Рост без денег: сработает ли новый антикризисный план правительства

В 2021 году Россию ждет рост экономики, однако он не сможет возместить потерянных рабочих мест и зарплат. В чем проблема, объясняет РБК Quote директор инвестиционно-банковского департамента компании QBF Дмитрий Кипа

2 июня премьер Михаил Мишустин представил президенту Общенациональный план восстановления экономики. Он предполагает, что к концу 2021 года прирост ВВП составит не менее 2,5%, безработица опустится ниже 5%, а реальные доходы вернутся к устойчивому росту.

Отскок после падения

Несмотря на текущий спад, экономика в 2021 году покажет даже более высокие темы роста, чем ожидаемые правительством 2,5%. Просто в силу эффекта низкой базы, который сработает, если к концу нынешнего года будут полностью сняты эпидемиологические ограничения.

Оптимистичный прогноз на следующий год дает не только Минэкономразвития (рост на 2,8% после спада 5%), но и экспертные организации — в частности, IHS Markit и Oxford Economics, которые в своих майских прогнозах на 2021 год заложили для России прирост на 2,9% и 3,4% соответственно. Однако уже на 2022-й оба агентства прогнозируют торможение роста (до 1,9% и 2,1%), из-за чего спад по итогам 2020-го (на 7,3% и 6,3%) не будет компенсирован даже спустя два года после завершения пандемии.

И в этом заключается ключевой риск для российской экономики. По нескольким причинам, восстановительный рост, вопреки планам правительства, вряд ли станет устойчивым.

Истощение резервов

Первая из них — эрозия финансовых запасов граждан в условиях самоизоляции. Почти треть участников телефонного опроса, проведенного инФОМ по заказу ЦБ с 30 апреля по 7 мая, тратили сбережения в течение двух предшествующих опросу недель, в том числе для покрытия текущих расходов (27% респондентов), при этом 35% опрошенных и вовсе сообщили о полном отсутствии сбережений.

Население вынуждено тратить из-за потери в заработной плате либо вынужденного пребывания в неоплачиваемом отпуске. Как следствие, домохозяйства вынуждены сокращать расходы на привычные товары и услуги — в середине апреля об этом заявили 44% опрошенных, а в начале мая — 46%.

Ситуация усугубляется высокой закредитованностью граждан. К 1 апреля, по данным ЦБ, соотношение обязательных платежей по кредитам к располагаемым доходам достигло 10,9%, максимального значения с 2014 года, при этом 23% заемщиков были вынуждены тратить на кредитные выплаты более 80% своего дохода. Кризис, вызванный эпидемией COVID-19, проблему только усугубит: на момент майского опроса инФОМ 46% респондентов имели в семье какой-либо кредит, при этом доходы каждой третьей такой семьи (18% от общего числа опрошенных) после начала эпидемии снизились более чем на треть.

А это значит, что на этапе восстановления в полной мере скажется проблема слабого внутреннего спроса, которая дала о себе знать еще в 2019 году. Тогда автомобильный рынок после двух лет роста сократился на 2,3%, прирост розничной торговли замедлился до 1,6% (против 2,8% в 2018-м), а объем жилищного строительства снизился в трех из четырех столичных регионов.

Так что на потребителей не стоит надеяться. Косвенно об этом уже свидетельствует замедляющаяся инфляция: если в апреле среднесуточный прирост цен достиг 0,028%, то за первые четыре недели мая он составил лишь 0,009%. Поэтому ЦБ наверняка еще придется корректировать прогноз по инфляции.

Маятник экспорта и занятости

«Проседание» внутреннего спроса осложняется ценовым обвалом на сырьевых рынках: в первом квартале, по данным таможни, стоимость экспорта российской нефти в годовом выражении снизилась на 14%, газа — на 52%, а угля — на 37%. И если в случае с нефтью ценовой обвал был вызван внеплановым разрывом сделки ОПЕК+ и непредвиденным спадом глобального спроса, то за падением цен на газ и уголь стояли фундаментальные факторы — в частности, прошлогоднее сокращение угольной генерации в ЕС на 24%, а также падение конкурентоспособности газовой энергетики.

А если сырье подешевело надолго, это, помимо прочего, ударит по занятости в экспортных отраслях, причем уволенные не смогут устроиться в малом и среднем бизнесе — там идет вымирание. По данным майского мониторинга бизнес-омбудсмена Бориса Титова, почти две трети представителей МСП (62,2%) оценивают шансы выживания своей компании в 50% и ниже, при этом 53% называют свое положение катастрофой. Подобные настроения перекликается, к примеру, с оценкой Федерации рестораторов и отельеров — по окончании пандемии в Москве могут не открыться 90% ресторанов, баров и кафе.

Отскок на месте

К марту, по данным ФНС, в малом и среднем бизнесе работало 15,3 млн человек, или 21% от общего числа занятых. Поэтому нельзя исключать, что уже в ближайшие месяцы безработица приблизится к рекордному уровню кризисного 1998 года — 13,3% по стандартам Международной организации труда. Снизить ее до 6% удалось лишь к 2007 году. Но надо учитывать, что в те годы темпы роста экономики значительно превосходили 2,5%, которых сейчас планирует достичь правительство.

Здесь и кроется главный изъян нового антикризисного плана: отскок экономики вряд ли повлечет устойчивый рост занятости и доходов, как было в 2000-е. Вспомним российский сценарий 2009 года, когда вслед за самым сильным падением ВВП среди всех стран «Большой двадцатки» (на 7,8%) и посткризисным отскоком (на 4,5% в 2010-м) последовала стагнация, которая была бы неизбежна даже в отсутствие санкций. Схожую траекторию, с высокой вероятностью, можно будет наблюдать и в ближайшие годы.

Источник: https://quote.rbc.ru