Что происходит с экономикой России сейчас

Многие страны нормально развиваются, а как только доходят до некого среднего уровня – все

– Они заплатят НДФЛ, этот налог пойдет не сюда. А потом, если у людей вырастет зарплата, они потратят ее на потребительский импорт, то есть на валютную выручку. Решение о высоких зарплатах в стране – это сложнейшее политическое решение, почему мы и говорим о ловушке среднего дохода, когда многие страны нормально развиваются, а как только доходят до некого среднего уровня – все, хоть ты тресни, доход не растет. Потому что при увеличении этого среднего душевого дохода снижается доля собственности элит. Их доля сокращается, если растет доля собственности в руках народа, и элитам невероятно трудно принять такое решение. По последним данным, которые публикует Бостонская консалтинговая группа, у нас 500 человек контролируют 40% финансов в стране. Я считаю, что надо умножить на 2 – рядом с каждым человеком стоит еще хоть один, кто не может задекларировать эти деньги как свои, пусть будет 1000. И вот сейчас расклад 60% против 40%, а будет 70 против 30, 80 против 20 и т.д. У вас по-прежнему будет много денег, но на той половине состояния будут все больше, и люди уже не будут так от вас зависеть.

– Так для страны же это хорошо.

– Что хорошо для общества, совсем не обязательно хорошо для отдельных его членов. И потом они существуют в другой реальности. Кто бы стал переживать в какой-нибудь колониальной Вест-Индской компании, что там проблемы у местного населения – вообще бы люди не поняли, о чем разговор. Вот и наши элиты живут в собственных представлениях об эффективности. Причем обратите внимание, сырьевая экономика – совсем не значит плохая экономика. Австралия, Канада, Норвегия только и делают, что поставляют сырье – прекрасно живут и не парятся.

– А мы тогда почему плохо живем?

– Потому что сырьевая модель гораздо сложнее, чем кажется. Тут нужно иметь невероятно ответственную элиту и очень мощные механизмы перераспределения сырьевой ренты в пользу людей. Если вы хотите, как в Австралии, надо представить, что собственники этих ресурсов каждый день будут видеть, как эти миллиарды проплывают у них мимо рта. Но зато страна будет жить хорошо.

– То есть все дело в качестве элит?

Показатель качества российской элиты оказался таким же, как у Ботсваны

– Да. Университет Сант-Галлена опубликовал в прошлом году очень интересное исследование о качестве элит, и показатель качества российской элиты оказался таким же, как у Ботсваны. А Ботвана – это любимый кейс в учебниках фанатов институциональной экономики, на всех африканских инвестиционных картах она зеленого цвета – там все хорошо. Там высокий экономический рост, там настоящая демократия – регулярно меняется правительство, честные выборы, свободная пресса. Да, это бедная, но быстро развивающаяся страна – на экспорте алмазов: если у России нефть, то у Ботсваны алмазы. В чем секрет успеха? Это уникальная для Африки мононациональная страна, там большинство населения – это народ тсвана, и в рамках своего племени они прекрасно договорились, как они используют эту экспортную ренту. Остальные племена в этом не участвуют, они изолированы, их никто не обижает. Кроме того, у руководства Ботсваны хватило ума не изгонять белых, у белых специалистов прекрасные зарплаты, там английские банки и английские суды, и все прекрасно работает. Пусть и на правах сырьевого поставщика, они интегрированы в мировую экономику.

– Почему же у российского племени так не получается – может, и нам завести английские суды?

Сама по себе индустриализация, технологии ничего не решают

– Значит, не такое единое племя, значит, внутри есть серьезные разногласия. Как писала лучший наш, блестящий экономист Наталия Зубаревич, у нас несколько Россий: у нас есть столица, у нас есть вторая столица, Сочи, у нас есть нефтяные анклавы, которые крутятся вокруг сырьевой ренты, плюс еще пара сильных городов-миллионников, где высока доля молодого работающего населения. Это вполне работающая экономика с потреблением на уровне Восточной Европы, а то и повыше. Кроме того, у нас есть экономика номер 2, послабее, победнее, туда входит, например, Петербург, входят города, где побольше стариков и повыше социальная нагрузка. И есть экономика номер 3 – это моногорода. Ну что делать, например, с бывшим сталинским лагпунктом? Есть Кавказ, который существует в отдельной экономической реальности, этот кластер как-то работает, но как – никем не описано. Поэтому очень трудно прийти к компромиссу, как мы будем все это использовать. Вот говорят – давайте уйдем от сырьевой модели и сделаем ставку на промышленность. Но такой кейс есть – это Мексика, где была абсолютно сырьевая экономика, и которая за 20 лет ценой невероятных усилий стала из сырьевого придатка США промышленной страной. Но она не стала жить лучше. Сама по себе индустриализация, технологии ничего не решают.

– Что же тогда решает?

– Решают люди, которые эти технологии применяют. Качество элит. У нашего гениального писателя Юрия Олеши в государстве Трех Толстяков есть искусственный интеллект – кукла, которая разговаривает, поет, общается, это девочка-робот, которую великий ум придумал, чтобы развлекать наследника. Доктора Гаспара Арнери призывают, чтобы ее чинить, больше ничего придумать не могут.

– Судьба Кулибина.

Есть технология, есть мастер, но ничего не получается – генералы знают лучше, сквозь них не пробиться

– Да, который занимался механическими игрушками для двора. Это и есть вопрос качества элит: у нас появился Кулибин, но не появился Джеймс Уатт, первую лампочку сделал наш Яблочков, но признано изобретение Эдисона. У нас есть потрясающие изобретатели, которые почему-то не могли применить свои потрясающие решения для чего-то, что служило бы всему обществу. Потому что на это нет спроса у элит. Ведь про что "Левша" гениального и недооцененного Лескова: про то, как император посылает мастера как промышленного разведчика высмотреть у англичан все их порядки, все их "мыльно-пильные заводы". Но Левшу ничего не удивляет, только наткнувшись в арсенале на старое ружье, он говорит – мы так не умеем. Левша вернулся, его до смерти забили в полицейском участке, и, умирая он просил: "Скажите Государю, что англичане ружья кирпичом не чистят: пусть чтобы и у нас не чистили, а то, храни Бог, война, а они стрелять не годятся". И до государя этот секрет не доходит, и "чистка все продолжалась до самой Крымской кампании". Это очень точно схвачено – вот у вас есть технология, есть мастер, но ничего не получается – генералы знают лучше, сквозь них не пробиться.

– А почему так происходит?

– А потому что элиты смотрят вокруг с ужасом. Это как в "Беге" у Булгакова генерал Чернота говорит миллионеру Парамону Корзухину – я бы записался к большевикам, чтобы тебя расстрелять, расстрелял бы и выписался обратно. Они же тоже так думают: что в любой момент люди, которые рядом стоят, запишутся к большевикам, чтобы их расстрелять. Нет гарантий. Ведь это за последние 30 лет совершился такой переход – 500 или 1000 человек стали владельцами колоссального богатства, и они до сих пор не могут сами себе честно признаться, откуда у них все это, не могут это легазизовать. Могли бы – не судились бы в английских судах, не выводили бы деньги заграницу.

Люди хотят жить, не считая копейки до зарплаты, пользоваться тем, что есть

То есть сами они все знают, конечно, но сказать это народу не могут. И если раньше общественный договор был такой, что – ладно, у нас будут сталепрокатные заводы, горнообогатительные комбинаты, нефтяные вышки и трубопроводы, а у вас будут полные магазины, и квартиры мы вам разрешим покупать. Но за 30 лет эта сделка исчерпана, нужна новая. Это прежнему поколению можно было сказать – вот в Советском Союзе были пустые полки, а у нас полные – значит, система работает. Сейчас полными магазинами никого не удивишь, люди при этом выросли, они спрашивают – а где мои деньги, а почему я должен работать за эти копейки? Они хотят жить, не считая копейки до зарплаты, пользоваться тем, что есть – а почему нет?

– То есть выросли требования?

– Конечно! И люди же видят уровень потребления элиты. Такое же имущественное расслоение – и не только в России – было перед Первой мировой войной. Но ведь тогда был такой психологический момент: элита, особенно британская, она вся пошла на фронт. Самые большие потери в процентом отношении были среди британской элиты. Так же и дети сталинского Политбюро, Сталин мог смотреть в глаза любому фронтовику, он мог сказать: один мой сын погиб, другой воевал на истребителе. Сейчас невозможно себе представить, чтобы дети элиты пошли воевать. Если бы было желание, можно было хотя бы показать, что они где-то там, на передовой линии – но даже этого нет.

– Расслоение усугубляется инфляцией – правильно ли на нее реагируют российские власти?

Инфляция никого бы не раздражала, если бы у людей росли доходы

– С точки зрения статистики, ничего катастрофичного с нашей инфляцией нет, она в рамках среднего уровня за последние 10 лет, в 2015 году она была значительно выше. Но инфляция никого бы не раздражала, если бы у людей росли доходы. В сытые нулевые инфляция была больше 10%, но доходы росли, и люди думали – плевать, я заработаю. А сейчас никакого роста доходов нет, кроме серого, и чтобы поддержать привычный уровень жизни, приходится тратить все больше усилий, это напрягает. Там, где раньше ты работал 8 часов, теперь тебе надо работать 12. Это тяжело. А власть что может сделать – приказать своим же, из этих 500, не повышать цены? Ну, и они будут спрашивать – а ты повысишь, а мы не повысим? Вот этот замечательный конфликт вокруг металлургов, когда вице-премьер говорит – ну, вы же заработали, а они кивают – и те заработали, и другие заработали, а мы чем хуже?

– Поэтому и древесина сейчас так взлетела в цене, и стройматериалы?

– С древесиной – это история про то, как связаны рынки, она будет в учебниках. Когда в прошлом году были закрыты границы, большие люди посмотрели и говорят: ребята, 20 миллиардов долларов осталось в стране! Наши люди ведь тратили каждый год 20 ярдов зелени на отдых. И они решили – сейчас мы накупим курортов вдоль побережья, никто никуда не поедет, все деньги сюда отнесут. А дальше начинается манипулирование экономической политикой в интересах определенных групп. И я не скажу, что так нельзя делать – пожалуйста, мы развиваем внутренний туризм. Заграницу человека не пускают, отдыхать как-то надо, в Сочи дорого, да и заразиться можно: а построю-ка я дачу. Или починю старую дедушкину, хотя бы доски куплю. И когда это приходит в голову миллиону человек, они подрываются в магазин и покупают доски. А у производителя досок первая реакция – переписать ценник. Это же не американский предприниматель, который понимает, что с его бизнесом ничего страшного не случится и 10, и 20 лет, и он не будет напрягаться, что он сейчас что-то упустил, нет такого, что надо заработать сию секунду. А здесь человек смотрит – ба-бах! – я продал доски по 10 рублей, надо было по 100 продавать или по 150 – ну, поставлю по 200, вдруг купят. А не купят, сделаю акцию. Вот что такое наша инфляция – это страх упустить прибыль. Зря ругают Центробанк, он делает все, что может.

Источник