Мы живем в эпоху позднего империализма, который, учитывая механизмы развития этой экстенсивной системы, неизбежно трансформирует привычную для нас форму общественных отношений и возведет ее на новый уровень. Спустя 40–60 лет, по окончании шестого цикла технологического прогресса, запустится неминуемый процесс депопуляции. Лишнее, не участвующее в производительном труде и потреблении население попадет под сокращение, а новое не родится. Мировой капитал, с учетом целесообразности, оставит около 10% сегодняшней популяции.
В этой работе нет конспирологических теорий заговора или фантасмагории – только политэкономия. Чтобы понять, почему сделаны такие выводы, не поленитесь прочитать весь материал.
Прежде чем говорить о том, что нас ждет в будущем, нужно обозначить реперные точки, от которых мы начинаем движение, то есть выясним, какую основу мы имеем и во что эта основа трансформируется под воздействием внутренних и внешних факторов. Говоря об основе, я имею в виду систему общественных взаимоотношений, а именно систему, которая за последнее столетие поглотила весь известный нам мир. Как вы уже догадались, речь идет о капитализме как об одной из моделей перераспределения общественных благ.
Говоря о капиталистической модели, нужно изначально понимать, что капитализм является экстенсивной системой, то есть от природы направленной на количественное развитие.
Этот механизм заложен в основу взаимоотношений внутри данной модели. Маркс в первом томе «Капитала» дал нам ключ для понимания движущей силы капитализма, описав процесс, как на одной из ступеней развития производства деньги превращаются в капитал, что приводит к изменениям в общепринятой формуле товарообмена. На смену процесса «Товар – Деньги – Товар» пришло нечто иное, фундаментально разнящееся: «Деньги – Товар – Деньги». Проще говоря, конечной целью производительности труда становится не товарообмен, а накопление капитала.
Эта формула дает возможность понять императивы всех экономических процессов вообще. Когда деньги являются конечной целью, система начинает производить продукт отнюдь не для удовлетворения потребностей общества, как нам годами пытаются втюхивать либеральные экономисты, а для приумножения денежной массы конечных бенефициаров.
Если это понимать, сразу становится ясно, что такое экономическое развитие неизбежно ведет к многочисленным кризисам перепроизводства. Ведь производитель заинтересован в непрерывном изготовлении огромного количества продукции, чтобы получить равноценное количество прибыли.
Но тут-то и возникает первый камень преткновения, ведь производить можно сколько угодно, главное чтобы ресурсов хватало, а вот безмерно потреблять – нельзя.
К примеру, на каждого человека земной планеты (а нас около 8 млрд) производится 30 новых моделей мобильных телефонов разной формации. По логичным причинам в среднем покупается 1 из 30. Возникает вопрос: что же происходит с остальными 29? А остальные утилизируются. Да, утилизируются, ведь в ином случае произойдет перенасыщение рынка и потребность в производстве новых условных телефонов автоматически ликвидируется.
Узнав об этом, духовно здоровый человек автоматически заметит: это не гуманно, ведь стоимость условного айфона – это конвертация других ресурсов, которые в пересчете можно купить за потраченные на этот продукт средства. То есть стоимость утилизированных 29 телефонов равна +/-$4 тыс., которые, в свою очередь, равны годовому ВВП стран «третьего мира». А теперь вдумайтесь: 29 – это количество утилизации с учетом всего на одного потребителя из 8 млрд…
Наперед отвечая на подобные вопросы, напоминаю, что конечная цель производителя – это приумножение капитала, а не всеобщее благоденствие. Поэтому и утилизируются. С точки зрения капиталиста, это гораздо выгоднее, чем перенасыщение рынка и сворачивание производства.
А потери на утилизацию непроданного закладываются в издержки производства и покрываются высокой добавочной стоимостью конечного продукта и т. д.
Исходя из этого факта, можно утвердительно сказать, что в погоне за приумножением прибыли большой капитал пренебрегает фактом конечности земных ресурсов, а следовательно, занимается нерациональным перерасходом тех благ, которые рано или поздно иссякнут.
По этой причине капиталисты находятся в постоянных поисках новых рынков сбыта для своей продукции. А также, с учетом вышеприведенных издержек конкуренции, производители находятся и в постоянной борьбе друг с другом с момента возникновения этой системы.
Именно борьба за рынки сбыта и за ресурсы – основная движущая сила капиталистических укладов, именно по этой причине капитализм является экстенсивным: ему, чтобы жить, нужно постоянно расширяться. Так как, чтобы больше зарабатывать, нужно больше производить и продавать, а значит, пропорционально увеличению масштаба производства нужно увеличивать масштаб потребления, параллельно ликвидируя конкурентов.
Борьба, которая приводит к монополиям
Конкуренция за ресурсы и рынки сбыта побуждает к борьбе огромные капиталы, которым это необходимо, как человеку воздух.
Маркс писал, что вся человеческая история – это борьба между классами за общественные блага. Но история капитализма, а именно его более высокой стадии, которая и интересует нас, империализма, – это история борьбы внутри одного отдельного правящего класса.
Эта борьба мало чем отличается от борьбы за выживание в дикой природе. Очевидно, что более сильный представитель пожирает более слабого. Именно так и происходит внутри капсистемы.
Только для того, чтобы это не выглядело так цинично, капитал создает надстройку, фактически видимый фасад: демократию, гражданское общество, идеологию и прочие нематериальные движущие силы, которые побуждают огромные массы людей действовать на благо отдельных групп. Ведь не пойдете же вы умирать ради приумножения денег, скажем, условного Моргана, право слово? А вот за свободу…
Но сейчас не об этом. Возвращаясь к борьбе внутри капиталистического класса, стоит сказать, что к ней приводит один из основных постулатов капитализма – конкуренция.
Примечательно, что именно свободная конкуренция породила концентрацию производства, а последняя уничтожила свободную конкуренцию.
Здесь впору вспомнить Ленина, который писал, что концентрация производства дошла до такой высокой ступени развития, что создала монополии, которые начали играть решающую роль в хозяйственной жизни. На создание монополий (конец XIX – начало XX века) повлияло слияние банковского капитала с промышленностью и зарождение на основе этого финансового капитала.
После возникновения финансового капитала, который, в отличие от промышленного, не привязан к определенной территории, начался массовый вывоз этого самого капитала за границы его основания. Что и привело к образованию международных монополистических союзов, а это, в свою очередь, привело к повсеместному разделу мировых сфер влияния между крупнейшими капиталистическими державами.
Именно создание монопольных объединений с громадным сосредоточением капитала дало старт уничтожению свободной конкуренции как части основы капиталистической системы. Речь идет о ликвидации свободной конкуренции на низшем уровне и о перерождении в новую ее форму – конкуренцию между монопольными конгломератами.
История возникновения монополий
Зародыши монополий начали появляться в период, именуемый «расцветом свободной конкуренции» с 1860 г. по 1870-й. Но вот уже после кризиса 1873 г., который историки называют периодом «международного угнетения промышленности», фактически и началась полоса развития картелей и синдикатов.
Потом был укрепительный период конца XIX века, когда конгломераты начали завоевывать рынки обработки сырых материалов. В это время большой капитал завладел угольной, железной, горнодобывающей промышленностью и другими…
Далее концентрация капитала привела к тому, что производство перестало быть слепым, начался процесс ведения учета рынка и разделения сфер влияния, ну и, конечно же, принуждение «свободных художников», то есть независимых производителей, к организации. Иными словами, к подчинению монополиям, а это, в свою очередь, привело к дополнительному усилению монополистических гигантов.
Этому процессу, безусловно, посодействовала тенденция сращивания банковского капитала с промышленностью, что дало возможность этим структурам поглощать «бесхозные» предприятия, воздействуя на рынок.
К примеру, владея огромными финансовыми возможностями, банки начинают стимулировать технологическое развитие сращенных с ними предприятий, таким образом, происходит уменьшение затрат на производство условного продукта, а следовательно, понижение его рыночной стоимости. Это приводит к тому, что свободные промышленники, то есть те, кто не является частью монополий, а следовательно, не владеет такими же финансовыми возможностями для мобильной модернизации, остаются за бортом конкуренции. Что вынуждает их либо вступать в монопольные союзы, либо заканчивать коммерческую деятельность.
Это я привел один из существующих механизмов воздействия больших денег на промышленный сектор, а их тысячи…
Поворотным пунктом в развитии такого рода капитализма стал первый кризис ХХ века, он фактически привел мир от господства промышленного капитала к господству мирового финансового капитала.
Возникла сверх капиталистическая элита, которая начала обладать невиданными до тех пор возможностями, появились первые, как их называл Ленин, государства-рантье.
Из всех стран мира выделились немногие, которые овладели несоизмеримыми, в сравнении на то время, финансовыми возможностями. Родился новый класс, который по сей день контролирует мировую экономику – это класс финансовой олигархии.
Капиталистические кризисы
Важно знать, что любой капиталистический кризис – это перераспределение общественного продукта, когда одна часть общества (мирового, станового) отнимает благо у другой. Этот процесс является конечным результатом всех экономических отношений, возникавших за всю историю существования капитализма. Но к этому мы еще вернемся, когда будем рассматривать основные кризисы последнего столетия, а сейчас предлагаю разобраться в объективных причинах этих явлений.
Важно понимать, что в основном естественные кризисы капиталистической системы – это кризисы перепроизводства, к которым непосредственно приводит огромное накопление капитала в средствах производства. Можно сказать, что увеличение прибыли порождает увеличение количества производимого продукта, ведь деньги должны порождать деньги (вспомните формулу Маркса). А увеличение количества производимого продукта неизбежно ведет к перенасыщению рынка, следовательно, возникает проблема перепроизводства, которую нужно как-то решать, и решением этой проблемы становится кризис, а точнее, уже его искусственная составляющая.
Фактически, кризис рынка выступает неким природным отбором среди капиталистов, когда более сильный игрок вытесняет более слабого, очищая рынок сбыта от конкурентных товаров, что продлевает ему жизнь на какой-то период, после которого происходит очередное перенасыщение рынка и все начинается сначала, только с другими актерами. Параллельно с поглощением и вытеснением капитала капиталом происходит и поглощение новых, некапиталистических рынков сбыта и ресурсов, если таковые имеются.
Описывая основные кризисы развитого капитализма, нужно подчеркнуть, что каждый из них неизбежно приводил к уменьшению количества игроков на рынке и к увеличению масштаба выживших в схватке монопольных структур.
Кризис 1900 г.
Так, кризис 1900 г. привел к уничтожению самостоятельных, не входящих в монополии предприятий и к окончательному становлению контроля над рынками, монополистов.
В этот период через перенасыщение рынка предложением началось резкое снижение спроса и падение цен. Самостоятельные предприятия, которые находились в недостаточно тесной связке с финансовым капиталом, следовательно, не получавшие в нужных объемах денежной подпитки для покрытия убытков, оказались в бедственном положении и были вынуждены либо войти в монопольные структуры, либо ликвидироваться с рынка, что в итоге и произошло. Такое положение дел носило и искусственный характер, ведь банки целенаправленно отказывали в помощи относительно мелким предприятиям, которые не были тесно с ними связаны.
Кризис 1900–1903 гг. в разы ускорил темпы сращивания и концентрации капитала.
Например, в электрической промышленности до кризиса было 8 групп, деливших эту нишу, они, в свою очередь, состояли из 28 обществ, и за каждой группой стояло от 2 до 11 банков. То есть фактически они были самостоятельными. Но вот удивительно: после кризиса начался процесс массового слияния, и уже к 1912 г. осталась только одна группа. Это один из многих примеров перераспределения общественного продукта в этом кризисе.
Дальше начинается очень интересный период развития международного глобального капитала.
Итак, перераспределения капитала вследствие кризиса хватило на 10 лет усиленной концентрации и сверхприбылей, а по истечении этого периода глобальный капитал, который на тот момент уже являлся транснациональным и контролировал основные сферы мировой общественной жизни, подошел к новому этапу перераспределения. Историки называют этот этап «тридцатилетней войной ХХ века». Я, пожалуй, соглашусь с такой формулировкой, так как в период с 1914 г. по 1946-й мировая экономика прибывала в состоянии беспрерывного перераспределения общественного блага. Этот период можно считать одним из самых глубоких этапов раздела мировых рынков.
«Тридцатилетняя война ХХ века»
Это период начиная с Первой мировой войны, когда в результате противостояния мирового финансового капитала с мировой карты были стерты 4 империи, решен германско-российский вопрос, а также создана кредитная зависимость пострадавших экономик от англо-американских банков, что, в свою очередь, дало дополнительные рычаги для регулирования мирового рынка. Он включает и одно из самых известных за всю историю капиталистических кризисов событий – Великую депрессию.
С позиции естественных капиталистических кризисов Великая депрессия не имеет ничего примечательного. Это один из классических примеров кризиса перепроизводства. Ведь логично, что после Первой мировой войны финансово-промышленный капитал отдельных стран, очистив рынки, замкнул на них свое производство. Что привело к усилению концентрации, а дальше – к чрезмерному предложению.
Так, 1920–1929 гг. считаются периодом возрождения промышленности: ежедневный рост биржевых котировок приводит к тому, что уже под конец волны «быков» рынок акций опережающими темпами бьет все ожидания. С 1928-го по 1929 г. средняя стоимость ценных бумаг взлетела на 40% годовых, а оборот торговли увеличился с 2 млн акций в день до 5 млн. Но как показывает практика, рост не вечен, а особенно капиталистический рост. С этого момента и начинается всем известная Великая депрессия.
Да, естественные предпосылки к кризису были, мы о них уже сказали, но в данном случае интересно следующее: в этом кризисе мировые финансовые гиганты, имеющие доступ к механизмам регулирования рынка, провернули очередную схему, которая дала эффект обнуления менее плотных экономических структур. Был использован метод дефляции, то есть искусственного удорожания денег. В режиме высокообъемного перепроизводства эта махинация привела к 100%-ному результату. С учетом того, что производства работали стахановскими темпами, а финансовый капитал массово скупал ценные бумаги на рынке, которые начали достигать неадекватных вершин роста, искусственное поднятие стоимости денег привело к резкому обвалу цен. Этот процесс произошел бы и по объективным причинам, ведь фактически надувался мыльный финансовый пузырь, который не смог бы избежать такой участи, но ее, при желании, можно было бы отстрочить, к примеру, эмиссией. Но мы видим обратную ситуацию: отдельные финансовые элиты, имея влияние на регулирование рынка и сильную подушку безопасности, искусственным образом, преднамеренно обнулили конкурирующие структуры.
Этот удар в основном пришелся на США, Канаду, Великобританию, Германию и Францию. Массово банкротились финансовые структуры, за ними строем ложились на поле брани крупные предприятия, ударной волной смыло даже растущие отрасли. По оценкам экономистов и историков, уровень промышленности был отброшен к началу ХХ века.
А дальше, как говорится, следите за руками. Те структуры, которые имели билет на «Ноев ковчег», за копейки скупили интересующие их акции экономик вышеперечисленных стран, а остальных посадили на кредитную иглу. Таким образом, количество конкурирующих капиталов мирового рынка опять уменьшилось. После этого провели искусственную девальвацию доллара, опять открыли банки и расширили полномочия ФРС в регулировании банковского сектора. И дело в шляпе…
Ну и третий, заключительный этап «тридцатилетней войны ХХ века» – это Вторая мировая война. Углубляться не буду, факты о экономических и инфраструктурных разрушениях общеизвестны, поэтому добавлю только то, что война, опираясь на фундамент предыдущих двух циклов перераспределения, создала возможность для небывалого экономического подъема мировых финансовых гигантов. И, разумеется, они эту возможность не упустили.
«Тридцать счастливых лет»
продолжение:
