Дюна: Замри и безмолвствуй - "там, где был страх, не будет ничего. Останусь лишь я".

Дюна — мощный, но не самый простой для погружения франчайз. Кому-то хватило чтения книг (ну или первой книги), кто-то больше привык к играм и битве за Арракис, а в чьих-то сердцах теплится любовь к фильму Дэвида Линча или живёт негодование о нереализованном эпике Ходоровски. Есть и те, кто знают и любят всё сразу.

В этом году поклонников вселенной точно станет больше — новую попытку экранизировать роман Фрэнка Герберта можно назвать какой угодно, но не провальной. Хотя не так-то просто объяснить, почему «Дюна» Дени Вильнёва хороша. Перед той монументальностью, которую очертил режиссёр, — не воплотил до конца, а скорее наметил — невольно робеешь. Впрочем, в первую очередь это заслуга первоисточника, в философско-культурных, политических и экологических дебрях которого несложно заблудиться.

Красота в каждом кадре «Дюны» — не только общая, атмосферная и объединяющая. Все эти рассветы и закаты над знойной пустыней, крупные планы лиц главных героев, битвы в видениях из будущего, космические корабли и песчаные бури состоят из деталей, мелочей, которые укрепляют веру в материальность показанного нам мира. А торжествующий символизм отдельных таких деталей закрепляет лейтмотив истории — о взаимосвязи прошлого и будущего, о фатализме и осознании своего предназначения. Например, рельефные панно во дворце Атрейдесов на Каладане очень похожи на барельефы Древней Месопотамии. Можно подумать, что это просто отсылка к культуре Востока, на которой во многом базируется вселенная «Дюны». Однако своё имя род Атрейдесов носит потому, что их предком считается Атрей, герой древнегреческих мифов, царь Микен. Как и у многих героев легенд, у Атрея есть возможный прототип — в данном случае, хеттский царь Аттариссияс. И если посмотреть на скульптуру древних хеттов, можно увидеть явные параллели с тем, что показали нам во дворце Атрейдесов.

Медлительность, за которую принято ругать Вильнёва, здесь не напрасна. Моменты, когда повествование меркнет, сюжет отступает на второй план и мы видим только «красивую картинку», гораздо более глубоки по своей природе. Ведь режиссёр в первую очередь показывает нам не историю дома Атрейдесов, Харконненов или отдельно взятого юноши Пола. Нет, мы видим планету Арракис, Дюну — то, как она существует сама по себе. Мы видим могущественный, обезличенный (почти буквально) орден Бене Гессерит, и оттого он гораздо более страшен. Мы смотрим на землю, которая безжалостно поглощает людей, и на великих делателей пустыни — в их священность верят фримены и, вполне возможно, поверят зрители. Мы почти не видим, но чувствуем через героев специю, ключевой продукт вселенной — и она повсюду.

С помощью визуала, саундтрека, умения авторов фильма воссоздать мир «Дюны» появляется ещё одна важная деталь — ощущение древности Арракиса, правящих домов и вселенной в целом. Произошедшее в прошлом существует в будущем, во сне и наяву, в нашем мире и в том, ином. Ощущение бега времени, его необъятной силы, парадоксально удаётся передать именно этой неторопливой повествовательностью.

От научной фантастики, в сюжет которой прочно вплетены политика и религия, «Дюну» Вильнёва отличает большее количество загадочного и мистического. Символические отступления и визуальные красоты крадут потенциальное экранное время у придворных интриг, гладиаторских боёв и даже у некоторых персонажей целиком. Сумев за несколько минут (без шуток) показать всю тёмную мощь Бене Гессерит, фильм не торопится переходить к экшену, снова гипнотизируя зрителя — видом исполинского космического корабля, водной гладью Каладана, пролётом топтера над дюнами. Вильнёв не торопится, ведь в планах у него следующий фильм, где будет и битва, и испытание наездника, и полноценная любовная линия, и Преподобная мать, и сестра Пола. В первой «Дюне» можно — и нужно — не спешить, завораживая зрителя незнакомым, но таким притягательным миром.

Некоторых существенных вещей из книги в фильме нет. Например, бросается в глаза отсутствие объяснения природы ментатов, а некоторые незнакомые слова произносятся так, что только читавший книгу поймёт их значение. Религиозная составляющая прикручена до минимума — хотя, возможно, это восполнится в следующей части. Барон Владимир Харконнен лишён тех мелких черт характера, что делали из него абсолютно омерзительного монстра, приглушены важные оттенки отношений между персонажами (чего только стоило книжное противостояние Сафира Хавата и леди Джессики!), а для кого-то вся линия целиком переписана с нуля. Гурни Халлека лишили его амплуа поэта и музыканта, и герой Джоша Бролина не носит с собой балисет. Но всё это не делает фильм хуже. Разумеется, книга вмещает в себя гораздо больше — именно поэтому много кто после кино прочитает этот роман и заново пройдёт путь вместе с героями «Дюны».

Важно, что Вильнёв дал нам удивительно полное ощущение самой Дюны, Арракиса, этой вселенной. Такой достоверной, воспроизведённой с удивительной внимательностью и достойной развития.