Такую историю расскажу! Константин Эггерт о том, как Путин хотел обсудить мировой порядок, а вышло только попросить снять санкции
На днях Владимир Путин опубликовал статью об итогах Второй мировой войны в американском издании The National Interest. Константин Эггерт внимательно прочитал свежего Путина и обнаружил, что на самом деле статья эта скорее не о войне, а о нереализуемых мечтах самого Путина.
Заголовок путинской статьи не должен вводить публику в заблуждение. Текст «75 лет Великой Победы: общая ответственность перед историей и будущим» — не только и даже не столько про историю, сколько про сегодняшний день и день завтрашний, каким они в идеале видятся из-за кремлевской стены. Путин, как в своё время Иосиф Сталин, любит прибегать к историческим аналогиям для обсуждения насущных вопросов. При всех гигантских различиях у сталинского и путинского режимов есть общие черты. К ним относятся особое внимание лидеров к двум темам: глобальной политике и исторической памяти. Ни один советский или российский лидер со времен Сталина не уделял такого внимания формированию единого для всей страны историко-патриотического канона, призванного оправдать и возвеличить власть. В своего рода очерке-размышлении Путина, опубликованном в четверг американским журналом The National Interest, а в пятницу — «Российской газетой», задачи связанные с первой темой решаются через апелляцию ко второй. В материале хватает символизма, психологической манипуляции и красноречивого замалчивания неудобных фактов. Но в конечном счете это довольно ясное высказывание о современности.
Уже тот факт, что статья вышла сначала в Америке, и лишь на следующий день в России, символичен: она написана прежде всего для западного читателя. Ее главные адресаты — президенты США и Франции, а также премьер-министр Великобритании плюс китайский диктатор Си Цзиньпин. Но с товарищем Си у Путина видимых разногласий нет. А с остальными есть.
Выбор партнера для публикации более чем красноречив. The National Interest — издание Центра за национальные интересы. До 2011 года он назывался Центром Никсона за мир и свободу. Его почетный президент — Генри Киссинджер, а исполнительный президент — любимый гость российских государственных телеканалов Дмитрий Саймс, давний и вполне открытый агент влияния Кремля в Соединенных Штатах. Таковым он был назван напрямую в докладе спецпрокурора Мюллера.
Путин любит встречаться с Генри Киссинджером и всегда оказывает ему подчеркнутое уважение. Владимир Владимирович в восторге от «реалистического» подхода бывшего государственного секретаря США к вопросам мировой политики и безопасности. Инициатор (как теперь уже ясно) фатального вояжа президента Ричарда Никсона в гости к Мао Цзэдуну в 1972 году, Киссинджер — сегодня один из главных адвокатов путинского режима на международной арене, агитирующий за всеобъемлющую сделку Запада как с Кремлем, так и с китайскими коммунистами. И все это во имя мировой «стабильности». Цена — не только гражданские права и свободы россиян и китайцев, но и неформальное признание сферы привилегированных интересов Москвы на постсоветском пространстве, а Пекина — в Юго-Восточной Азии. Выращенные Киссинджером эксперты, типа Саймса, без устали пропагандируют эти идеи в СМИ, академическом сообщества и на Капитолийском холме.
Киссинджер агитирует за всеобъемлющую сделку Запада с Кремлем и Китаем
Исторические размышления Путина составляют приблизительно две трети текста. Они не новы. Президент России уже не первый год пытается вернуть в обиход советскую версию истории Второй мировой войны:
— в развязывании войны виноваты прежде всего Великобритания и Франция, согласившиеся на раздел Чехословакии в Мюнхене в 1938 году;
— пакт Молотова-Риббентропа — вынужденный шаг;
— страны Балтии не захвачены, а «присоединены» в соответствии с правовыми нормами того времени;
— всю вторую половину 1930-х годов Кремль только и делал, что пекся о коллективной безопасности в Европе и мире, но антисоветски настроенный Запад не дал этому случиться и вынудил советскую диктатуру заключить договоренность с нацистской;
— Сталин не начал «освобождать» Западную Украину и Западную Белоруссию, пока польское правительство не бежало из осажденной Гитлером Варшавы в Румынию.
Те, кто, как я, учился в советской школе, до сих пор могут пересказать всё это наизусть. Правда, за исключением нескольких деталей, которые раньше не предавались огласке — потому что при Хрущеве и Брежневе стеснялись признаваться в наличии секретных протоколов к советско-германскому договору. Например, о том, как Берлин буквально умолял Москву побыстрее захватить Восточную Польшу, а Сталин выжидал и в результате отхватил намного меньше земли, чем было ранее оговорено с Гитлером. Но, по сравнению с 70-ми и 80-ми, есть и новшество: у Путина Польша выступает чуть ли не как один из виновников развязывания Второй мировой, наряду с Гитлером. При Хрущеве и Брежневе исповедовали более сбалансированный подход — нельзя было обижать “союзников” (на самом деле, оккупированных сателлитов) по Варшавскому договору.
Статья, как обычно и бывает в авторитарных режимах, интересна прежде всего своими умолчаниями. Например, о позорной агрессии СССР против Финляндии в ней нет ни слова. Именно за нападение на финнов Советы были исключены из Лиги Наций, о несчастной судьбе которой Путин много и лицемерно печалится в статье.
Путин вскользь упоминает Сталина в негативном контексте: «Сталин и его окружение заслуживают многих справедливых обвинений. Мы помним и о преступлениях режима против собственного народа, и об ужасах массовых репрессий». Однако в статье нет ни слова о том, как после войны были оккупированы страны Центральной и Восточной Европы, о массовых бессудных казнях, устроенных сталинскими марионетками, о Катыни, о депортациях литовцев, латышей, эстонцев. Вместо этого Путин с его фирменной издевкой пишет, например, такое: «Прибалтийские республики в составе СССР сохранили свои органы власти, язык, имели представительство в советских высших государственных структурах». То есть, когда диктатор убивает своих, то он монстр, когда «чужих» — ничего особенного, так, мол, тогда поступали все.
Когда диктатор убивает своих, то он монстр. Когда «чужих» — ничего особенного, так, мол, тогда поступали все
Путин обвиняет предвоенное польское руководство во всех смертных грехах, чуть ли ни в союзе с Гитлером, клеймит его за нежелание заключить договор с СССР, но при этом молчит о нападении большевистского правительства на Польшу в 1919 году и последовавшей за этим двухгодичной войне. Но в Варшаве именно после нее закономерно боялись каких-либо военных союзов с Москвой. Главное умолчание путинского текста — именно в этом: к 1938 году весь мир уже знал об ужасах советской тоталитарной диктатуры. Весь кошмар диктатуры нацистской вскрылся несколькими годами позже, во время Второй мировой. Но в 30-е годы, выбирая между Москвой и Берлином, Центральная Европа тех лет предпочитала Берлин — хотя бы потому, что нацисты, с тогдашней точки зрения поляков, румынов, венгров не покушались на религию и частную собственность. Это вовсе не оправдание, но это объясняет многие события тех лет. Эти воспоминания неприятны для жителей Центральной Европы — ведь заигрывания с фюрером вели потом не только к потере суверенитета, но и к соучастию части этих обществ в осуществлении Холокоста. Однако Путин сам не устает напоминать нам, что история не имеет сослагательного наклонения. Закономерный ужас всей Европы перед большевистским террором не вычеркнуть из истории точно так же, как не вычеркнуть антисемитское законодательство Венгрии, Болгарии, Румынии или захват чешского Тешина правительством маршала Рыдз-Смиглы (о чем, к слову, в Польше сегодня не умалчивают).
Война у Путина кончается Сан-Францисской конференцией 1945 года, на которой создали Организацию Объединенных Наций. О насильственной советизации Европы и о том, что уже в 1948 году Сталин попытался заблокировать и задушить голодом Западный Берлин — опять ни слова. Сан-Франциско, в интерпретации автора, венчает серию конференций союзников в Тегеране, Ялте и Потсдаме, определивших послевоенное устройство мира. И вот тут Путин подходит к главному, ради чего эта статья написана.
Сначала он — впервые за много лет — посвящает несколько искренних и теплых абзацев важной роли союзников в той войне. Затем костерит почем зря тех, кто пытается пересмотреть итоги Второй мировой (читай — помнит о сталинских преступлениях той поры) и ставит в один ряд Петена, Квислинга, Власова и Бандеру (которого на Западе мало кто знает и образ которого необходим, чтобы оправдать войну с Украиной). Затем Путин слагает настоящий гимн ООН и особенно закрепленному в Уставе организации праву вето, которым обладают пять держав-победительниц Второй мировой. Оно, наряду с ядерным арсеналом, позволяет России, у которой объем ВВП до пандемии COVID-19 был сравним с испанским, сохранять статус мировой державы.
Президент повторяет свой призыв провести саммит глав государств-постоянных членов Совбеза ООН и на нем договориться о том, как совместно управлять миром. Путин продолжает продвигать свою давнюю мысль о необходимости своего рода «новой Ялты» — в глобальном масштабе. Ни санкции, ни международная изоляция, ни то, что военные авантюры Кремля встали все чаще раздражать его сограждан (см. статью Михаила Дмитриева об изменении общественных настроений), не способно заставить его отказаться от желания закрепить за Москвой зону эксклюзивных интересов — прежде всего, на пространстве бывшего СССР.
В исполненной имперской бравады статье Путин показывает слабость только два раза. Он призывает будущих участников саммита совбезовской пятерки обсудить не только геополитику, но и экономические последствия пандемии для мира. И тут как бы походя бросает: «Недопустимо превращать экономику в инструмент давления и противостояния». В переводе с кремлевского это звучит так: «Снимите, ну, снимите же санкции!»
Но, пожалуй, самая яркая демонстрация слабости осталась незамеченной. Перечисляя тех, кто согласился принять участие в саммите «пятерки», Путин называет полным именем лишь китайского диктатора — «господин Си Цзиньпин». Других — только по фамилии: Макрон, Трамп, Джонсон — именно в такой последовательности эти политики откликнулись на идею Кремля. Более подходящим и дипломатически вежливым был бы привычный в таких случаях алфавитный порядок имен. Но Путин спешит нарочито продемонстрировать, что с Пекином его связывают особые, даже тёплые отношения, и одновременно, как школьникам, выставляет другим лидерам оценки по воображаемой шкале лояльности. Ставшее типичным для Москвы дипломатическое хамство, как уже не раз бывало, дает обратный эффект. Оно порождает впечатление неуверенности в себе и желания представить всё более заметное превращение Москвы в младшего партнера Пекина как стратегический союз равных.
Саммит, если и состоится, то, скорее всего, закончится ничем. Путинская мечта о «Ялте-2» останется нереализованной. Значит ли это, что он будет готов к новой «маленькой победоносной войне»? Вполне возможно, да. Такие тексты российский лидер обнародует нечасто и неслучайно. В прошлом это для него всегда был повод сказать коллективному Западу: «Я же вас предупреждал, а вы не слушали». Будет ли это прорыв из Крыма к Херсону и Николаеву или захват на несколько часов эстонской Нарвы возмутившейся чем-нибудь «группой российских ветеранов боевых действий» с оружием из очередного «военторга»? Занятие шведского острова Готланд или высадка десанта на Шпицбергене? Все эти варианты активно обсуждаются военными экспертами на Западе не первый год. Может быть, ничего такого и не случится. Но в Кремле все равно хотят, чтобы все верили — угроза реальна.
В Кремле хотят, чтобы на Западе верили — угроза вторжения России реальна
Путин видит себя наследником Сталина. Конечно же, не Сталина — императора ГУЛАГа и Бутовского полигона. А Сталина — стратега, терпеливо обыгрывающего Запад и перекраивающего карту мира по праву победителя. Сталина — символа Отечества, с именем которого шли в бой отцы, братья и дети зэков Мордовлага и Игарки. Путин видит свою историческую миссию в том, чтобы оставить в наследство стране историю, где главная гражданская доблесть — готовность защитить власть, какой бы эта власть ни была.
Путин льстит Китаю, грозит Западу и всё еще надеется: рано или поздно Вашингтон просто устанет с ним бороться, одернет «распоясавшихся» поляков, литовцев, румын и согласится с правом Кремля учить жить Украину, Грузию, Молдову. И вдобавок навсегда перекроет им путь к вступлению в НАТО - в Кремле Альянс видят просто укрупненной версией развалившегося Варшавского договора. Если там все маршировали по команде Москвы, то теперь, по представлением путинского руководства — по окрику из Белого дома.
Этим мечтам не суждено сбыться. Но после двадцати лет правления Путин попросту не способен это признать. «Национальный интерес» России для него давно неотличим от личного интереса. Более того, он, похоже, искренне верит, что по-прежнему очень нужен стране. Он не уйдет и не прекратит попыток взять реванш у Запада. За проигрыш СССР в холодной войне, за свои тактические победы, типа Крыма, оборачивающиеся стратегическими поражениями для России. За свою неспособность понять, что причина этих поражений — в постсоветском моральном вакууме, который не восполнить спецназом, чепигами и хакерами.
Финал авторитарных режимов всегда непредсказуем и полон риска, потому что, за редким исключением, их лидеры всегда пропускают начало заката. Если вдуматься, то статья Путина, на самом деле, вышла именно об этом.
Читайте также: Фейковая цитата Гитлера и оправдание раздела Польши: 5 примеров неправды в статье Путина о Второй мировой войне.
Простите, что такой злой. Дело не в вас, дело во мне. Не могу долго терпеть тупых пидорасов.
АНТИФЕЙК
Фейковая цитата Гитлера и оправдание раздела Польши: 5 примеров неправды в статье Путина о Второй мировой войне
· Юрий Бершидский · 19.06.2020 18:03
Американский журнал The National Interest опубликовал статью Владимира Путина «Фактические уроки 75-й годовщины Второй мировой войны». На сайте президента размещена та же статья на русском языке под заголовком «75 лет Великой Победы: общая ответственность перед историей и будущим». История там пересказана по советским учебникам 70-х годов и густо приправлена фейками собственного изготовления.
ПЛАГИАТ. А САМ ТЫ ФЕЙК НА 1 НЕ ТЯНЕШЬ
..простите, Что...?
1. О попытках создать систему коллективной безопасности
Путин пишет:
«Одним из важнейших итогов Первой мировой войны стало создание Лиги наций. На эту международную организацию возлагались большие надежды по обеспечению долгосрочного мира, коллективной безопасности. Это была прогрессивная идея, последовательная реализация которой без преувеличения могла бы предотвратить повторение ужасов глобальной войны.
Однако Лига наций, в которой доминировали державы-победительницы – Великобритания и Франция, продемонстрировала свою неэффективность и просто потонула в пустых разговорах. В Лиге наций да и вообще на европейском континенте не были услышаны неоднократные призывы Советского Союза сформировать равноправную систему коллективной безопасности. В частности, заключить восточноевропейский и тихоокеанский пакты, которые смогли бы поставить заслон агрессии. Эти предложения были проигнорированы».
СССР в 1934 году действительно продвигал идею заключения так называемого восточного (или восточноевропейского) пакта о ненападении и нерушимости границ в Восточной Европе, но инициатором этого договора была та самая Франция, которую Путин критикует в своей статье.
Пакт был задуман как логическое продолжение Локарнских договоров 1925 года между Бельгией, Великобританией, Германией, Италией, Польшей, Францией и Чехословакией о ненападении. По этим договорам границы Германии с западными соседями признавались незыблемыми, соглашения же Германии с восточными соседями предусматривали лишь отказ от военного решения территориальных споров. Франция обязалась поддержать восточноевропейские страны в случае нападения.
В 1934 году министр иностранных дел Франции Луи Барту предложил СССР систему из двух договоров: многостороннего «восточного пакта» о ненападении и нерушимости границ и франко-советского договора о взаимной поддержке в случае агрессии. СССР поддержал идею при условии включения в пакт Германии. Латвия, Литва, Чехословакия и Эстония согласились с идеей, Великобритания выразила поддержку при условии, что Германия будет включена не только в многосторонний пакт, но и во франко-советский договор. Франция и СССР против этого не возражали.
Но добиться заключения этих договоров оказалось невозможно из-за позиции Германии, которая отказалась в них участвовать на том основании, что находится в неравноправном положении: ее права на вооружение по Версальскому договору были ограничены. Это была уже не Веймарская республика, заключившая Локарнские соглашения, к власти пришли нацисты с совершенно другими внешнеполитическими приоритетами. Великобритания пыталась спасти пакт, договорившись с Францией о возобновлении переговоров по равноправию Германии в случае заключения пакта. Но уже после этого Германия окончательно отказалась от пакта на том основании, что «не может участвовать в какой-либо международной системе безопасности до тех пор, пока другие державы будут оспаривать равноправие Германии в области вооружений». На следующий год личный адъютант Гитлера, группенфюрер СС Юлиус Шауб так сформулировал позицию Германии:
«Наш отказ от подписи под Восточным пактом остается твердым и неизменным. Фюрер скорее отрубит себе руку, чем подпишет акт, ограничивающий справедливые и исторически законные притязания Германии в Прибалтике и пойдет на отказ германской нации от ее исторической миссии на Востоке».
Таким образом, можно утверждать, что роль СССР в обреченных на неудачу из-за позиции Германии попытках создания системы коллективной безопасности в Восточной Европе была второстепенной. Единственным результатом французской инициативы стало вступление СССР в 1934 году в Лигу наций, из которой его в 1939 году исключили за агрессию против Финляндии.
Инициатором аналогичного тихоокеанского пакта был премьер-министр Австралии Джозеф Лайонс, высказавший эту идею на конференции британских доминионов в 1937 году. СССР еще в 1933 году высказывал идею системы коллективной безопасности в тихоокеанском регионе в ответ на предложение президента США Франклина Делано Рузвельта о заключении американо-советского договора о ненападении, но тогда эти инициативы развития не получили. Как и в Европе, СССР поддержал идею Лайонса, но заключить пакт оказалось невозможно из-за позиции Японии. СССР рассматривал возможность заключения пакта без Японии; в 1937 году нарком иностранных дел Максим Литвинов писал послу СССР в США Александру Трояновскому:
«Если заранее решить, что непременным условием заключения пакта считается участие в нем Японии, то дело уже обречено на неудачу. Чтобы сорвать пакт, Япония участвовать в нем не согласится. Мы поэтому внушаем всем, с кем приходится на эту тему говорить, что с самого начала должно быть заявлено, что пакт может состояться и без участия Японии. Только в этом случае Япония, может быть, предпочтет примкнуть к нему. Конечно, пакт о ненападении без Японии большой ценности не имеет, ибо мы, Великобритания, США, Франция и др. и без того не собираемся нападать друг на друга в Тихом океане, но все же пакт между ними будет иметь значение известной солидарности между ними, в особенности если в пакт будет включен пункт о консультации в случае угрозы одному из участников пакта».
Но Рузвельт не видел смысла в пакте без участия Японии. Трояновский сообщал в телеграмме наркому:
«Рузвельт сказал, что осенью будет поставлен вопрос о демилитаризации ряда островов Тихого океана, как американских, так и японских, а также, может быть, Голландской Индии, может быть, Индокитая, с соответствующими гарантиями неприкосновенности. Демилитаризация — реальная вещь, а пакты не дают никакой гарантии, им нет веры. Америка вступать в союзы или что-либо подобное не может. Во всяком случае, пакт без Японии не имеет смысла. Главная гарантия — сильный флот, наш американский, английский и, может быть, советский».
2. Об отношениях Сталина и Гитлера накануне войны
В статье Путина говорится:
«… в отличие от многих тогдашних руководителей Европы Сталин не запятнал себя личной встречей с Гитлером, который слыл тогда в западных кругах вполне респектабельным политиком, был желанным гостем в европейских столицах».
Сталин действительно никогда лично не встречался с Гитлером, но заочные отношения между ними были достаточно теплыми. Судя по текстам поздравлений, в СССР тоже считали нацистского лидера «респектабельным политиком».
Особенно обращает на себя внимание фраза из поздравления Сталина гитлеровскому министру иностранных дел Иоахиму фон Риббентропу о «скрепленной кровью» дружбе народов Германии и СССР.
3. О секретных протоколах к германо-советским договорам
В своей статье Путин пишет:
«По поводу заключенного тогда Договора о ненападении сейчас много разговоров и претензий именно в адрес современной России. Да, Россия — правопреемница СССР, и советский период со всеми его триумфами и трагедиями — неотъемлемая часть нашей тысячелетней истории. Но напомню также, что Советский Союз дал правовую и моральную оценку так называемому Пакту Молотова — Риббентропа. В постановлении Верховного Совета от 24 декабря 1989 года официально осуждены секретные протоколы как „акт личной власти”, никак не отражавший „волю советского народа, который не несет ответственности за этот сговор”».
Но это в статье для американского журнала. А на пресс-конференции в 2015 году, отвечая на вопрос журналиста о высказывании тогдашнего министра культуры Владимира Мединского, назвавшего пакт колоссальным успехом сталинской дипломатии с точки зрения государственных интересов Советского Союза, Путин заявил:
«И когда Советский Союз понял, что его оставляют один на один с гитлеровской Германией, он предпринял шаги, направленные на то, чтобы не допустить прямого столкновения, и был подписан этот пакт Молотова — Риббентропа. В этом смысле я разделяю мнение нашего Министра культуры о том, что смысл для обеспечения безопасности Советского Союза в этом пакте был».
По поводу секретных протоколов к пакту Молотова — Риббентропа Путин в статье замечает:
«Мы также не знаем, были ли какие‑либо „секретные протоколы” и приложения к соглашениям ряда стран с нацистами. Остается лишь „верить на слово”. В частности, до сих пор не рассекречены материалы о тайных англо‑германских переговорах».
Даже если о переговорах между странами Запада и Германией до сих пор не все известно, история показывает, что единственными государствами, получившими в результате договоренностей с нацистским руководством территориальные приобретения, оказались Польша, ненадолго присоединившая к себе принадлежавшую Чехословакии Тешинскую область, и СССР, получивший три страны Балтии и значительную часть Польши. Какими бы ни были до сих пор засекреченные подробности переговоров западных государств с Германией, это не были договоренности о разделе Европы, какими были германо-советские секретные протоколы.
Путин отмечает, что СССР не воспользовался возможностью занять часть Польши, которую получал в соответствии с секретными протоколами:
«Как свидетельствуют документы, пункт 2 Секретного протокола к Договору о ненападении между Германией и СССР от 23 августа 1939 года устанавливал, что в случае территориально‑политического переустройства областей, входящих в состав Польского государства, граница сфер интересов двух стран должна „приблизительно проходить по линии рек Нарева, Вислы и Сана”. Иными словами, в советскую сферу влияния попадали не только территории, на которых проживало преимущественно украинское и белорусское население, но и исторические польские земли междуречья Буга и Вислы. Об этом факте далеко не все сейчас знают.
Лишь когда стало окончательно ясно, что Великобритания и Франция не стремятся помогать своему союзнику, а вермахт способен быстро оккупировать всю Польшу и выйти фактически на подступы к Минску, было принято решение ввести утром 17 сентября войсковые соединения Красной Армии в так называемые восточные кресы — ныне это части территории Белоруссии, Украины и Литвы.
Как известно, сослагательное наклонение трудно применимо к уже произошедшим событиям. Скажу лишь, что в сентябре 1939 года советское руководство имело возможность отодвинуть западные рубежи СССР еще дальше на запад, вплоть до Варшавы, но приняло решение не делать этого.
Немцы предложили зафиксировать новый статус‑кво. 28 сентября 1939 года в Москве И. Риббентроп и В. Молотов подписали Договор о дружбе и границе между СССР и Германией, а также секретный протокол об изменении государственной границы, которой признавалась демаркационная линия, где де‑факто стояли две армии».
Путин умалчивает о том, что по тому же самому секретному протоколу Литва отходила к сфере интересов Германии. Но произошел обмен: Литва досталась СССР, а значительная часть польских территорий к востоку от Вислы — Германии. Отказ Сталина от продвижения на запад в Польше вовсе не был свидетельством каких-то миролюбивых намерений, это всего лишь результат закулисной договоренности.
4. Об обстоятельствах захвата Польши
О ходе событий в первые недели Второй мировой войны Путин пишет:
«Несмотря на ожесточенное, героическое сопротивление польской армии, уже через неделю после начала войны, 8 сентября 1939 года, германские войска были на подступах к Варшаве. А военно‑политическая верхушка Польши к 17 сентября сбежала на территорию Румынии, предав свой народ, который продолжал вести борьбу с захватчиками».
Путин умалчивает о том, что бегство польского правительства произошло после того, как в ночь на 17 сентября на территорию Польши вторглись советские войска. Утром в этот день послу Польши в СССР вручили ноту за подписью наркома иностранных дел Вячеслава Молотова:
«Польское правительство распалось и не проявляет признаков жизни. Это значит, что Польское государство и его правительство фактически перестали существовать. Тем самым прекратили свое действие договоры, заключенные между СССР и Польшей. Предоставленная самой себе и оставленная без руководства, Польша превратилась в удобное поле для всяких случайностей и неожиданностей, могущих создать угрозу для СССР. Поэтому, будучи доселе нейтральным, советское правительство не может более нейтрально относиться к этим фактам, а также к беззащитному положению украинского и белорусского населения. Ввиду такой обстановки советское правительство отдало распоряжение Главному командованию Красной Армии дать приказ войскам перейти границу и взять под свою защиту жизнь и имущество населения Западной Белоруссии, Западной Украины».
В этот момент польское правительство еще находилось в стране, но после получения ноты сочло ситуацию безнадежной и к вечеру бежало в Румынию.