Ворошиловский стрелок (фильм). Часть II. Что не так показал в фильме режиссёр и почему это важно.

Продолжение.

Недавно по телевидению снова показали известный фильм С. Говорухина «Ворошиловский стрелок». Я пересмотрел его в очередной раз – фильм, конечно, не шедевр киноискусства, но хороший, крепко сделанный, с прекрасными актерами – Ульянов, Гармаш, Галкин***… Но главное, мораль фильма правильная (и нетипичная для кинопродукции 1990-х, когда был снят фильм) – зло должно быть наказано во что бы то ни стало. В определенном смысле эта идея фильма, составляющая его стержень, перекликается со ставшими крылатыми словами персонажа другого фильма С.Говорухина – сыщика Глеба Жеглова, которого играл Владимир Высоцкий: «Вор должен сидеть в тюрьме!» И разве повернется язык укорить героя Михаила Ульянова – старика Афонина – в том, что ему пришлось учинить над обидчиками самосуд. Он бы и рад, чтобы они сидели в тюрьме, да Жегловы в милиции повывелись, а в полиции и вовсе не окажутся, и преступники остаются безнаказанными…

А спустя некоторое время мне случайно попалась книга, по которой Говорухин снял фильм. Ее автор – известный писатель детективного жанра Виктор Пронин, книга называется «Женщина по средам». Я ее прочитал и вдруг понял, что между фильмом и книгой существует немалая и принципиальная разница.

3.

Однако прочтение книги заставляет усомниться в том, что режиссер правильно передал замысел писателя. Скорее даже наоборот, он сделал все, чтобы его скрыть или, по крайней мере, смазать (отсюда, кстати, внутренние противоречия и натяжки фильма, которые делают его, увы, пусть добротным, но не лучшим произведением Говорухина, не сравнимым с таким шедевром, как «Место встречи изменить нельзя»).

Прежде всего в книге Катя – вовсе не глупенькая наивная вертихвостка, ходящая в мини-юбке и ненароком возбуждающая перезрелых вьюношей видом стройных ножек. Отнюдь, Катя здесь вполне скромная, целомудренная, умная девушка. В роковую для нее среду она была одета вполне скромно – в светлые джинсы и длинную рубашку, напоминающую мужскую. Шла она домой с работы (ведь она не беспечная студентка, а секретарша в полунищей конторе и сама зарабатывает на жизнь). Она в кои-то веки, после месяцев задержек зарплаты, получила-таки деньги и накупила продуктов. Потому шла чуть не сгибаясь от тяжелой сумки. Согласимся, картина, мало располагающая к сексуальным фантазиям, даже несмотря на миловидность девушки, о которой она сама прекрасно знала и которую замечали прохожие. Это очень важный момент. У нас в определенных кругах принято хоть частично оправдывать насильников тем, что девушки сами развязно себя ведут, неприлично одеваются и тем самым провоцируют молодых людей. Так вот, автор книги не оставил никаких лазеек для пусть частичного, но оправдания Бориса, Игоря и Вадима (чего не скажешь о режиссере, в чьей интерпретации остается место для жалости к преступникам-«мажорам»). По книге Борис, Игорь и Вадим совершили однозначно негативный поступок – избили и изнасиловали строгую, целомудренную девушку, воспользовавшись своей физической силой и численным превосходством.

Далее, в книге старик Афонин вовсе не разворотил Игорю пах выстрелом в бутылку шампанского, он отстрелил ему ногу ниже колена. Да и у Бориса в машине обгорела не нижняя часть тела, а затылок, левая часть лица и правая рука, которая практически перестала функционировать. Никакой стрельбы по половым органам и символики мести за изнасилование. Более того, старик Афонин дважды признается, что… мог бы простить насильников.

В первый раз он это делает после того, как швырнул в лицо полковнику Пашутину деньги, которыми тот хотел откупиться от старика и внучки. Между Иваном Фёдоровичем и Катей происходит разговор, которого, кстати, нет в фильме. Катя, пожалев полковника, говорит: «Он-то не виноват». Но дед резко ей отвечает: «Нет, виноват!.. Он должен был позвонить, спросить разрешения встретиться... И только тогда мы с ним смогли бы где-нибудь увидеться, только тогда. И он, маясь и терзаясь, глядя погаными своими полковничьими глазами в землю, спросил бы... Как, дескать, ты смотришь, уважаемый Иван Фёдорович... Виноваты ребята, нет им прощения, но сын все-таки, пришлось приложить усилия и вытащить из тюрьмы, спасти подонка... Не обидишься ли, если предложу немного денег... Пусть, дескать, Катя съездит на море, в круиз какой-нибудь на корабле, пусть нарядов себе накупит. Может быть, это поможет ей забыть случившееся... Вот так примерно… А он? Позвонил в дверь, воровски сунул в щелку деньги и был таков!»

Во второй раз это происходит, когда парой недель позже Катя рассказывает ему о том, что случайно встретила на остановке Вадима (показательно, что в фильме также нет этого эпизода). Приведу его полностью: «Вчера на остановке видела Вадима Пашутина», – сказала Катя без всякой связи с предыдущими словами. – «И что?» – «Задерганный какой-то... Похудел». – «Похудеешь, – кивнул старик. – Кто угодно похудеет... Тебя заметил?» – «Отвернулся». – «Не подошел, значит?» – «А зачем ему ко мне подходить?» – удивилась Катя. – «Мало ли... Чтобы извиниться... Чтоб на колени пасть», – жестко произнес старик и напрочь отгородился бровями от настойчивого взгляда внучки. – «На колени?» – удивилась Катя. – «Ты, деда, что-то перепутал. Так в наше время не бывает». – «Только на колени, – повторил старик. – Только публично, при людях, при толпе... Только это может его спасти», – промолвил старик неосторожно и тут же спохватился.

Итак, старик Афонин взял в руки оружие не только потому, что юные подонки изнасиловали его внучку, а отец одного из них, используя свое влияние, помог им избежать ответственности. Ивану Фёдоровичу понятно стремление отца защитить своего сына, каким бы он ни был (одно это, кстати, разрушает созданный в фильме Говорухина образ беспощадного и бескомпромиссного мстителя). Наиболее глубоко его обидело другое, а именно то, что полковник Пашутин, как и все в его окружении, глубоко презирают его с внучкой и таких же простых людей, относятся к ним как к быдлу, которое не имеет ни гордости, ни человеческого достоинства, от которого можно просто так откупиться пачкой денег, да еще ожидать от них подлой радости – мол, облагодетельствовали. Афонин ждет от Пашутиных – и отца, и сына – публичного покаяния. Но ведь каяться, да еще и публично, можно только перед людьми своими, близкими, родными, а не перед врагами. Тут и открывается главная тайна книги, которая старательно была замазана создателями фильма. Старик Афонин помнит еще те времена, когда существовало такое единство, «общество-семья», как назвал его С.Г.Кара-Мурза, в котором полковник милиции и отставной железнодорожник были друг другу не чужими, в котором их дети учились в одной школе и в одном классе, несмотря на разницу в социальном происхождении и уровне благосостояния, в котором полковник и вправду мог запросто прийти к бедному пенсионеру, по-человечески и по-соседски повиниться перед ним и избежать вмешательства тяжелой и неуклюжей длани государства и тем более жесткого самосуда. Это общество называлось советский народ. Теперь же эти времена прошли, и реальностью стало другое: раскол этого народа на богатых, которые считают себя хозяевами жизни и глубоко презирают тех, кто не смог «крутануться», «пристроиться», «поживиться», и бедных, которым отведена роль быдла – бессловесного, бесправного, затурканного. И ненависть к этим новоявленным хозяевам жизни – циничным, наглым, уверенным в своей безнаказанности и в том, что все и вся можно купить, – у Ивана Фёдоровича, как и у всех представителей его круга – простых людей, выброшенных за борт благополучной жизни в ельцинщину, больше, чем ненависть к трем великовозрастным подонкам, изнасиловавшим его внучку.

Обратим внимание на крайне любопытный факт, который не заметили рецензенты этого фильма: месть старика Афонина нацелена прежде всего на Вадима Пашутина. Его старик оставляет, так сказать, «на десерт», тем самым доведя его до истерики и отчаяния, и наказание его много тяжелее, чем у остальных, – сумасшествие. С точки зрения внутренней логики фильма это как минимум странно. Вадим – трусливый, недалекий, безвольный человечишка, которого презирает даже самый родной ему человек – отец. Очевидно, что в компании он не является лидером. Роль лидера выполняет там бизнесмен Борис – грубый, жестокий, вульгарный, циничный, но волевой и сильный парень, именно он, кстати, и насилует Катю первым, преодолев ее сопротивление; да и идея устраивать «женские дни» принадлежит, похоже, тоже ему. Борис же и настаивает на изнасиловании Кати в самом начале, когда они наблюдали за ней с балкона (Игорю было все равно, а Вадим вообще предлагал не трогать ее и «снять» доступных девушек в центре города). Да и не Вадим заманил ее в ту квартиру, это сделал более красноречивый и артистичный Игорь, приказавший Вадиму молчать, чтобы не испортил все дело (так в фильме, в книге же Вадим вообще не выходил из дома, Катю уговаривал один Игорь). Вадим даже хотел отпустить Катю и предотвратить изнасилование, когда она стала проситься домой, почуяв неладное. Он вызвался ее проводить, но его грубо прервали товарищи (что еще раз подтверждает, что они его не уважали и не считались с ним). Да, он участвовал в изнасиловании, и в этом смысле его вина бесспорна, но не он его затеял, по-своему, пассивно и вяло, он пытался ему противостоять и пошел на него лишь из трусости и стадного инстинкта. За что же его наказывать страшнее всех? Если бы Иван Фёдорович действительно руководствовался одним лишь желанием отомстить, то оставлять на потом, методично затравливая и сводя с ума нужно было Бориса – главного виновника, да и главного исполнителя изнасилования. Впрочем, для этого не обязательно было и устраивать самосуд; полковник Пашутин легко согласился бы «сдать» дружка своего сына, например, в обмен на то, чтобы Катя не упомянула в заявлении Вадима. Полковник бы спас сына, а старик бы упек в тюрьму главного обидчика внучки. Но старик травит и доводит до безумия Вадима, а через это – наказывает и его отца, который, если взглянуть на вещи трезво, ничего против Афонина вроде бы не имеет, сына своего не одобряет и даже по-своему круто наказывает (он его просто избил, когда раскрылось преступление, а также постоянно унижает его, называя подонком и слабаком). А если он и спасает сына от тюрьмы, то как же его осудить за это – какой-никакой, а родной все-таки сын. Из фильма совершенно непонятно, почему старик Афонин так взъелся на Вадима с отцом (тем более что эпизод, где старик объясняет, в чем он считает виновным полковника, в фильм не попал). Не попало и другое, еще более важное, а именно политическая позиция автора повести.

Повесть Пронина представляет собой страстное проклятие тем страшным, глухим недавним годам, которые теперь наш бомонд кокетливо называет «лихими» (конечно, они лихие и молодецкие для тех, кто в то время грабил, а теперь на награбленное остепенился, но они же – страшные для тех, кого грабили). Все происходившее в стране вызывает у него омерзение: «Как знать, не превратилась ли и вся огромная страна в скопище разросшихся, неуправляемых банд? И живет она по каким-то странным законам, нигде не изложенным, не утвержденным, по законам, которые возникают в тот самый момент, когда в них появляется надобность... И осуществляют эти законы люди, которые оказываются более многочисленны и безжалостны, вооружены ли они автоматами, гранатометами, должностями или покровительством высших людей государства...»

Ельцинская команда...

Пьяный Ельцин

Некогда одно из градообразующих предприятий...

Девочка играет в развалинах города. Чечня. 90-ые.

Этим проклятым годам Пронин противопоставляет светлое советское время, кажущееся теперь отчаянно далеким: «Да, конечно, мы помним и другие времена, более законопослушные, справедливые, хотя люди со странными фамилиями, просочившиеся к власти, убеждают нас в противоположном – дескать, не было таких времен... Были. И совсем недавно».

И это как раз те самые времена, когда, как я уже говорил, полковник милиции не воротил нос от ветерана, деда одноклассницы своего сына, и постеснялся бы совать ему деньги, желая откупиться. Пронин открыто называет и виновников катастрофы, произошедшей с некогда великой страной, это – опухший от пьянства Ельцин и его команда щекастых и вороватых предателей Родины: «Люди метались, загнанные нищенской жизнью, пытались найти какой-то доход, но каждый раз, когда такой выход вроде бы находился, оказывалось, что там уже давка. …А президент со своей толстомордой командой клятвенно обещал падение страны в ближайшие годы замедлить, обещал к осени выплатить весеннюю зарплату, принимал в Кремле английскую королеву, хвастаясь царскими палатами, извинялся перед ирландцами за то, что по пьянке не смог выбраться из самолета, когда прилетел к ним с государственным визитом...»

Ненависть к Ельцину и демократам звучит не только в авторском тексте, она проглядывает и в поведении старика: «увидев на экране распухшую физиономию президента, выключил телевизор и вернулся к доминошникам». И полковник Пашутин – толстый, округлый, ухоженный, пахнущий одеколоном (его полнота постоянно подчеркивается в повести) из того же разряда – толстомордой команды беспринципного пьяницы, вознесенного на вершины власти. Да и сыночек его с дружками – оттуда же. Точно так же, как пьяный Вадим и его товарищи изнасиловали Катю, пьяный Ельцин и его толстомордые да рыжие «реформаторы» изнасиловали Россию, и продажные и бессовестные чинуши в мундирах оправдали и спасли от наказания и тех и других, так что перед ними открылась полная возможность и дальше насиловать, грабить, убивать…

В эпизоде, где описывается, как дворовые мужики сбежались на взрыв машины Бориса, звучат важные слова, которых тоже нет в фильме (точнее, в фильме говорится об этом, но в других эпизодах и как-то вскользь и невнятно). Приведу их буквально. «Гранаты возят в машинах, – твердо сказал один из доминошников. – Вот и взрываются. А вы что же хотели? Так и будет. Пельмени не взрываются. И бутылки с водкой тоже не взрываются. Гранаты! Мины! Взрывчатка! Останови сейчас на проспекте десять машин! Нет, ты останови! И в одной обязательно найдется оружие. С кем они воевать собрались? На какую такую войну направляются? Со своим же народом воюют. Ну что ж, на войне как на войне... Без жертв не бывает. Кто-то и пострадать должен...»

Вот и ответ на все вопросы: по замыслу автора книги идет война. Российское государство, объявившее себя демократическим и либеральным, и взращенный им класс ворюг, громко называемый предпринимателями и бизнесом, воюют против собственного народа. И на этой войне чиновники и барыги ведут себя как оккупанты на завоеванной территории (это, кстати, подметил старик, он и в фильме, и в книге бросил в лицо наглому прокурору: «Оккупант!»). Легко можно представить себе, как полупьяные немецкие солдаты в какой-нибудь деревне под Смоленском в 1942 году высматривают из окна дома русских девушек, а затем затаскивают их в дом и насилуют. А потом, когда родственники девушек жалуются «новым властям», приходит холеный немецкий офицер и прекращает дело. Но ведь перед нами поведение Вадима и его друзей, а также поведение его отца…

Итак, Иван Фёдорович Афонин – это не полуобезумевший от любви к внучке старик, который устроил самосуд над молодыми ветрогонами. Таким изображен Афонин лишь в фильме Говорухина. В книге Пронина Афонин – образ народа, восстающего против собственной предательской и беззаконной власти, которая ведет себя с народом хуже озверелых оккупантов. Афонин – партизан-одиночка, который борется с оккупантами… И, кстати, в книге, в отличие от фильма, винтовку у Афонина не конфискует сердобольный участковый – мол, отомстил за себя и баста! – нет, она так и остается у старика, надежно спрятанная, снова готовая к употреблению, если произойдет новая несправедливость…

4.

Понятно, что если бы в фильме в полный голос прозвучала мораль книги, то не видеть бы режиссеру и актерскому коллективу премий и номинирований на премии, лучшего эфирного времени на ТВ, возможности сделать хороший кассовый сбор и хвалебных рецензий в демократических газетах вроде «МК». И Станислав Говорухин, кажется, сделал все, чтобы осуществить подмену – мстителя за оскорбленный народ превратить в мстителя за внучку. В его фильме не звучит имя Ельцина, не звучат слова о войне против собственного народа, не звучит объяснение старика: за что он ненавидит полковника. Больше того, фильм исподволь внушает мысль о том, что такой режим по-своему оправдан, сопротивляться ему бесполезно и если и бороться, то не против него, а лишь против конкретных обидчиков. Посудите сами: простые люди в фильме Говорухина выглядят как-то придурковато: глупенькая Катя в короткой юбке, соседи-алкоголики, лебезящие перед бизнесменом Борей и просящие его дать прокатиться на иномарке, на что он отвечает: «Отвали, чучело». Надо ли говорить, что в книге ничего подобного нет, Катя – проницательная, скромная, самостоятельная девушка, мужики-доминошники даже не подходят к бизнесмену Борису, издали, с презрением и ненавистью наблюдают за ним, как за каким-то насекомым, а когда его машина взрывается, высказываются в том духе, что так ему, «чмырю болотному», и надо.

Бизнесмен и полковник же у Говорухина, напротив, грубые, подлые, циничные, наглые, но хозяева жизни по праву, поскольку они сильнее придурковатых бедняков. Они не лебезят, не унижаются, они горды, уверены в себе, у них есть воля и напор. Никто им не может и не хочет противостоять, кроме старика, которому нечего терять и который скорее исключение из правила, да и представляет старшее, уходящее поколение...

Как говорится, начали за здравие… Говорухин замахивался на осуждение ельцинской действительности, а получилось как всегда…

Теперь, если мне снова захочется вернуться к истории про Ивана Фёдоровича Афонина, народного мстителя, восстанавливающего справедливость, я, пожалуй, не буду пересматривать фильм Говорухина. Я лучше перечитаю книгу Пронина.

Рустем ВАХИТОВ.

Источник: http://sovross.ru/articles/599/9738