своего вердикта, при отсутствии в деле оснований и доказательств, которые должны были появиться в результате обсуждения в заседании суда, и которого (обсуждения) не было и при отсутствии от другой («понравившейся» суду) стороны доказательств и оснований к подсказанному судом обстоятельству в злоупотреблении правом, которые она (сторона) должна была привести в своём отзыве на апелляционную жалобу от пострадавшей стороны, у «понравившейся» суду стороны, так как она не знает, как ей воспользоваться предоставленной судом подсказкой и что привести в доказательства - остаётся только одно: поддакивать и соглашаться со всем, что происходит на суде, хотя подробностей обвинения другой стороны: оснований и доказательств она также, как и пострадавшая сторона, не знает, так как публично в судебном Акте ничего не говорится про них, а есть только в голове, (а может быть, и не есть, как это проверить?...) у суда, который на это ссылается, как своё «внутреннее усмотрение».

В условиях присутствия только «внутреннего усмотрения» суда. Без доказательств обвинения со стороны своего оппонента, пострадавшей от произвола суда стороне ничего не остаётся, как судиться (оспаривать доказательства), не со своим оппонентом, а с судом и его доказательствами, которых он не знает, так как последний надёжно их спрятал, воспользовавшись своим иммунитетом на тайну своего «усмотрения».

Так с кем же, на самом деле, я сужусь - с противоположной стороной или с судом?...

А где же равноправие и состязательность сторон и.т.д., когда я сужусь не только с противоположной стороной, а с самим судом, вставшим на её защиту?...

Конечно, в самом начале раскрутки своего «внутреннего усмотрения», на стадии вынесения на обсуждение своего подозрения о недобросовестности или злоупотребления правом суду, всё-таки, нужно публично высказать основания или обстоятельства, которые позволили ему сделать это предположение и, в принципе, всё-таки, у такого субъекта должны быть, хотя бы, какие-то мелкие бытовые и порою формальные недочёты, но это совсем не недобросовестность, но за которые суду можно «уцепиться» для вынесения публичного предположения о недобросовестности.

Так как вынесенное судом обстоятельство, которое указывает на возможную недобросовестность, само по себе. Обычно, не является подтверждением и доказательством недобросовестности, а доказательствами будут другие обстоятельства и законы, то «заинтересованный» суд почти ни в чем не «рискует» (в малой степени), публикуя это обстоятельство, в особенности, если оно будет неоспоримым и это часто бывает.

Не «рискует» суд, потому что пострадавшей стороне в своей защите нужно опираться и оспаривать не те обстоятельства, которые были основанием для подозрения суда и им опубликованы, а те, которые однозначно позволили суду «усмотреть» злоупотребление правом, но которые он успешно может держать в тайне и таким образом, не давать пострадавшей стороне возможности их оспорить.

Конечно, для полностью безупречных субъектов, к которым ни в чём нельзя «придраться» в вынесении подозрения на недобросовестность, вышеуказанное «трио» из трёх волшебных «резиновых палочек» может сильно не угрожать, но так как само понятие недобросовестность не имеет чётких критериев и оно отдано на «внутреннее усмотрение» суда, то при желании всегда найдётся возможность за что «придраться».

Возвращаясь к статье автора: «Принцип добросовестности и разумности», на которую я дал свой отзыв, я не согласен с автором статьи, который утверждает, что главное и самое трудное – это доказать недобросовестность другой стороны.

По моему мнению, самое трудное, как раз, наоборот, доказать свою добросовестность в условиях, когда суд, а не противоположная сторона, активно вмешивается и принимает участие в споре.

На своём личном примере ниже попробую это доказать:

Хотя добросовестность и недобросовестность были задуманы и больше подразумевались и вводились для рассмотрения споров, когда недобросовестной стороной являлась юридическое лицо и это было благо и защитой для физических лиц.

То сейчас весы стали перемещаться в другую сторону, «заинтересованные» суды стали применять недобросовестность, наоборот, в защиту богатых юридических лиц (банков и коллекторов) против нищих и закредитованных (с которых нечего взять) физических лиц.

На самом деле, не виновному в недобросовестности физическому лицу, должнику по кредитам, доказать суду, в случае если тот явно не беспристрастен к ответчику и не знает, как другим способом, кроме приклеивания ярлыка недобросовестности, отменить применённую ответчиком к коллекторскому агентству или просто к кредитору защиту по отмене выплаты долга по факту того, что долг просрочен по сроку исковой давности - нет никакой возможности защитится от такого ярлыка недобросовестности.

Маленькая бытовая ерунда - оплошность, подобная случившейся у меня, может навсегда испортить оставшуюся жизнь любому должнику, главной мечтой которого есть избавление от долгов с помощью банкротства и которая появилась после реформы банкротства и введения банкротства для физических лиц.

Так как в процедуре банкротства самой главной виной должника является недобросовестность и при её установлении арбитражным судом все долги оставшиеся не погашенными в результате конфискации имущества, не прощаются должнику, если будет установлен факт недобросовестности, то для должника главное не допустить этой недобросовестности, которая как писал выше, стала очень модной на применении судами к должникам в обычных судах общей юрисдикции.

Причём, суды рассматривающие единичное дело с единичным долгом даже не понимают или не хотят понимать, тот большой, колоссальный силы «удар», который они наносят должнику, у которого помимо этого долга, есть и ещё множество долгов и единственная радость и смысл в оставшейся жизни – это избавление от всех долгов путём проведения банкротства, которое, фактически, из-за мелочи, может стать для него невозможным.

Когда законодателем вводилась недобросовестность или наоборот добросовестность - это было для защиты физических лиц от юридических лиц и в редких случаях использовалось между физическими лицами.

Сейчас началось время использования недобросовестности, наоборот не для защиты физических лиц от юридических, а для "нападения" (исков) юридических лиц на физические.

Не осуществление банкротства для физических лиц, для многих из которых это последняя надежда на исправление ближайшего губительного будущего - недобросовестность стала по своему реальному значению синонимом отдалённого по времени исполнения смертного приговора, - так, может быть, тогда эту недобросовестность, в связи с такими её реальными последствиями, как «отдалённая смертная казнь», нужно рассматривать в соответствующем по степени наказанию в уголовном праве и с использованием всех действительных доказательств, а не на произвольных: на «внутреннее усмотрение»?

Или тогда нужно, в условиях бесконтрольной и модной раздачи судами общей юрисдикции всем недобросовестности немедленно отменять рассмотрение недобросовестности при банкротстве физических лиц?

Есть, конечно, и более простое решение по спасению должников – будущих пенсионеров от тяжёлой и невыносимой жизни, пострадавших из-за ошибок судов общей юрисдикции, это издание нового закона на недопустимость удержаний приставами долга из пенсии ниже прожиточного уровня, о котором слухи давно идут, что Дума собирается это рассмотреть, но дело так и не продвигается.

(Не хочу вдаваться в подробности, сейчас, вроде бы, есть положение в законе об исполнительном производстве, но не закон, о возможности сохранения необходимого минимального жизненного уровня, но это нужно доказывать в судах против приставов, что очень затруднительно).

Порой за формальную мелкую бытовую оплошность, такая как, например, у меня, лишают возможности банкротства, и в буквальном смысле этого слова, права хоть на какую-то, сносную жизнь, или сказать прямо – право на жизнь (почти, как отсроченный смертный приговор), так как в случае невозможности проведения банкротства, с плохим здоровьем и невозможностью подработать - жить на половину и без того малой пенсии будет не возможно.

Суть моего мелкого и формального нарушения: в трудной жизненной ситуации, оставшись без работы и с наличием многих долгов, из-за чего были ссоры в семье, и последовал развод и смена места жительства (вернулся на родину к своей престарелой матери) я, при наличии многих долгов и документов о них, которые с большим трудом частично сохранил в связи с конфликтами в семье, не уведомил банк о смене адреса своего места жительства, когда уже было ясно, что должник не может возвращать долг - три месяца полной просрочки платежей и когда банк прислал последнее предупреждение-ультиматум, что если в течение месяца не будет оплата образовавшейся задолженности, то банк выставит Заключительное требование по изменению условий выплаты долга на одномоментную выплату всего долга.

В тот момент, когда банку уже ничего не надо было, кроме подтверждения выплаты-невыплаты образовавшейся просрочки платежа, когда никакая другая информация уведомление его не интересует, в том числе и по смене адреса места жительства, и вдобавок никак не может повлиять на его выставление Заключительного требования, после которого обязанность уведомлять банк фактически отпадает, так как обязанность уведомления об изменении своих личных данных создана банком с целью быть сигналом для него, чтобы нужно выставить вовремя Заключительное требование и потребовать возврат всех денег, а впоследствии на основании выставленного требования судиться и удержать с должника Задолженность.

Для самой подачи в суд и судебного разбирательства действительный адрес должника для банка не нужен, достаточно указать последний ему известный адрес.

Для подтверждения попытки до судебного урегулирования также, согласно закону о значимых фактах Ст. 385 ГК РФ и п.п.66,67 Постановления Пленума ВС РФ №25 от 23 июня 2015 года не важно, получал ли должник на самом деле письма или нет (на случай отправленных писем по старому и не действительному адресу).

Непонятно, чем навредил должник банку, который собирался уже выставить Заключительное требование и должник знал, что его (Заключительное требование) получит, так как знал, что не выплатит Задолженность?

В условиях трёхмесячной подачи сигнала банку о изменении своей способности к возврату Задолженности, но другим, не формальным способом - путём не платежей, когда скоро должно было прийти финальное Заключительное требование, кроме выполнения бессмысленной формальности, не было никакой необходимости извещать банк о смене своего адреса жительства.

Что и сделал ответчик на основании принципа разумности. Тем не менее, суд даже и не пытался выяснить все нюансы дела и всё оформил, как своё «внутреннее усмотрение».

И теперь, когда Апелляционный суд в силу своей коллегиальной солидарности или по другой заинтересованности, повторил, почти всё под копирку решение суда первой инстанции и тоже, не зная сути внутреннего усмотрения суда первой инстанции, высказал своё секретное «внутреннее усмотрение» - ответчику ничего не остаётся, кроме как представить в кассационный суд жалобу на процессуальные нарушения судов с использованием недопустимых доказательств, без огласки оснований и доказательств, если конечно, Кассационный суд это признает, так как секретность «внутреннего усмотрения» поддерживается, как первоначальный судейский иммунитет.

Вот Вам, пожалуйста, оцените, что легче и больнее: нападать и доказывать у другой стороны недобросовестность и ничего при этом особенного не терять в случае неуспеха, или защищаться от незаслуженного обвинения в недобросовестности, которое в отличие от первого сравнимого случая, происходит в противоборстве не с противоположной стороной, а с самим судом и в случае не успеха грозит потерей возможности разрешить свои проблемы не в одном данном деле, а во всех кредитных делах?...

Чуть не забыл сказать самое главное, хотя оно не связано напрямую с добросовестностью или недобросовестностью или злоупотреблением права для сторон судебного производства, а связано с добросовестностью или недобросовестностью или злоупотреблением права у самих судей или как принято их называть в официальной деловой юридической обстановке во множественном числе, как суды (почему-то, особенно не любят у нас в стране обсуждать суды, на недобросовестность и злоупотребление правом, хотя они такие же земные люди со множеством человеческих пороков. Чем-то похоже на ситуацию, когда было в стране запрещено говорить о сексе и говорили, что в стране нет секса, но дети неизвестно откуда появлялись. Так и сейчас идёт обожествление судов, которые всё чаще и чаще злоупотреблять правом).

Считаю, более достойной и актуальной тему для обсуждения, не про то, как сторонам судебного дела друг на друга «напасть» и обвинить другую сторону в недобросовестности и злоупотреблении правом, а как защитится от злоупотребления правом от суда, который скрывая своё злоупотребление правом, как по универсальному принципу защиты, как в поговорке: «Самая лучшая защита - это нападение» и «нападает» на сторону судебного спора, объявляя её в злоупотреблении правом.

Я – сторонник открытого и честного правосудия, когда не место секретам и утаиванием судами.

Там где есть утаивания - всегда есть сомнения в справедливости и законности.

Моё мнение, или как модно говорить в Интернете, лайфхак для специальных служб, которые занимаются коррупцией в судах, дай бог, чтобы они его узнали, если такого не знают (боюсь тут хуже, они всё это знают, но бессильны против коррупции), чтобы подвергались пристальному анализу и вниманию суды первичных инстанций (т.е. судьи), чьи судебные дела очень часто заканчиваются исходом по их «внутреннему усмотрению» и не раскрыты мотивы и источники такого «усмотрения».

Возможно, каждый второй судья из этого подозрительного списка будет коррумпированным.

«Внутреннее усмотрение» данное законодателем судам хорошо только в одном смысле, чтобы провоцировать (искушать) суды (судей) на раскрытие ими своих истинных человеческих ценностей, и ловить их на «внутреннее усмотрение», как на крючок с наживкой, - чем больше использует суд в своих делах «внутреннее усмотрение», когда можно обойтись без него или скрывает мотивы своего «усмотрения» – тем не место в судебном производстве.