Любовь Сталина к всем детям союза

Высокопоставленные сотрудники НКВД, приезжавшие во Францию и Испанию, рассказывали о кошмарной судьбе детей расстрелянных чекистов.

Когда родителей арестовывали и квартиры опечатывали, дети оказывались в буквальном смысле слова выброшенными на улицу.

Друзья этих семей и даже близкие родственники не решались дать приют детям арестованных, опасаясь навлечь на себя серьёзные неприятности.

В школах и пионерских отрядах они не находили ни малейшей моральной поддержки.

Их сверстники всячески изводили и били их как детей предателей и шпионов.

При этом нередко случалось, что ученики, издевавшиеся над ними, за одну ночь сами превращались в детей "врага народа", которым теперь предстояло хлебнуть горя.

Отношения между детьми в это смутное время отражали, как в зеркале, отношения взрослых. Отравленные сталинистскими изречениями о "притаившихся врагах народа", наученные педагогами принимать резолюции с требованием смертной казни для старых большевиков, школьники утрачивали черты, присущие детям, да и вообще всякое представление о человечности.

Чувство дружбы вытеснялось из их детских душ подозрительностью и страстью всеобщего разоблачения, то есть доносительства.

В крупных городах появилось ещё одно страшное знамение времени: случаи самоубийства подростков 10-25 лет.

Мне рассказывали, например, такой случай.

После расстрела группы сотрудников НКВД четверо их детей, оставшиеся сиротами, украли из квартиры другого энкаведиста пистолет и отправились в Прозоровский лес под Москвой с намерением совершить самоубийство.

Какому-то железнодорожнику, прибежавшему на пистолетные выстрелы и детские крики, удалось выбить пистолет из рук четырнадцатилетнего мальчика.

Два других подростка лежали на земле, - как выяснилось, тяжело раненные.

Тринадцатилетняя девочка, сестра одного из раненых, рыдала, лёжа ничком в траве.

Рядом валялась записка, адресованная "дорогому вождю народа товарищу Сталину".

В ней дети просили дорогого товарища Сталина найти и наказать тех, кто убил их отцов.

"Наши родители были честными коммунистами, - следовало дальше.

-Враги народа, подлые троцкисты, не могли им этого простить..."

Откуда детям было знать, кто такие троцкисты!

Троцкисты - это либерасты (ЛДПР), демокрасты (Едро), комунрасты (КПРФ и др. Комы), ?

Сталинский секретариат получал десятки таких писем.

Отсюда они направлялись в НКВД с требованием убрать маленьких жалобщиков из Москвы. Здесь не должно было быть места детским слезам!

Иностранные журналисты и гости из-за рубежа не должны были видеть эти массы выброшенных на улицу сирот.

Многие из осиротевших детей не ждали, когда их вышлют из Москвы.

Столкнувшись в домах друзей своих родителей с равнодушием и страхом, они присоединились к тем, кто принял их в свою среду как равных - к бездомным подросткам, жертвам более ранней "жатвы", которую принесла сталинская коллективизация.

Банда беспризорных обычно забирала у новичка, в качестве вступительного взноса, часть его одежды, часы и другие ценные вещи и быстро обучала его своему ремеслу - воровству.

Хуже было осиротевшим девочкам.

О судьбе одной из них я узнал от того же Шпигельгляса.

Весной 1937 года были внезапно арестованы заместитель начальника разведуправления Красной армии Александр Карин и его жена.

Обоих расстреляли.

До начала службы в разведуправлении Карин несколько лет работал в Иностранном управлении НКВД, помогая Шпигельглясу при выполнении секретных и опасных заданий за границей.

Карины и Шпигельглясы дружили семьями;

единственная дочь Кариных, которой было к моменту ареста отца тринадцать лет, была лучшей подругой дочери Шпигельгляса.

После ареста Кариных их дочь оказалась на улице, а их квартиру занял один из "людей Ежова". Девочка пришла к Шпигельглясам.

"Ты должен меня понять, - втолковывал мне Шпигельгляс,

-Я люблю этого ребёнка не меньше собственной дочери.

Она пришла ко мне со своим горем, как к родному отцу.

Но мог ли я рисковать... и оставить её у себя?

У меня язык не повернулся сказать ей, чтобы она уходила.

Мы с женой постарались её утешить и уложили спать.

Ночью она несколько раз вскакивала с постели с душераздирающими криками, не понимая, где она и что с нею.

Утром я пошёл к ежовскому секретарю Шапиро и рассказал ему, в каком положении я очутился.

"В самом деле, положение щекотливое, - заметил Шапиро.

-Надо найти какой-то выход...

Во всяком случае, тебе не стоит держать её у себя...

Мой тебе совет: попробуй от неё избавиться!"

"Совет Шапиро, - продолжал Шпигельгляс, - был по существу приказом выгнать ребёнка на улицу. Моя жена вспомнила, что у Кариных были какие-то родственники в Саратове.

Я дал девочке денег, купил ей билет на поезд и отправил её в Саратов.

Мне было стыдно глядеть в глаза собственной дочери.

Жена беспрестанно плакала.

Я старался поменьше бывать дома...

Через два месяца дочь Кариных вернулась в Москву и пришла к нам.

Меня поразило, как она изменилась: бледная, худая, в глазах застыло горе.

Ничего детского в её облике не осталось.

"Я подала в прокуратуру заявление, - сказала она,

-и прошу, чтобы люди, которые живут в нашей квартире, вернули мою одежду".

Так посоветовал сделать человек, приютивший её в Саратове.

"Я была в нашей пионерской дружине, - продолжала девочка,

-и получила там удостоверение для прокуратуры, что меня два года назад приняли в пионеры.

Но пионервожатый потребовал, чтобы я выступила на пионерском собрании и сказала, что одобряю расстрел моих родителей.

Я выступила и сказала, что если они были шпионы, то это правильно, что их расстреляли.

Но от меня потребовали сказать, что они на самом деле были шпионы и враги народа.

Я сказала, что на самом деле...

Но мне-то известно, что это неправда и они были честные люди.

А те, кто их расстрелял, - вот они и есть настоящие шпионы!"

-сердито закончила она.

Девочка отказалась от еды и не пожелала взять денег..."

В это же самое время на митингах и в газетах до небес превозносили "гуманизм сталинской эпохи". Крики обездоленных детей заглушались дифирамбами "сталинской заботе о людях" и "трогательной любви к детям".