Пытки в плену у фашистов и казнь Зои Космодемьянской

Как это было

Выждав, когда стемнеет, вечером 28 ноября 1941 года юная диверсантка Зоя Космодемьянская чтобы поджечь еще одну конюшню подошла к сараю старосты на краю села, где стояло более 200 лошадей, достала из сумки бутылку с бензином, плеснула из нее на сено, и, когда она только нагнулась, чтобы чиркнуть спичкой, ее сзади схватил часовой. Она оттолкнула его, выхватила револьвер, но выстрелить не успела – гитлеровец выбил у нее из рук оружие и поднял тревогу (по другой версии, у Зои не было возможности отстреливаться, так как она своим оружием обменялась с Клавдией Милорадовой, у которой пистолет не имел самовзвода).

В свою очередь староста деревни Семён Свиридов поднял тревогу, и Космодемьянская была арестована немцами. Еще после событий предыдущей ночи староста, два немецких офицера и переводчик собрали сход местных жителей, на котором велели им охранять дома. Некоторым выдали белые повязки стражников, в том числе С.А. Свиридову (у того на квартире стояли 4 офицера и переводчик). Подразделение немецких солдат окружило сарай. Зоя была схвачена. Свиридову благодарные оккупанты подарили бутылку водки.

Изначально Космодемьянскую привели в дом семьи Ворониных, который использовался фашистами как штаб. На допросе присутствовали три фашистских офицера и переводчик. В ходе пыток девушку раздели и избивали ремнями.

О судьбе Космодемьянской стало широко известно из статьи Петра Лидова «Таня», опубликованной в газете «Правда» 27 января 1942 года. Автор случайно услышал о казни в Петрищеве от свидетеля - пожилого крестьянина, которого потрясло мужество неизвестной девушки: «Её вешали, а она речь говорила. Её вешали, а она всё грозила им…». Военный корреспондент Лидов отправился в деревню Петрищево, подробно расспросил жителей и на основе их расспросов опубликовал статью.

Вот так описывала пытки и казнь Зои Космодемьянской ее мать – Любовь Тимофеевна Космодемьянская в повести «О Зое и Шуре», ссылаясь на статью Петра Лидова - автора очерка «Таня»:

«Она села, против нее на столе стояли телефоны, пишущая машинка, радиопреемник и были разложены штабные бумаги. Потом стали сходиться немецкие офицеры, хозяевам дома (Ворониным) было велено выйти. Старуха замешкалась, и офицер прикрикнул: "Матка, фьють!" – и подтолкнул ее в спину. Командир 332-го пехотного полка 197-й дивизии подполковник Рюдерер сам допрашивал Зою.

Сидя на кухне, Воронины все же могли слышать, что происходит в комнате. Офицер задавал вопросы, и Зоя, которая назвалась Таней, отвечала на них без запинки, громко и дерзко:

— Кто Вы? – спросил подполковник.

— Не скажу.

— Это Вы подожгли конюшню?

— Да, я.

— Ваша цель?

— Уничтожить вас.

Пауза.

— Когда Вы перешли через линию фронта?

— В пятницу.

— Вы слишком быстро дошли.

— Что ж, зевать что ли?

Далее, Зою спрашивали о том, кто послал ее и кто был с нею. Требовали, чтобы выдала своих друзей. Через дверь доносились ответы: "нет", "не знаю", "не скажу". Потом в воздухе засвистели ремни, и слышно было, как стегали по телу. Через несколько минут молоденький офицер выскочил из комнаты в кухню, уткнул голову в ладони и просидел так до конца допроса, зажмурив глаза и заткнув уши – не выдержали нервы даже фашиста… Четверо дюжих мужчин, сняв пояса, избивали девушку. Хозяева насчитали 200 ударов, но Зоя не издала ни одного звука, а после опять отвечала: "нет", "не скажу"; только голос ее звучал глуше, чем прежде.

Унтер-офицер Карл Брауэрлейн, позже попавший в плен, присутствовал при пытках, которым подверг Зою Космодемьянскую подполковник Рюдерер. В своих показаниях он писал: "Маленькая героиня вашего народа осталась тверда. Она не знала, что такое предательство… Она посинела от мороза, раны ее кровоточили, но она не сказала ничего".

Так два часа Зоя провела в избе Ворониных, а после допроса ее повели в дом семьи Кулик, которые потом и рассказали, как все произошло. Она шла под конвоем, по-прежнему раздетая, ступая по снегу босыми ногами. Когда ее вводили в избу, на лбу у нее было большое иссиня-черное пятно и ссадины на ногах и руках. Она тяжело дышала, волосы ее растрепались, и черные пряди слиплись на высоком, покрытом каплями пота лбу. Руки девушки были связаны сзади веревкой, губы искусаны в кровь и вздулись. Верно, кусала их, когда пытками хотели вырвать признание.

Зоя села на лавку. Часовой стоял у двери. Сидела спокойно и неподвижно, потом попросила пить. Василий Кулик подошел было к кадушке с водой, но часовой опередил его, схватил со стола лампу и поднес Зое ко рту. Он хотел этим сказать, что напоить надо керосином, а не водой. Кулик стал просить за девушку, часовой огрызнулся, но потом нехотя уступил и разрешил подать Зое напиться. Она жадно выпила две большие кружки. Затем немецкие солдаты, жившие в избе, окружили девушку и громко потешались: одни шпыняли кулаками, другие подносили к подбородку зажженные спички, а кто-то провел по ее спине пилой. Вдосталь натешившись, солдаты ушли спать. Тогда часовой вскинул винтовку на изготовку и велел Зое подняться и выйти из дома. Он шел по улице позади Зои, почти вплотную приставив штык к ее спине, потом крикнул: "Цурюк!" – и повел девушку в обратную сторону. Босая, в одном белье, ходила она по снегу до тех пор, пока мучитель сам не продрог и не решил, что пора вернуться под теплый кров. Этот часовой караулил Зою с 10 часов вечера до 2 часов ночи и через каждый час выводил ее на улицу на 15-20 минут.

Наконец на пост встал новый часовой. Несчастной разрешили прилечь на лавку. Улучив минуту, Прасковья Кулик заговорила с Зоей:

— Ты чья будешь? – спросила она.

— А Вам зачем это? – ответила Зоя.

— Сама-то откуда?

— Я из Москвы.

— Родители есть?

Зоя не ответила.

Она пролежала до утра без движения, ничего не сказав более и даже не застонав, хотя ноги ее были отморожены и не могли не причинять боли.

Поутру солдаты начали строить посреди деревни виселицу. Прасковья снова заговорила с девушкой:

— Позавчера – это ты была?

— Я… Немцы сгорели?

— Нет.

— Жаль. А что сгорело?

— Кони ихние сгорели. Сказывают – оружие сгорело…

В 10 часов утра пришли офицеры. Один из них снова спросил Зою:

— Скажите: кто Вы?

Зоя не ответила…

Продолжения допроса хозяева не слышали: их вытолкнули из дому и впустили, когда допрос уже был окончен (допрос в доме Кулик продолжался полтора часа). Затем принесли Зоины вещи: кофточку, брюки, чулки. Тут же был ее вещевой мешок, и в нем – спички и соль. Шапка, меховая куртка, пуховая вязаная фуфайка и сапоги исчезли. Их успели поделить между собой унтер-офицеры, а рукавицы достались рыжему повару с офицерской кухни. Зою одели, и хозяева помогли ей натягивать чулки на почерневшие ноги.

29 ноября 1941 года в 10 часов 30 минут ее вывели из дома на улицу. Вышла вместе с офицерами, ее держали 2 немца под руки, так как она шаталась. Одета она была в ватные темно-синие брюки, в темной рубашке, серых носках. На грудь повесили отобранные у нее бутылки с бензином и табличку с надписью на русском и немецком языках: «Поджигатель домов». Так и вывели на площадь, где стояла виселица.

Место казни окружали 10 конных с саблями наголо, больше сотни немецких солдат и несколько офицеров. Местным жителям было приказано собраться и присутствовать при казни, но их пришло немного, а некоторые, придя и постояв, потихоньку разошлись по домам, чтобы не быть свидетелями страшного зрелища.

Под спущенной с перекладины петлей были поставлены один на другой два ящика из-под макарон. Девушку приподняли, поставили на ящик и накинули на шею петлю. Она взялась за веревку рукой, но немец ударил ее по рукам. Один из офицеров стал наводить на виселицу объектив своего «кодака». Комендант сделал солдатам, выполнявшим обязанность палачей, знак подождать. Зоя Космодемьянская воспользовалась этим и, обращаясь к колхозникам и колхозницам, крикнула громким и чистым голосом:

— Эй, товарищи! Чего смотрите невесело? Будьте смелее, боритесь, бейте фашистов, жгите, травите!

Стоявший рядом фашист замахнулся и хотел то ли ударить ее, то ли зажать ей рот, но она оттолкнула его руку и продолжала:

— Мне не страшно умирать, товарищи! Это счастье – умереть за свой народ!

Фотограф снял виселицу издали и вблизи и теперь пристраивался, чтобы сфотографировать ее сбоку. Палачи беспокойно поглядывали на коменданта, и тот крикнул фотографу: "Абер дох шнеллер!" (что в переводе с немецкого на русский означает «поскорее»). Тогда Зоя повернулась в сторону коменданта и крикнула ему и немецким солдатам:

— Вы меня сейчас повесите, но я не одна. Нас двести миллионов, всех не перевешаете. Вам отомстят за меня. Солдаты! Пока не поздно, сдавайтесь в плен: все равно победа будет за нами!

Русские люди, стоявшие на площади, плакали. Иные отвернулись, чтобы не видеть того, что должно сейчас произойти. Палач подтянул веревку, и петля сдавила Зоино горло. Но она обеими руками раздвинула петлю, приподнялась на носках и крикнула, напрягая все силы:

— Прощайте, товарищи! Боритесь, не бойтесь… (в повести отсутствуют дальнейшие слова о Сталине из статьи Петра Лидова: "С нами Сталин! Сталин придет!", вместо них троеточие)

Палач уперся кованым башмаком в ящик, который заскрипел по скользкому, утоптанному снегу. Верхний ящик свалился вниз и глухо стукнулся оземь. Толпа отшатнулась. Раздался и замер чей-то вопль, и эхо повторило его на опушке леса…»

Вскоре личность Зои Космодемьянской была установлена – об этом сообщила «Правда» в статье Лидова «Кто была Таня» от 18 февраля 1942 года. А еще раньше – 16 февраля 1942 года был подписан указ о присвоении Космодемьянской звания Героя Советского Союза (посмертно). Снимки казни Космодемьянской были найдены у одного из убитых солдат вермахта под деревней Потапово близ Смоленска.

Имя Таня, которым назвалась Зоя Космодемьянская, было выбрано ей в память казненной во время Гражданской войны Татьяны Соломахи (перед революцией она была участницей подпольной большевистской организации, во время гражданской войны вступившая в красногвардейский отряд), статью о пытках в отношении которой в 1937 году Космодемьянская прочитала из сборника очерков под названием «Женщина в гражданской войне». Оказалось, что Зоя восторгалась участницей гражданской войны Татьяной Соломахой, и именно на нее хотела быть похожа.

Мертвую Космодемьянскую повесили в центре села, на перекрестке дорог. Возле виселицы в течение 3 дней стояли часовые – 2 человека. Тело Космодемьянской провисело на виселице около месяца, неоднократно подвергаясь надругательствам со стороны проходивших через деревню немецких солдат. Под Новый 1942 год пьяные немцы сорвали с повешенной одежду и в очередной раз надругались над телом, исколов его ножами и отрезав грудь. На следующий день немцы отдали распоряжение убрать виселицу, и тело было похоронено местными жителями за околицей деревни. Впоследствии Космодемьянская была перезахоронена на Новодевичьем кладбище в Москве.

Так закончилась короткая жизнь Зои Космодемьянской, и началась легенда о ней.

Источники:

1) Подробнее ➤

2) https://life.ru/p/1115009

3) Подробнее ➤

4) Подробнее ➤

5) Повесть о Зое и Шуре. Л. Космодемьянская. Издательство «Детская литература». М., 1965.