Некролог

Я просыпаюсь от раздражающего стука прямо над ухом. “Чтобы этим соседям с их ремонтом пусто было,” - думаю я и открываю глаза. Вокруг абсолютная темнота, наверное, одеяло на голову намоталось во сне. Несколько раз я дёргаюсь, пытаясь избавиться от него, но ничего не получается - тело не слушается.

Замираю и прислушиваюсь. Откуда-то сбоку доносится глухое и разноголосое “вееечнаая паамять”. Паника вцепляется в горло острыми когтями, не даёт сделать вдох. Неужели меня похоронили заживо?! Вопрос без ответа истерически бьётся в мозгу, разливаясь по венам ледяным ужасом, пока я раз за разом пытаюсь пошевелить хотя бы пальцем. Безуспешно.

И на очередном блеющем “мяяять”, я наконец вспоминаю. Вспоминаю кончившийся майонез, без которого нельзя сделать салат, а жрать охота. Вспоминаю дорогу до ближайшего магазина и хрусткий снег под ногами. А потом тёмный перекрёсток, 2 секунды до красного, визг тормозов и тупая боль сначала в груди, а затем во всем теле.

После осознание паника отступает как по щелчку пальцев. Банально, но вот теперь волноваться уже больше не о чем, чтобы ни было дальше — это уже не изменить. Только вот что там “дальше”?

Пытаюсь вспомнить всё, что было мной прочитано об этом и услышано. В памяти всплывают загробная серия “Тома и Джерри” и отрывки из недочитанной “Божественной комедии”. Да уж изучением этой темы мне при жизни озаботиться в голову не пришлось, наоборот всегда хотелось сбежать от нее куда подальше. Каждый разговор вызывал раздражённое “Когда умрём, тогда и увидим”.

Что же, надо признать, тут ни черта не видно. В прямом и переносном смысле.

Прислушавшись, я понимаю, что пение надо мной закончилось. Наконец-то... Я с удивлением осознаю, что без этих чужеродно-живых звуков мне стало спокойнее. Рассеянно вспоминаю, что в большинстве фильмов мёртвые стремятся быть ближе к живым: отомстить, уберечь, вселиться или ещё хоть что-то. А оказывается, когда ты мёртв тебе это уже не нужно.

То всё оно теперь далеко. Я знаю, что помню смех матери, помню любимую ладонь в свою, помню, как ластится к рукам кот, но вспоминать не хочу. Зачем? Мне не больно, не тревожно, даже не грустно. И это ощущается абсолютно правильно.

Я чувствую, как что-то тёплое обволакивает меня. Напоминает чувство, когда внезапно попадаешь в полосу тёплого течения в море. И я не сопротивляюсь, так даже ещё лучше.

На мгновение мне кажется, что я снова могу дышать. И я замираю всем существом, прислушиваясь к самому себе. А потом доходит дышу не я, но всё вокруг - земля, спрятанные в ней корни растений, микроскопические организмы, даже червяки - те самые, которые ели бы моё тело, если бы его не спрятали от них в гробу.

И с каждым новым не-моим вдохом я всё ярче ощущаю их жизнь в своей смерти. Это чувство пьянит счастьем, и хочется плакать. И все ширится это ощущение, и вот мне уже кажется, что я и червяк, ползущий мимо деревянной стенки, и собственная мать, безутешно рыдающая на поминках, и собака, спящая на диване с новорождённым ребёнком, и даже первый весенний ландыш, который пророс, несмотря на погоду. Я - везде, я - всё.

И тогда я наконец вижу Свет. Не яркий и уничтожающе-резкий, а тёплый, обволакивающий. И этот Свет — это тоже я. Я и ещё сотни, тысячи, миллионы и миллиардов так же, как я. И я знаю, что моё место там. И с каждым не-вдохом этот свет становится ближе. Я вплетаюсь в него, сливаюсь с другими, а они сливаются со мной.

Мы едины, мы сотканы друг из друга. Никто из нас больше не существует по отдельности. И это есть блаженство.