«Модестовиську» проигрывали в карты, он замерзал с экспедицией, но возвращался…
Дальгеология: третий фронт. Они были романтиками — изыскатели, первопроходцы. Дальневосточный геологический комитет, Дальгеотрест, Дальневосточный геолого-гидро-геодезический трест, Дальневосточное геологическое управление… Эти названия одного и того же ведомства за немногим более чем десятилетний период работы в предвоенные годы отражали суть стоящих перед его работниками задач того периода.
Даже в годы Великой Отечественной войны в процессе полевых работ нередко возникали ситуации, связанные чисто с человеческим фактором. Нехватка рабочих рук нередко вынуждала подбирать на работу людей с уголовным прошлым. По словам моего товарища, Александра Дзюни, на одной из стоянок, несмотря на категорический запрет азартных игр, один из таких рабочих проиграл жизнь его отца в карты. Своевременно предупрежденный, тот, забрав оружие и часть оборудования, вместе с помощником укрылся в тайге, а когда ситуация несколько успокоилась, сумел восстановить должный порядок и дисциплину...
Бывало и так, что жизни изыскателей напрямую зависели от отношения местного населения. В процессе перехода топографов к новому месту на границе Тугуро-Чумиканского района Хабаровского края и Якутии, отряд попал в сильнейший буран. Холод, ночь и отсутствие ориентиров навевали настроение крайней безысходности. Люди готовились к худшему. Но повезло, вышли прямо на небольшое якутское поселение. К слову сказать, в старые времена дома в Якутии, да и вообще на Северах, замков и запоров не ведали. Необходимость в них возникла только с появлением в этих местах учреждений системы ГУЛАГа. А буквально незадолго до прихода экспедиции в этом селе беглыми уголовниками была вырезана целая семья. Поэтому вполне понятно, почему никто из жителей поселения не пускали к себе непрошенных гостей.
После долгих уговоров в одном из крайних домов их впустили под крышу неотапливаемой кладовой. Пока обустраивались при свете подпаленной спичками лучины, раздался детский крик: «Модестовиська пришел!». Как оказалось, Андрея Модестовича узнал сын хозяина, работавшего с ним в экспедиции за год до этих событий. Тут же нашлись и еда, и теплое помещение. Практически этот мальчишка их спас от голодной и холодной смерти.
В далекие тридцатые годы прошлого столетия в числе первоочередных задач были поиск и разведка месторождений каменного угля, черных, цветных и редкоземельных металлов, строительных материалов. Одновременно с этим проводились геолого-съемочные и топографо-геодезические работы, необходимые для освоения вновь открываемых месторождений. Требовались хорошие геологические карты для определения перспектив развития дальневосточных территорий, маршрутов геолого-разведочных работ и границ районов полевых геологических изысканий.
Я с уважением отношусь к любым первостроителям, но при этом общеизвестно, что есть еще и категория первопроходцев. Они как минимум за год до первого колышка строительной разметки уже составляли предварительные карты мест расположения будущих административно-территориальных образований, площадок строительства перспективных объектов добычи и переработки полезных ископаемых, предприятий промышленного производства. Вполне естественно, что пальма первенства в этой работе принадлежала геологическим коллективам. Именно так было в период работы Биро-Биджанской экспедиции 1932 года. Именно так начиналось строительство Комсомольска-на-Амуре. Таким же образом возникли ряд горнодобывающих производств других дальневосточных территорий.
Как рассказывает Александр Дзюня, главным подтверждающим документом здесь служит отцовская грамота тех лет да записи в его трудовых списках, впоследствии замененных на более привычные нам трудовые книжки. Вообще тема геологии для него всегда была особенной. Родители всю жизнь проработали в системе Дальгеологии. Вырос он в Доме геологов, что и сегодня стоит в центральной части Хабаровска, по возрасту относится ко второму послевоенному поколению. И в соседях было много тех, кого впоследствии называли гордостью и легендой дальневосточной геологии. Его отец — Андрей Модестович Дзюня, в систему Дальгеотреста попал в начале 30-х годов в качестве стажера-практиканта Хабаровского топогеодезического техникума. После окончания учебы был туда же распределен и отработал там же практически до своего последнего дня. Менялись только названия организации да география полевых работ.
С началом Великой Отечественной войны подавляющее большинство специалистов геологоуправления были освобождены от призыва в ряды Красной Армии. С учетом потребностей фронта перед ними стояла задача открытия новых месторождений угля, железной руды, молибдена, олова, золота… Отец также не подлежал призыву, хотя соответствующих заявлений и просьб в тот период им было написано немало.
Несмотря на сложности, многие из сотрудников управления сумели добиться отправки на фронт. В числе участников Великой Отечественной войны были геологи Е. К. Дацко, В. Я. Рябков, В. Р. Поликанов, И. В. Балыбердин; геодезисты-картографы А. П. Васильев, И. Л. Гуляев, Л. И. Гасин; инженер-хозяйственник А. А. Мирошниченко; радисты управления Д. И. Втюрин и К. Г. Галка; женщины — геолог Т. В. Романчук и техник Н. И. Пазий. Но таковых было меньшинство. При острейшем кадровом дефиците призыв специалистов считался непростительным расточительством.
В то же время в систему обязательного бронирования от призыва не включались сезонные рабочие, что при значительном росте объемов полевых работ существенно увеличивало физическую нагрузку как на самих геологов и топографов, так и на 15-16-летних подростков из числа местных жителей, привлекаемых к этому труду. Работа в многомесячном отрыве от цивилизации, в условиях непроходимой тайги и горных массивов, при отсутствии нормального транспортного сообщения и постоянной связи, при наличии постоянных смертельных рисков. Выдержать подобное могли далеко не все.
Но ведь выдерживали. И работали. И добивались результатов. В 1942 году в районе имени Полины Осипенко работало три топоотряда Кербинской партии. По словам Александра, отряд его отца фактически считали погибшим, однако он вышел из тайги спустя почти полтора месяца после официального окончания полевого сезона.
Всего за годы войны дальневосточными геологами были разведаны и переданы в эксплуатацию десятки месторождений каменного и бурого угля, ряд оловорудных, вольфрамовых и вольфрамо-молибденовых месторождений, разведаны крупные запасы строительных материалов, в том числе известняки, глины кирпичные, балластные материалы, строительные камни и золоторудные месторождения…
Помимо чисто изыскательских работ сотрудники дальневосточной геологии активно участвовали и в общественной жизни страны. В выписке из годового отчета управления за полевой сезон 1942 года: «…Коллектив обязался отчислять ежемесячно до конца войны двухдневный заработок в фонд обороны. Собрано и сдано в фонд обороны облигаций на сумму 142 тысячи рублей. Отработано свыше десяти воскресников, собранные средства от которых внесены в фонд обороны. Собрано на постройку эскадрильи боевых самолетов «Хабаровский комсомол» и танковую колонну свыше 18 тысяч рублей…».
А делалось все это силами тех, с кем впоследствии Александру Дзюне довелось жить по соседству. Будущий заместитель министра геологии СССР В. А. Ярмолюк, доктор геолого-минералогичских наук В. В. Онихимовский, столпы дальневосточной геологии А. А. Леонтович, Н. В. Медведев, А. Н. Никифоров, А. Ф. Баранов, П. Д. Шкляев, А. Ф. Американцев, А. Ф. Кочубей, К. Ф. Прудников, А. А. Капица, Л. М. Саяпина, О. М. Чуракова, А. А. Кириллов, Н. А. Раков, топографы К. Э. Блюм, П. Я. Корнаков, М. П. Шевченко, И. С. Кузнецов, и А. М. Дзюня.
Медаль «За доблестный труд в Великой Отечественной войне» с удостоверением от 1946 года, медаль «За трудовую доблесть», орден Трудового Красного Знамени — такова оценка результатов труда, в том числе и за годы войны. И таких, как он, в геологии тех лет было немало. Тех, чьими руками ковалась наша общая победа над фашизмом.
