Концепты в русской и американской культурах.

Начнем с того, что из себя представляет понятие "концепт"?

Концепт есть "сгусток культуры в сознании человека", “пучок” представлений, знаний, ассоциаций, переживаний, сопровождающих слово (Степанов 1997: 40). Иначе говоря, «что человек знает, считает, представляет об объектах внешнего и внутреннего мира и есть то, что называется концептом. Концепт – это представление о фрагменте мира». (Пименова)

Приведу примеры некоторых концептов в русской и американской культурах, чтобы стало понятнее.

Очень часто русские концепты, относящиеся к духовной и эмоциональной стороне жизни, не имеют американских аналогов. Так же и американские концепты отражают характер американской культуры и не поддаются замене.

Например, А. Вежбицкая считает концепты "душа", "судьба", "тоска" ключевыми для русской лингвокультуры.

Ю. С. Степанов считает, что лучшее определение слова "душа" принадлежит Вл. Далю: "Бессмертное духовное существо, одаренное разумом и волею; в общем значении: человек с духом и телом; в более тесном: человек без плоти, бестелесный, по смерти своей; в смысле же теснейшем: жизненное существо человека, воображаемое отдельно от тела и от духа, и в этом смысле говорится, что и у животных есть душа" (Степанов 1997: 569).

Много написано и о загадочности русской души, которую Н. И. Бердяев объясняет ее иррациональностью и близостью к природе (Бердяев 1990: 235 – 236).

Практически все американцы, которые пишут о русской "душе", употребляют в тексте английскую транскрипцию русского слова – их всех явно не устраивает английский эквивалент "soul":

"Dusha is the essence of Russian behavior. The romantic ethos, dusha, appeals to feeling rather than fact, sentiment over certainty, suffering instead of satisfaction, and nostalgia for the past as opposed to the reality of the present. In a broader sense, dusha is also a reaffirmation of the purity of traditional Russian values against the encroachment of Western enlightenment, rationalism, and secularism, especially in things cultural" (Richmond 1996: 46).

"They make considerable reference to dusha, the soul, where we appeal to the heart or, more likely, the unconscious" (Lourie, Mikhalev 1989: 38).

"“Dusha”[3] symbolizes a model person , not just as a distinct physical body with a rational and mindful self within, but further contrasts this organismic entity with a kind of cosmological connectedness, with a transcendent moral (good or bad), deeply feeling, and distinctly inter-human realm" (Carbauh 1993: 194).

Здесь концепты "soul"и "self" противопоставляются, как ключевые понятия, характеризующие русскую и американскую личность. В США "Self" – это нечто внутреннее и уникальное, ценимое в обществе и имплицитно предполагающее достоинство как говорящего, так и его собеседника. В российском же дискурсе, одним из важнейших понятий становится задушевность (soul-to-soul) беседы.

В результате русские нередко воспринимают американцев как "бездушных", настроенных только на личные достижения, а американцы считают русских недостаточно собранными.

Русский концепт "тоска" не имеет аналогов в американской концептосфере. Об этом пишет американский переводчик Р. Лури:

"In the zone of feelings that exists apart from the state and history, the Russians have developed a cult of spontaneity and sincerity. Their emotional palette is broader than ours and favors the moodier hues. They experience considerable toska, an undefined longing, a sense that what you most need and want is elsewhere, if anywhere at all" (Lourie, Mikhalev 1989: 38).

Можно попытаться заменить данное понятие с помощью пограничных концептов (melancholy, depression, yearning, anguish, ennui, longing, grief и т. д.) – с тем только, чтобы доказать его непередаваемость. "Нужно делать различие между тоской и страхом и скукой, - писал Н. И. Бердяев. - Тоска направлена к высшему миру и сопровождается чувством ничтожества, пустоты, тленности этого мира Страх и скука направлены не на высший, а на низший мир. Страх говорит об опасности, грозящей мне от низшего мира. Скука говорит о пустоте и пошлости этого низшего мира. В тоске есть надежда, в скуке – безнадежность" (цит. по: Степанов 1997: 677 – 678).

В научной и публицистической литературе многократно отмечалось расхождение между русским и американским концептами "друг" и "friend" (см., например, Richmond 1996; Wierzbicka 1997). Для американца слово friend применимо к любому человеку, который не является врагом. Это отражает нежелание американцев завязывать с лишком глубокие и длительные отношения, что часто объясняют их индивидуализмом и географической мобильностью. Русские, со своей стороны, значительно более "разборчивы" в отношении того, кого можно назвать другом.

Русское слово справедливость восходит к концепту "правда" (от общеслав. Правыи - истинный), что отличается от истоков английского "justice" (от лат. jūstus – законный, заслуженный). “Для англо-американской ментальности, отраженной в слове justice, малопонятным кажется различие, если не противопоставление правосудия и справедливости, особенно на фоне неприемлемого для США российского нетождества между законом, судом и истиной, правдой, моральной справедливостью," - замечает В. А. Костомаров (1995: 53).

Очень интересны концепты, не имеющие эквивалентов в другой лингвокультуре. Они называются лакунарными. Русскими концептами, не знакомые американцам: "цельность", "умиленье", "лукавство", "разгул", "склока" и т. д.

Итак, необходимо иметь четкое представление о концептосфере народа, с которым происходит взаимодействие, иначе недопонимание в результате неправильно подобранных слов, может стать преградой в процессе коммуникации. Как писал Й. Ричмонд, описывая переговоры между русскими и американцами: "Понятие или слово, произнесенное на одном конце стола, может быть не понято на другом конце просто-напросто потому, что оно не существует в политике, юриспруденции, культуре и даже языке этой стороны. Добавьте к этому недостаток знаний русских и американцев друг о друге - и задача переговоров с русскими станет еще более трудной" (Richmond 1996: 151).

Вооружайтесь знаниями, и, эффективного общения!