Тюремная субкультура. Продолжение

После первой части моего повествования о лагерной субкультуре поступило много заинтересованных отзывов. И дело даже не в том, что лагерная романтика кого-то привлекает. Вовсе нет. Просто как тюрьма является частью нашего общества, так и наше общество активно поглощает блатные понятия.

Блатные понятия в истории и современности. Откуда это пришло

В то же время меня сильно удивила реакция одного адвоката из Санкт-Петербурга, который попытался приписать мне чуть ли не восхваление АУЕ. С таким же результатом это можно применить к песням Розенбаума, Высоцкого, Шуфутинского, Аркадия Северного и многих других, которые распевает вся страна и не только. Заодно запретите Солженицына и Варлама Шаламова

Зона... При этом слове подсознательно настораживаешься и испытываешь нечто невнятно-тревожное, недоброе. Подсознательно же отстраняешься от него, открещиваешься, отталкиваешь его от себя. Нормальная реакция. Но слово настырно. Слово «зона» — вокруг и рядом, оно в нас.

«Здорово, урки-блатари!.. Здорово, господа удавы!»

Глаза закроешь, лезет в уши: «Здравствуй, моя Мурка...» (здравствуй, здравствуй, дорогая). А затем, без паузы: «Сижу на нарах, как король на именинах, и пайку черного мечтаю получить...» (очень актуально).

Запретка («Дядя Ваня на гармони, на гармони заиграл. Заиграл в запретной зоне, застрелили наповал...»). Шизо. Карцер. Сизо (тюрьма такая, «в ней Катя сидела, когда молодая была...»). Попка на вышке. Если не вышак, то десять в зубы и пять по рогам. Повезло, значит. И — один сплошной день Ивана Денисовича (или, если угодно, Варлама Тихоновича). Но сначала — крутой маршрут. По этапу. «Вставай, земляк, страна колеса подала!..»

Откуда это? Да оттуда, из зоны. Это слово как та сказка — вроде и ложь, да с большим таким намеком-уроком...

Короче: что мы ей (зоне) и что она нам? Мы ей, как уже сказано, презрение. И недоумение, и забвение, и отвращение с отстранением, конечно. И желание вымыть руки и срочно посмотреть «Лебединое озеро». На худой конец — немедленно отдаться целительной «Апассионате». Чтобы очиститься.

Но деваться некуда. Выходя из колонии бывшие зэки привносят в общество чуждые ей понятия.

Чтобы разобраться во все этом и посвящены мои публикации.

Языковое влияние лагеря, пожалуй, наиболее существенно. Вспоминаете, как иной раз ваш сосед (тот, у которого на спи¬не «почему нет водки на Луне») вворачивает про мусоров и парашу? Вероятно, он у вас «семь лет зону топтал». То есть, «сидел-знает, и вся у него, извините, жопа в шрамах». Точно?.. И что? Мерзко? В упор его не видите? Шантрапой уголовной, уркой про себя его величаете? А он, простите, вас как в таком случае вслух называет? «Фраер зуб за два шнифта»? А еще мелиоратором, фуфлогоном, порожняком и коммудистом... Хватит, достаточно. И с ним, и с вами все ясно: общение успешно происходит без переводчика.

Да, общение происходит без переводчика. Лагерная «феня» давно и основательно освоена разговорным русским языком, просторечьем. А с лагерной литературой жаргон зоны активно проникает и в литературную норму. Одним словом, факт очевиден, и, как говаривал литературный герой, отмахнуться от него невозможно.

История фени

Откуда пошла, так называемая «феня»? По словарю В. Даля офеня (афеня) — это кантюжник, разносчик с извозом, коробейник, щепетильник, мелочной торгаш вразноску и вразвозку по малым городам, селам, деревням, с книгами, бумагой, шелком, иглами, с сыром и колбасой, с серьгами и колечками.

Расцвет уголовного русского жаргона тесно связан с тайными условными языками ремесленников и торговцев. Да-да, в условиях мануфактурного производства существовало множество таких языков, которые оказывали на «блатную музыку» огромное влияние.

Одновременно существовал и особый каторжанский, арестантский язык с вкраплениями жаргона мазуриков и офеней. Новый всплеск в развитии фени отмечается во второй половине ХIХ века, когда произошло становление таких крупных южных торговых центров, как Одесса и Ростов, и в уголовный жаргон стали активно проникать южные слова, еврейская лексика на идише и иврите.

Так что, как видите, уголовный жаргон – явление не только современной нам эпохи. Своя блатная феня есть практически в любом языке, где имеются криминальные прослойки и сообщества. А имеются они везде и имелись всегда.

Назвать феню чисто прерогативой уголовного мира — как минимум несерьезно. Сейчас трудно сказать, что и куда перешло: из фени в повседневную речь или обратно. И где проходит между ними грань. Как и между так называемой нецензурной и цензурной речью.

Блатной жаргон. Взаимопроникновение

Блатной жаргон как речевой обиход воровской среды существовал многие десятки лет. Существует и сейчас. Однако взаимопроникновение специфической лексики лагеря и тюрьмы с блатной настолько велико, что, по всей вероятности, отделить одно от другого уже и невозможно, и вряд ли целесообразно. Лагерь сопутствует и жизни обывателя, и жизни блатного. Для последнего он вообще — дом родной. А общение между теми и другими, и даже между теми, другими и вертухаями происходит на одном, всем им хорошо понятном языке, который мы условно назвали «тюремно-лагерно-блатным». А вот об этимологии слов этого жаргона можно и нужно говорить. Специфическую, уходящую корнями в прошлые века, в историю блатную лексику не следует путать с лагерным советским новоязом.

Скажем, еще Солженицын отмечал уникальность лагерной жизни, в коей «голод, битье и бригадная круговая порука» — главные стимулы. В полной мере этот первобытный уклад впитан и осмыслен лагерным языком. Десятки синонимов-арготизмов у слов «бить» и «избивать». А лагерный фольклор «бережно» и ярко «проходится» по голоду. Мол, вы нас голодом, а мы вам, пожалуйста: «ешь вода, пей вода, ср... не будешь никогда», «лучшая рыба — это колбаса», «гуляш по коридору, отбивные по ребрам». Удивительное дело. Откуда в сочинившем это «тонком, звон¬ком и прозрачном» зэка такая тяга к афористичности...

Что мы слышим на улицах, в магазинах, офисах…

Вполне обычные слова, произносимые чаще всего в обычном кухонном разговоре или посиделках за столом, используются в совершенном ином понятии, некогда перекочевавших из тюремного лексикона. Происхождение таких понятий обуславливается естественной необходимостью в конспирации любой криминальной группы людей и коммуникации между собой.

Разборка — данное слово ранее использовалось в узком смысле только как особое тюремное понятие, определяющее любое выяснение отношений между заключенными или группами заключенных, сейчас же, употребляется в обычной разговорной речи для обозначения выяснения отношений, конфликта между кем-либо. Следующие слова, проникшие в повседневную речь, некогда использовались только определенными кругами людей.

Жаргон в нашей жизни. Примеры

Некоторые моменты могут быть спорными, однако, в таких случаях важную роль имеет популяризация конкретного понятия именно в уголовном жаргоне]:

Авторитет (криминальный авторитет) — главарь преступной группировки, человек, имеющий вес в криминальном мире.

Амбал — здоровый, сильный человек.

Пахан (пахать) — авторитет, главный (на зоне, в банде и т. д.).

Барыга (барыжить) — теневой продавец, скупщик и торговец краденым. В разговорной речи употребляется в том же смысле.

Базар (базарить) — шум, устраиваемый для отвлечения внимания публики при совершении преступления, шумный разговор. В общем смысле: слова, высказывания, разговор.

Бич — "бывший интеллигентный человек" — опустившийся, бродяга. В разговорной речи чаще всего используется как уничижительное обращение к бездомному человеку или принадлежащему к нищему слою населения.

Блат (блатной) — 1. общее название всего преступного мира; 2. содействие в противозаконной сделке. В обычном разговоре слово подразумевает связи с должностным лицом, имеющим определенный вес и влияние, кумовство.

Братва — совокупность членов определённой преступной группировки, банда. Разговорное: приятели, друзья, товарищи.

Бычок — остаток выкуренной папиросы, сигареты и т. п., то же, что окурок.

Жмурик — покойник, мертвец, труп. Популяризовалось именно в криминальной лексике, затем перекочевало в разговорную речь.

Заначка (нычка) — укромное место, неприкосновенный запас чего-либо. Потайное место, куда что-то прячут; тайник.

Западло — позорно, унизительно (о том, что считается ниже собственного достоинства).

Колёса, колёсики — накотические таблетки, в общем понятии - все таблетки.

Липа (липовый) — фальшивые документы.

Мент (ментовка, ментяра) — работник МВД.

Наезд (наезжать, наехать) — нападение или посягательство на чьи либо интересы.

Свалить — уйти, убежать.

Чмо (чмырить) то же, что «придурок», то есть человек, сотрудничающий с лагерной администрацией с целью получения выгодных должностей (например, хлеборез на кухне). В более широком смысле — неприятный, опустившийся человек — Человек Морально Отсталый.

Шухер — опасность, тревога.

Вы никогда не говорили это?

В следующей публикации речь пойдет о татуировках, что особенно актуально в условиях новомодного стремления к тату.

Использован https://pikabu.ru/

Словарь тюремно-лагерного-блатного жаргона. Под ред. Д.С. Балдаев, В.К. Белко, И.М. Исупов. М.: Края Москвы, 1992.