Отец продал дочерей на растление

О чем писала нижегородская пресса в июне 1870 года

Каких только названий не придумали за несколько тысяч лет для представительниц первой древнейшей профессии! Наверное,

ни одно слово не имеет в разных языках так много синонимов,

по сути означающих одно и то же. Гетера, куртизанка, девица легкого (а также вольного) поведения, курва, дама полусвета, беспутница, блудница, уличная девка и т.д. и т.п., не говоря уже о множестве похабных, матерных и блатных слов. По данным некоторых словарей, в общей сложности у данного «термина» существует около 140 синонимов!

«РАЗВРАТНИЧАЛ Я УЕДИНЕННО»

А вот во второй половине XIX века в России было принято называть проституток «публичными женщинами». Именно так именовал героиню своего романа «Преступление и наказание» писатель Федор Достоевский. Согласно сюжету, 18-летняя Соня Мармеладова, чтобы прокормить своих родителей и их младших детей, «переступает через себя» и терпит «ужасный позор» ради близких ей людей. Правда, остается при этом хорошим человеком. Примерно так обычно описывали в советских школах и продолжают описывать в нынешних пресловутый «образ» Сони! Попутно неизменно прививали и прививают абсолютному большинству учащихся отвращение к творчеству писателя (и не только этого), своего рода «вакцину» от того, чтобы когда-либо читать его книги. Сам Достоевский относился к числу тех, кто полагал, будто «публичность», как правило, вызвана чисто социальными причинами. Оголодала, понимаешь, барышня, или мужик подлый бросил, в семье трудности возникли какие, вот и пошла, «оплевав себя», на панель…

Представления Достоевского о публичных женщинах во многом основывались на его собственном опыте. Федор Михайлович с юных лет был завсегдатаем борделей. «Я так распутен, что уже не могу жить нормально, я боюсь тифа или лихорадки, и нервы больные, – жаловался он в одном из писем своему брату. – Минушки, Кларушки, Марианны и т.п. похорошели донельзя, но стоят страшных денег. На днях Тургенев и Белинский разбранили меня в прах за беспорядочную жизнь». «Развратничал я уединенно, по ночам, потаенно, боязливо, со стыдом», – рассказывал он о себе уже глазами героя романа «Записки из подполья».

Впрочем, «беспорядочность» была не самой страшной слабостью писателя. По имеющимся данным, Достоевский был еще и страшным извращенцем (до такой степени, что продажные барышни отказывались повторно принимать его даже за тройную оплату), а также педофилом. «Он похвалялся, что … в бане с маленькой девочкой, которую привела ему гувернантка», – писал о нем один из приятелей. Любитель и ценитель самых низменных человеческих пороков и страстей, Достоевский не ограничивался одним развратом и посещением злачных мест. Он любил буквально допрашивать нескромных дам на тему того, какие мотивы заставили их стать «публичными», испытывают ли они удовольствие или, наоборот, отвращение к своему не самому приличному занятию. Полученная информация легла в основу в том числе и самого известного произведения, вышедшего в свет в 1866 году.

РАСПЛАТИЛИСЬ ЗА РАЗВРАТ ПОДДЕЛЬНЫМ КРЕДИТНЫМ БИЛЕТОМ

Публичные дамы нередко попадали и в криминальные сводки Нижегородской губернии. «2 июня в 1-м квартале в квартире крестьянина Княгининского уезда Василия Лапаева скоропостижно скончалась квартировавшая у Лапаева публичная женщина из одиночек, крестьянская вдова Лукояновского уезда села Ризопатова Марья Сергеевна Иванова, – сообщает ведомость о происшествиях по Нижнему Новгороду в газете «Нижегородские губернские ведомости». – Тело умершей крестьянки Ивановой отправлено в земскую больницу для изследования (так в тексте. – Прим. авт.). По медицинскому дознанию оказалось, что причина смерти последовала от излишняго употребления вина».

Читаем другие сводки. «12 июня в 5 часов пополудни в доме Земскова, в Рождественской части 1-го квартала, в квартире крестьянина Баранова у крестьянина Вязниковскаго уезда, села Никологоры, Петра Павлова, бывшего в пьяном виде, украден из кармана бумажник с бумагами и деньгами 415 руб. публичной женщиной Пелагеей Родионовой. Передан хозяйке Барановой, в чем при спросе Баранова и Родионова сознались, денег по обыскам в три раза отыскано 339 руб. и бумажник с бумагами».

«15 июня в 3 часа за полночь солдатский сын Николай Афанасьев и сын канцелярского служителя Вячеслав Попов в доме терпимости, содержимом мещанкою Шварц, 3-го квартала Рождественской части, при уплате публичным женщинам на 9 руб. серебром отдали поддельный 25-рублевый кредитный билет. Билет отдавал Афанасьев, а Попов был его товарищем, с каковым билетом Афанасьев задержан при части, как взятый в пьяном виде. По вытрезвлении же объявил, что 25-рублевый билет принадлежал бывшему с ними вместе писцу 2-го разряда Порфирию Малиновскому, который и признал его своим, объясняя, что таковой он получил в селе Юркине Макарьевского уезда за свою работу».

ВЫРУЧИЛ ЗА ДОЧУРКУ ЧЕРВОНЕЦ, И ТО СЛАВНО!

Впрочем, все это были лишь «мелкие шалости», связанные с платным «досугом», а бывали в те времена скандалы и посерьезнее! 11 июня в Макарьевскую полицейскую часть явилась казанская мещанка Прасковья Прохорова, которая предъявила свой желтый билет. Напомним: именно так называли т.н. заменительный билет, который выдавался проституткам взамен паспорта. В нем, помимо прочего, ставились отметки о прохождении медосмотра и уплатах госпошлины за занятие проституцией. Сия бумага обычно имела желтый цвет, а «билетами» тогда называли любые документы о праве на работу. Отсюда и название. Упомянутая Прасковья заявила, что состоит в числе публичных женщин в доме терпимости, находящемся в Казанской слободе в доме Интересова. Содержательницей этого вполне легального заведения являлась другая казанская мещанка, дама с большим публичным стажем Анна Астраханцева.

Прасковью привели в полицию вовсе не жалобы на какие-то незаконные поборы в этом борделе, не жалобы на извращенцев-клиентов вроде Достоевского, не жалобы на оплату работы поддельными деньгами, как это нередко бывало. Она рассказала стражам порядка о страшных безобразиях в борделе. Дело в том, что в холодное время года публичные женщины Астраханцевой принимали клиентов только в самом заведении, располагавшемся, как уже говорилось, в Казанской слободе. Она находилась в районе площади Сенной и являлась традиционным местом проживания нижегородских татар. Когда же открывался ярмарочный сезон, алчная содержательница начинала активно вывозить «живой товар» в свой филиал в Канавино, предлагая его богатым заезжим купцам и покупателям. Причем для особо щедрых Астраханцева приготовила «экзотику» – невинную несовершеннолетнюю девицу Биби-Камаль Феткулину. Она купила ее за 10 рублей у родного отца в деревне Кукчи-Верезей того же Казанского уезда! «Эту девушку Астраханцева держала от прочих девиц отдельно в кухне, – поведала полицейским Прасковья. – Назад тому несколько дней пришел к ним в дом неизвестный человек, которому хозяйка продала Феткулину, взявши за растление 50 руб., но это не состоялось, потому что Феткулина кричала и гость ушел, не получив в возврат 50 рублей». Возмущенная подобным бесстыдством, женщина и пошла в полицию, решив спасти Биби.

Полицейские тут же снарядили экипаж и отправились с обыском в бордель. В итоге 14-летнюю девочку, которая даже не знала русского языка, удалось спасти от растления и вызволить из рабства. Вслед за этим «приняли» Астраханцеву, и, конечно же, у полицейских возникли вопросы к самому папаше. Даже не столько о том, почему он продал свою дочь, можно сказать, по бросовой цене (сравнить хотя бы с суммами, вытащенными из кошелька, и тарифами, обозначенными выше!), сколько о том, как вообще пришло в голову «толкнуть» свое невинное дитя!

Выясненные вскоре обстоятельства повергли в шок даже видевших и слышавших всякое и не читавших Достоевского дознавателей. Как оказалось, Феткулин жил довольно бедно (в тогдашней России Татарстан, он же Казанская губерния, не был процветающим регионом, скорее наоборот – относился к изгоям), но не беднее большинства своих земляков. Незадолго до описанных событий мужик внезапно овдовел, вследствие чего остался один с семерыми детьми. Недолго думая, Феткулин решил двух сыновей оставить (всё же подмога и рабсила), а вот пять дочерей попросту распродать по дешевке! Более того, выяснилось, что в сельской местности подобное в порядке вещей, поэтому никто из односельчан торгаша даже не осудил. Выручил, мол, за дочурку червонец, и то славно…

РУССКИЕ ЖЕНЩИНЫ ШЛИ «НА ЭКСПОРТ» В ЮЖНУЮ АМЕРИКУ

Вообще же в царской России торговля живым товаром была распространена довольно широко. Женщин, молодых девушек и даже несовершеннолетних девиц продавали как в дома терпимости, так и «на экспорт». Схема была незамысловатой, используется она и в нынешние времена. В российской глубинке преступники вербовали девушек в возрасте 14 – 19 лет, предлагая им высокооплачиваемую работу. Понятно, что речь шла не о барышнях из приличных и образованных семей или девицах из рабочих районов (за подобное могли и башку проломить инструментом). Как правило, в сети злоумышленников попадали вдовы скоропостижно скончавшихся мужей, попавшие в трудную ситуацию, сироты или дочери пьяниц и мелких жуликов, оказавшихся в тюрьме. Женщинам было очень сложно самостоятельно прокормить себя. Социальные условия (в этом Достоевский был прав) больше поощряли путь на панель, нежели труд где-нибудь на фабрике наравне с мужчинами. Бытовало мнение, что даму непременно должен кто-нибудь содержать: отец, брат, муж, любовник, а в крайнем случае «публика». Одним словом, найти работу, не связанную с развратом, было нелегко…

Когда преступникам удавалось уговорить наивных дам, их, как правило, перевозили целыми партиями в какой-нибудь крупный город недалеко от границы, чаще всего в Варшаву или Лодзь. Просто в Царстве Польском была автономия, действовали не все законы Российской империи, так что организовать криминальный бизнес там было намного проще. Дальнейший путь большинства дам был схож с судьбой негров, которых некогда перевозили из Африки в переполненных трюмах судов для работы на американских плантациях. У девушек отбирали документы, насиловали, а затем с помощью посредников из европейских стран увозили в Южную Америку. Столь далекий пункт назначения объяснялся тамошними высокими ценами на «белых невольниц». Причем шансов вернуться на родину у несчастных практически не было. Даже если кому-то удавалось бежать, найти деньги на билет в Европу было весьма затруднительно. К тому же тогдашние власти и чиновники в большинстве случаев считали, что эти развратницы сами во всем виноваты!

«В Бобруйске, в котором также раскрыты шайки торговцев «живым товаром», обнаружены возмутительные факты, – сообщала в более позднее время газета «Русское слово». – В одном из вертепов прибывший из Вятки рабочий нашел сестру и потребовал ее освобождения. Притоносодержатель отказал, заявив, что девушка задолжала 200 рублей. Только после ареста притоносодержателя напуганная девушка заявила, что он ее насиловал и затем истязал, принуждая продавать себя. В другом притоне одно частное лицо нашло измученную истязаниями девушку, притворно согласившуюся на разврат и умолявшую его об освобождении. Выясняется, что Бобруйск служит для торговцев этапом, куда сманивали работниц и принуждали их к занятию проституцией».

Дмитрий ДЕГТЕВ