Традиционно ошибка в уголовном праве определяется как заблуждение лица, совершившего преступление, относительно тех или иных свойств исполненного им деяния. Таким образом, ошибка отождествляется с заблуждением. Однако обращение к положениям философии (в том числе философии права) свидетельствует о наличии неоднозначного отношения к этим категориям. Изучение соответствующих источников позволяет выделить три основных подхода:
1) отождествление, по сути, ошибки и заблуждения (такой подход был свойственен большинству домарксистских философов – Аристотелю, Платону, А. Шопенгаэуру и др.; встречается он и в современной философской литературе, когда авторы не разграничивают эти категории, употребляя их в одном логическом ряду) ;
2) наделение этих категорий самостоятельным содержанием с установлением, тем не менее, их логической взаимосвязи;
3) рассмотрение ошибки как разновидности заблуждения наряду с иллюзиями и утопиями.
При этом следует заметить, что позиции представителей второго подхода в свою очередь тоже разнятся по некоторым аспектам. Так, по мнению П.С. Заботина, заблуждение следует рассматривать как несоответствие знания предмету, порождаемое причинами и обстоятельствами, не зависящими от личных качеств субъекта. Ошибка же – это несоответствие, обусловленное сугубо субъективными факторами. Иные авторы при разграничении заблуждения и ошибки исходят из разделения области «чистого» сознания (знания) и практики (деятельности) человека. По их мнению, заблуждение – характеристика знания, а ошибка – итог неправильного поведения индивида в любой сфере его деятельности.
Трактуя соответствующие понятия, С.И. Ожегов определяет ошибку как неправильность в действиях, мыслях, заблуждение – как состояние того, кто ошибается. Таким образом, ошибка рассматривается как предпосылка формирования соответствующего состояния познающего человека.
Вместе с тем в литературе высказана и позиция, отличная от всех, ранее изложенных. Ее приверженцы видят в заблуждении необходимое условие ошибки, а саму ошибку считают следствием заблуждения. Представляя данный подход, А.Б. Лисюткин вполне справедливо, на наш взгляд, пишет: ««Ошибка» и «заблуждение» – сходные по смыслу и совпадающие по значению слова, которые в словарях толкуются как синонимы. Однако по кругу использования эти термины неравноценны, имеют свой самостоятельный функциональный оттенок. Если «заблуждение» – имя существительное, производное от глагола, характеризующее действие или процесс (в данном случае познания, отражения действительности), то «ошибка» – имя существительное, обозначающее результат, событие, состояние» . Результатом рассуждений автора выступает вывод о том, что заблуждение есть предпосылка ошибки.
В полной мере логике наших рассуждений отвечает последняя из представленных позиций. Заблуждение как результат познания в виде искаженного отражения объективной действительности в психике лица лежит в основе ошибок, допускаемых в той или иной сфере жизнедеятельности человека, – от бытовой до интеллектуальной. Таким образом, пройдя по пути познания, приведшему к заблуждению, обусловленному дефектами отражения, лицо реализует полученную им информацию, не отвечающую реалиям, в своих поступках, причем как праведных, так и неправедных. Это приводит к отсутствию успеха и наступлению не тех последствий, которые ожидались деятелем. С точки зрения социальной, недостижение желаемого при совершении неправедных деяний (в том числе преступных) в одних ситуациях полезно, поскольку не влечет вреда или, по крайней мере, приводит к вреду меньшему. Но возможно и иное развитие событий: заблуждаясь, лицо совершает действия, приводящие к более негативным, нежели им предполагались, последствиям. Само собой разумеется, названные обстоятельства будут оказывать влияние на пределы социальной ответственности такого лица.
Итак, заблуждение мы определяем как субъективную интерпретацию человеком действительности, не соответствующую объективным проявлениям последней вследствие дефектов чувственного или рационального познания, а ошибку – как модель поведения лица, основанного на его заблуждении, зачастую приводящего к негативным для самого деятеля и (или) для общества последствиям, нередко влекущего для первого социальную ответственность. Заблуждение и ошибка рассматриваются и в ракурсе соотношения философских категорий причины и следствия: первое выступает причиной, второе следствием.
Если речь идет об ошибке человека, допускаемой им в процессе общественно значимой активности, влекущей негативные последствия для окружающих (таковой является и ошибка в уголовном праве), неизбежно возникает вопрос о социальной ответственности лица. Содержание и пределы последней зависят от целого ряда обстоятельств – конкретной сферы деятельности, в рамках осуществления которой допущена ошибка, от восприятия ее обществом, от социальной роли лица, от природы допущенной ошибки.
Следует заметить, что ошибка может быть извинительной, встречаясь в ситуациях отсутствия объективной возможности адекватного отражения действительности. При извинительной ошибке социальная ответственность исключается.
Ошибки могут носить нейтральный с позиции общества характер. Не являясь извинительными, возникая в социально значимой сфере, они не влекут вредных последствий или создают лишь угрозу наступления таковых. Ответственность в подобных случаях, как правило, исключается, наступая лишь в отдельных достаточно редких ситуациях (например, при указании об этом в законе).
Наконец, есть ошибки порицаемые. Лицо, их допустившее, несет социальную ответственность в определенных формах и пределах. Конкретное решение данного вопроса зависит от сферы допущения ошибки, от тяжести причиненного в результате вреда, от субъективного отношения заблуждающегося лица к произошедшему событию и ряда иных обстоятельств.
Ошибки могут возникать в самых разных сферах активности человека – бытовой, производственной, научной и пр., в том числе в рамках правовой действительности. Заблуждения при отражении правовой действительности, при ее оценке и осмыслении достаточно многочисленны, что объясняется сложностью названной сферы и субъективностью постигающих данную область познания. Названные ошибки не могли не вызвать интереса у философов и юристов. Истоки их исследования можно обнаружить в римском праве и у юристов Древней Греции. Первоначально теория ошибки разрабатывалась применительно к гражданскому праву. М. Бартошек отмечает, что под ошибкой (error) римские юристы понимали «неверное представление о юридически существенном обстоятельстве, противоречие между представлением и реальностью, несовпадение воли и ее изъявления... Ошибка … относится к обстоятельству фактическому – е. facti или юридическому – е. iuris [ignorantia]» . Представленный подход применим и к сфере действия уголовного права: у лица, совершающего преступление и допускающего ошибку, тоже усматривается несовпадение воли и ее изъявления (то есть выражения) вовне, возникает несоответствие между содержанием умысла, и, соответственно, направлением воли, и их реализацией в действительности.
В юридической литературе отмечается, что ошибка в праве, какого бы компонента правовой действительности она не касалась, – по сути своей явление «объективно противоправное» . Это утверждение вполне сообразуется и с нашим представлением о существе ошибок в уголовном праве, поскольку сфера их допущения – совершение преступного посягательства. Вместе с тем возможны проявления заблуждений, не обладающих противоправным характером (в качестве примера достаточно привести ситуацию «мнимого преступления», но в том случае, если содеянное при этом не являет собой иной разновидности правонарушения, иначе свойства противоправности оно не утрачивает).
Таким образом, в общетеоретическом аспекте ошибка в праве (как категория, объединяющая в единое целое юридические и фактические ошибки, вместе с тем обладающие несомненной спецификой и самостоятельностью) представляет собой категорию, институт, имеющий непосредственное отношение к правовой действительности (правовой реальности), тесно связанный с определенными его компонентами или проявляющийся в их рамках.
Под ошибкой в уголовном праве, основываясь на представленных в работе рассуждениях, следует признавать основанную на заблуждении относительно юридических или фактических свойств совершаемого деяния реализацию преступного намерения (подлинного или мнимого), не соответствующую в полном объеме представлению лица о природе, содержании и последствиях содеянного.
Значение ошибки в уголовном праве России, прежде всего, определяется ответом на вопрос об изменении квалификации содеянного при наличии ошибки. Очевидно, что наличие ошибки может значительным образом повлиять на квалификацию совершенного деяния. Она устанавливает признаки субъективной стороны преступления, характер и содержание интеллектуальных и волевых процессов. Вопрос юридической оценки действия или бездействия лица при наличии ошибки является сложным. Представляется целесообразным разделение видов ошибок в зависимости от их влияния на квалификацию содеянного. Так, к группе ошибок, влияющих на квалификацию, относятся: ошибка в объекте, ошибка в предмете посягательств, ошибка в личности потерпевшего, связанная с ошибкой в объекте, ошибка в свойствах потерпевшего и некоторые другие виды. В свою очередь, и эту классификацию можно усложнить, конкретизировав сферу влияния.
К ошибкам, влияющим на квалификацию содеянного в пользу покушения на преступление, которое охватывалось умыслом, относятся:
1) ошибка в социальных свойствах объекта – в данном случае происходит покушение на негодный или отсутствующий объект. Например, лицо, считая, что совершает кражу свёртка с драгоценностями, в действительности присваивает пустой свёрток. В таком случае содеянное квалифицируется как покушение на преступление, которое охватывалось умыслом субъекта.
2) ошибка в предмете посягательств. В данном случае предмет либо имеет особые свойства, что делает его обязательным признаком состава преступления, (оружие, взрывчатые вещества, боеприпасы, наркотики и психотропные вещества), либо предмет в силу своей ценности и значимости для социума является квалифицирующим признаком (предметы, а так же документы, имеющие специальную историческую, культурную или иную ценность) ;
3) ошибка в характере совершаемых действий при наличии общественной опасности деяния;
4) ошибка в средствах совершения преступления;
5) заблуждение субъекта относительно количественной характеристики;
6) ошибка в качестве наступивших последствий. Например, субъект поджигает чужой дом, чтобы его уничтожить, но в действительности этого результата достичь не удается;
7) ошибка в развитии причинной связи - это неверное понимание лицом причинно-следствен-ной зависимости между совершенным деянием и наступившими последствиями. Например, субъект стреляет в потерпевшего и, считая его мертвым, прячет тело в овраге. В действительности смерть наступила не выстрела, а вследствие обморожения. В данном случае последствие в виде смерти потерпевшего является результатом не умышленных, а неосторожных действий.
По совокупности преступлений квалифицируются:
1) ошибка в юридической сущности объекта - квалификация осуществляется по направленности умысла и фактически наступившим последствиям, т.е. по совокупности оконченного деяния, причинившего фактический вред объекту, и неоконченного деяния (покушения), учитывающего направленность умысла;
2) ошибка в личности, связанная с ошибкой в объекте. Так, субъект, имея целью посягательство на жизнь сотрудника правоохранительного органа, совершил убийство иного лица, т.е. вместо посягательства на порядок управления (ст. 317 УК) имело место посягательство на жизнь другого человека (ст. 105 УК). В данном случае имеет место квалификация деяния как покушения на преступление, которое охватывалось умыслом, и оконченное преступление, причинившее реальный ущерб объекту уголовно-правовой охраны, поскольку в данном случае посягательство совершено на один объект, а фактически ущерб причинен другому объекту.
Не влияют на квалификацию:
1) ошибка в личности потерпевшего, не связанная с ошибкой в объекте;
2) заблуждение субъекта относительно количественной характеристики, если размер вреда находится в пределах ошибки.
Отдельного внимание заслуживает изучение вопроса влияние на квалификацию содеянного ошибки в свойствах потерпевшего, так как умысел направлен на причинение вреда лицу, которое имеет специфические свойства. В качестве таких свойств принято рассматривать, к примеру, беременность либо беспомощность. Так, субъект, совершая убийство, заблуждается, полагая, что потерпевшая находится в состоянии беременности. Этот вид ошибки представляется наиболее интересным в связи с крайне широким спектром мнений ученых-правоведов по вопросу квалификации, а так же в связи с неоднозначной правоприменительной практикой.
В частности, С.В. Бородин квалифицирует содеянное как оконченное убийство с отягчающим признаком по п. «г» ч. 2 ст. 105 УК РФ, Э.Ф. Побегайло рассматривает деяние как покушение на жизнь заведомо беременной женщины и убийство, Л.А. Андреева усматривает в содеянном оконченное преступление и квалифицирует его по ч. 1 ст. 105 УК РФ, А.Н. Попов оценивает посягательство как покушение на убийство заведомо беременной женщины по ч. 3 ст. 30, п. «г» ч. 2 ст. 105 УК РФ. С подобными примерами в квалификации содеянного связано существование т.н. «квалификационных фикций» - логически обоснованных юридических выводов, вытекающих, из правовой нормы, учитывающей направленность умысла, но не соответствующей фактическим обстоятельствам деяния.
В практике применения права, рассмотрение дел данной категории, долгое время отсутствовал единый подход к квалификации подобных преступлений. В свое время Президиум Верховного Суда РФ рекомендовал судам квалифицировать данное преступление по ч. 1 ст. 105 УК РФ и указал, что квалификация действий в качестве покушения на убийство является излишней. При ошибке в свойствах потерпевшей в рамках одного объекта Президиум Верховного Суда РФ учел только фактически наступивший результат - смерть потерпевшей. Подобная позиция Верховного Суда РФ представляется целесообразной, так как она исключает не только квалификационную фикцию, а двойную квалификационную фикцию, имеющую место до этого, при квалификации убийства мнимо беременной женщины, которую субъект, заблуждаясь, считал беременной.
Таким образом, при наличии фактической ошибки, правоприменитель обязан соотносить субъективное представление обстоятельств содеянного и объективные признаки совершенных действий.
Очевидно, что в зависимости от характера ошибок квалификация содеянного может меняться. С этой точки зрения представляется обоснованным дифференциация последствий в зависимости от направленности умысла и фактических последствий. Отсюда следует, что значение ошибки имеет важное значение в первую очередь при квалификации деяния.
