Что читала старушка

Станислав Сергеевич с интересом рассматривал попутчицу, сидевшую напротив. Пожилая женщина с упоением читала книгу, обернутою газетой. В купе он должен был ехать один, заранее выкупил второй билет, но проводница просила пристроить «милую старушку» на пару часиков до ее станции. Старушка и правда, выглядела милой — поздоровалась, сняла старомодную шляпку и перчатки, но пальто оставила.

Станислав Сергеевич почему-то решил, что сейчас она достанет из видавшего виды ридикюля клубок и спицы, и он будет наблюдать, как рождается очередной шарфик или носок. Но старушка достала книжку и погрузилась в чтение.

Станислав Сергеевич отвернулся, разглядывал мелькающие пейзажи, казавшиеся унылыми пасмурным вечером, а сам все думал о том, что читает старушка.

«Нет, ну мне-то что за дело», — разозлился он и вышел из купе. Вдали от пожилой дамы с подчеркнуто прямой спиной и ярко выраженным изломом высоких скул, ему опять думалось о договорах и новой маркетинговой политике, о прибыли и минимизации убытков.

Он так и стоял у окна, пока не открылась дверь и старушка заспешила к выходу. Он разглядывал небольшую станцию, пожарную каланчу и пытался представить, как в таком маленьком городке живут люди — где работают, отдыхают. Все казалось невозможно унылым, застывшим в прошлом веке.

Станислав Сергеевич вернулся в купе, когда поезд набирал скорость, торопясь поскорее забыть этот пыльный город с не менее пыльными жителями. Мужчина наконец переоделся, достал из сумки термос с травяным чаем — он всегда брал в дорогу травяной чай — и тут увидел книгу старушки. Забыв о чае, открыл первую страницу — это был «Евгений Онегин» Александра Сергеевича Пушкина.

«Ну старушка, ну дает, напустила тайны, обложку специально обернула, чтобы никто не видел, как она детскую литературу читает», — думал мужчина.

Он выпил свой травяной чай, лег и уставился в телефон, но книга манила, не давала уснуть, в конце концов, он мало что помнил из «Евгения Онегина».

Неожиданно чтение увлекло.

«Недуг, которого причину

Давно бы отыскать пора,

Подобный английскому сплину,

Короче: русская хандра

Им овладела понемногу;

Он застрелиться, слава богу,

Попробовать не захотел,

Но к жизни вовсе охладел»,

— читал мужчина с интересом, удивляясь точности описания депрессии, от которой и сам страдал последние годы.

«Кто жил и мыслил, тот не может

В душе не презирать людей;

Кто чувствовал, того тревожит

Призрак невозвратимых дней:

Тому уж нет очарований,

Того змия воспоминаний,

Того раскаянье грызет»,

— как же была знакома Станиславу Сергеевичу эта отрава человеческая!

Читая описание деревни Онегина, мужчина вдруг подумал, что вся его сегодняшняя суета — все это какой-то бег по кругу. В это время закатное солнце вдруг проступило сквозь тучи, рассыпало над весенними пролесками лиловые лучи, и все преобразилось. Молочно-зеленый пух первой листвы, сочные листья травы, первые цветы и даже пение птиц, которое он услышал, когда поезд неожиданно остановился на перегоне.

Он вновь углубился в чтение, теперь ему хотелось деревенской жизни, такой же, как в семействе Лариных, столь живо описанной поэтом, хотелось масленичных блинов и запасов грибов, хотелось спокойствия и доброй женщины рядом.

Весенние сумерки превратились в ночь, а он все читал и читал, заново открывая для себя Пушкина. Он дочитал роман под утро, когда до прибытия осталось пару часов, и весь остаток пути он простоял у окна, наблюдая, как мегаполис отвоевывает место у тишины. Подъезжая к Москве, он оделся, сложил вещи в сумку, положил туда и томик Пушкина.

Источник