88 лет назад на строительстве Беломорканала погибли десятки тысяч человек. Теперь он никому не нужен.Ч2

Чертов остров

Въезд в поселок при седьмом шлюзе, январь 2018 года

«Я, когда землю вывожу с огорода, постоянно нахожу пилюли не пилюли — целые колбы стеклянные, в которых налита какая-то водичка. Находил и сапоги зэковские — у них подошва не такая, как сейчас делают, а на гвоздях медных. Недавно еще собака принесла бедренную косточку человека», — рассказывает Слава Приходчюк. Он прожил всю жизнь в поселке при седьмом шлюзе Беломорканала. За домом мужчины раньше стояли лагерные бараки и здание санчасти Беломорканала, от которой и остались пилюли с лекарствами.

Седьмой шлюз и поселок при нем (названия у него нет, как и у других поселков при шлюзах) находятся на Чертовом острове — так его назвали то ли потому, что финны во время войны не смогли его взять, то ли потому, что раньше здесь не росли деревья. Сейчас деревьев много — поселок окружен лесом, окна во многих домах забиты, днем на улицах никого. Над ровным полем белых сугробов натянута волейбольная сетка. Рядом стоит покосившаяся деревянная автобусная остановка. Всюду лают собаки, но близко не подходят — боятся.

В 1980-х в поселке жили 300 человек, сейчас — в десять раз меньше. В деревне 15 жилых домов, большинство из которых признаны аварийными, государство их не обслуживает, и жители платят только за свет. Во многих домах заселена лишь половина или треть дома — соседи уехали. Те, кто остался, живут без водопровода. Воду возят на ржавых финских санях с канала или из колодца, а печь топят по несколько раз в день. Магазин и медпункт в поселке закрылись пять и шесть лет назад. Школа еще раньше. Общественная баня горела два раза, и два раза ее отстраивали местные. После третьего пожара строить не стали, и теперь жители ходят париться друг к другу в гости.

Вокруг домов — еловый лес, из которого порой выходят дикие животные. «Ночью я услышал, что на улице лают собаки, — вспоминает местный житель Николай Визитов. — Выбегаю в трусах и одной короткой куртке — там волки. Я начал кидаться в них снежками. А они соседской собаке шею грызли. Волк и на меня пытался полезть, но я как на него заорал — он испугался и убежал. Собака та выжила, но потом одичала и стала кидаться на хозяина. Он ее и пристрелил». Снимали тут на телефон и медведей, которые подходят к калиткам.

До ближайшего магазина в поселке Повенец ехать 20 минут на машине по ледяной дороге. Раньше туда ходил автобус, но его давно отменили — теперь добраться можно только в шесть утра и в пять вечера на «буханке», которая возит рабочих на шлюз. До Медвежьегорска, ближайшего места, где принимает врач, ехать час (автобусы из Повенца ходят раз в два часа), причем скорая помощь в поселок не ездит — далеко.

Подобные небольшие деревни есть почти возле каждого шлюза — они расположены в лесу и почти отрезаны от остального мира: дорога плохая, а общественного транспорта почти нет. Живут в поселках работники канала и пенсионеры; в некоторых уже остались одни дачи, другие и вовсе заброшены. Раньше на месте этих деревень находились лагерные пункты, поэтому вдоль всего канала разбросаны могилы его строителей.

Большинство жителей поселка при седьмом шлюзе узнали, что живут рядом с кладбищем, только в 2003 году, когда двое мужчин из Петербурга приехали устанавливать надгробие своему деду. В итоге, по мнению главы карельского «Мемориала» Дмитриева, памятный знак установили не совсем верно — в 500 метрах от правильного места. Сейчас на месте кладбища растут высокие снежные елки и лежат двухметровые сугробы. Здесь похоронены 500 человек, и это далеко не самое крупное захоронение: у шлюза номер восемь, по словам Дмитриева, находится кладбище на 10 тысяч человек. Нашел его историк больше десяти лет назад. «Меня собака привела к этому месту. Рядом с норой — горы песка, рядом косточки чьи-то лежат, ну, думаю, может, зверь какой. А когда в следующий мой приход череп оттуда выкатился, я уж понял, чьи тут кости», — рассказывал изданию «7×7» местный житель, который помог Дмитриеву в поисках. Под землей и камнями люди лежали в деревянных ящиках без крышки. Лежали без одежды — «валетом», а сверху были засыпаны небольшим слоем песка.

Всего шлюзов на ББК 19; по оценке Дмитриева, в среднем около каждого — могилы тысячи человек. Достоверно известно о пяти кладбищах; остальные пока не найдены. «Государство ничего не делает по поиску и оформлению этих кладбищ. Почему? Я не знаю, это не ко мне вопрос, это вопрос к гаранту [Конституции]. Я над этим вопросом в свое время думал и после этого пришлось еще 13 месяцев думать», — рассказывает «Медузе» Дмитриев, который больше года провел в следственном изоляторе. По словам историка, даже найденные захоронения тяжело оформить официально, потому что местная администрация не хочет выводить территорию кладбищ из реестра землепользования.

Деревня чахнет

Все жители поселка при седьмом шлюзе либо работают на шлюзе, либо не работают вовсе. Слава поначалу охранял шлюз, потом служил конюхом и плотником. Пять лет назад его уволили — соседи говорят, что он вышел из отпуска позже, чем должен был; сам мужчина утверждает: уволили за то, что, наоборот, вышел из отпуска раньше. Найти другую работу ни в поселке, ни в Повенце, ни в Медвежьегорске ему так и не удалось. Теперь он работает «по всей России» — «подхалтуривает» на строительстве; например, в ноябре пилил лес на границе с Финляндией.

Обратно на канал мужчину работать не берут: все места заняты. Другой работы здесь нет. Около 20 лет назад недалеко от поселка закрылся лесозавод, на котором в три смены работали местные. «Сейчас деревня чахнет, и не только наша чахнет — так по всему каналу, — вспоминает еще один местный житель Николай Молчанов. — [Раньше] в нашем сельском клубе, которого давно нет, каждый день были мероприятия: то танцы, то кино. Мы любили смотреть индийские фильмы и боевики советские: где „бах-бах-бах“».

Молчанов тоже всю жизнь прожил и работал на канале. Сейчас он на пенсии. Возле его небольшого дома возвышается еще один огромный, похожий на гостиницу. На первом этаже — кухня и гараж, на втором — «залы», на третьем чердак и два длинных балкона. Дом этот мужчина строит без какой-либо посторонней помощи уже 20 лет из ста кубометров леса, которые бесплатно выдали его репрессированной матери после реабилитации.

«Строительство — это ошибки молодости. В то время ни у кого таких больших домов не было, вот я и решил сделать не как у всех. В былое время люди специально сюда приезжали, чтобы сфотографировать мой дом», — вспоминает Молчанов. В последние годы он свое хобби забросил: «Дострою, не дострою — какая теперь разница?»

Мужчина в сомбреро

В свое время Беломорканал сильно повлиял на развитие карельских городов и деревень. Благодаря ему Медвежьегорск и Сегежа приобрели статус города, а Надвоицы стали поселком городского типа. Впоследствии в Надвоицах построили алюминиевый завод, который в 2003 году купил Олег Дерипаска; вскоре у завода возникли проблемы, и с тех пор из 12 тысяч населения в городе осталось чуть больше половины. В декабре 2017-го на базе Надвоицкого алюминиевого завода решили создать дата-центр для добычи криптовалют.

После окончания строительства канала в Карелии был создан Беломоро-Балтийский комбинат, цель которого состояла в освоении канала: вокруг него, как писал Солоневич, возникли лесоразработки, каменоломни, фабрики и даже собственная верфь — получилось «королевство с территорией от Петрозаводска до Мурманска». Работали на них все те же заключенные плюс местные жители — комбинат в 1930-х трудоустроил четверть населения Карелии, а уже в 1941 году был закрыт навсегда из-за войны.

В XXI веке постепенно перестает быть нужным и сам канал. Еще в 1984 году он в сутки пропускал 25 судов — и шлюзы никогда не пустовали. Сейчас бывают дни, когда не проходит ни одного корабля. Объем грузоперевозок за последние 30 лет сократился в 16 раз. По словам исполняющего обязанности руководителя администрации Беломорско-Онежского бассейна Анатолия Серова, сегодня канал загружен на 15%. Виной тому «общая ситуация в экономике», а также то, что многим компаниям выгоднее доставлять груз по железной или автомобильной дороге, нежели по каналу, который к тому же работает только летом.

Начальник 11-го шлюза, седой мужчина невысокого роста Александр Малик рассказывает, что на работе решает сканворды и порой скучает. Работать он устал — но изредка канал еще способен его удивить. Например, так случилось прошлым летом. «Подходит белая блестящая яхта — шикарная, прям как у буржуев, — вспоминает Малик (в 1980-х в Беломорканал не пускали даже пассажирские суда с туристами — не то что яхты; теперь именно туристические корабли составляют значительную часть потока). — На палубе никого. Вообще никого. Только один пожилой мужчина, лет под 70, сидит. В сомбреро и белых чистых носках. И элегантно отвешивает мне поклон».

Два кулака и три лампочки

В поселке при седьмом шлюзе никто не держит скот и мало кто занимается огородом, зато многие рыбачат. Рыбалка — это второй, если не первый, по популярности источник заработка в поселках и Медвежьегорске. Николай Вороновский работает сторожем на третьем шлюзе и получает 12 тысяч рублей в месяц; его сын Петр — начальник шлюза и получает 20 тысяч; но на ловле ряпушки мужчины зарабатывают в разы больше. Впрочем, откладывать, по их словам, все равно не получается. «Я за всю жизнь так и не съездил на море. И внуков не свозил», — сетует Николай, добавляя, что Белое море не считается, потому что на нем «делать нечего».

В свободное время большинство жителей поселков вдоль канала смотрят телевизор. Самый возрастной житель поселка при шлюзе номер семь, 70-летний Леонид Корбут, больше всего любит сериалы про бандитов и другие программы на НТВ. «Если что по телевизору показывают, значит, не врут — просто так не будут показывать», — говорит мужчина. Также Леонид любит смотреть «Что? Где? Когда?» и угадывать ответы вместе со знатоками. Корбут хочет отправить на программу вопрос «Как назывался первый пароход, прошедший по Беломорканалу?» и выиграть миллион. Но пока не отправляет, потому что не может вспомнить ответ.

Отец Леонида из Киева, мать из Воронежа. Их раскулачили и отправили на строительство канала больше 80 лет назад. «Корова-лошадь-борона-плуг есть — все, ты кулак. В чем есть, в том и высылали», — вспоминает мужчина. На канале его родители вместе валили лес, а потом работали на обстановочном катере. После освобождения остались работать на канале.

Там же работал и их сын. Корбут сменил много специальностей на канале, но интереснее всего было работать водителем автобуса — возить пьяных рабочих из Повенца на шлюзы и обратно. «Они как сядут в автобус, так заквасят». «Квасил» и сам Леонид. «У моего прораба организм могучий был. Мог напиться, 20 минут поспать — и бодрый, как будто не было ничего. А пил стеклоочиститель, — вспоминает пенсионер. — Раньше все пили, даже когда 7-й шлюз бетонировали, пили — главное, чтоб работали. И я, бывало, на автобусе пьяным ездил». Кроме водителя автобуса Леонид работал также на буксировщике — таскал доки с подводными лодками, рабочим на шлюзе, аквалангистом, мотористом, боцманом, рулевым.

Сейчас Корбут получает прибавку к пенсии как политически репрессированный (ими считаются в том числе дети, находившиеся вместе с репрессированными родителями) — 700 рублей в месяц. Но на жизнь этого все равно не хватает. Пенсионер боится выезжать за пределы поселка, потому что его могут поймать гаишники — ему не хватило денег, чтобы продлить страховку на свою машину. Последние пять лет судебные приставы каждый месяц списывают со счета Корбута четыре тысячи рублей за то, что он вовремя не погасил кредит. Когда отдаст полностью, точно не знает — «вроде бы в следующем месяце». На что ему нужны были деньги, Леонид тоже не помнит — «тут хоть на что бери, все равно не хватит». (На кредиты живет большинство жителей Беломорканала. В одном из домов при 11-м шлюзе мужчина и женщина отказались пускать в дом корреспондентов «Медузы», приняв их за коллекторов.)

Последние 30 лет Корбут подрабатывает тем, что летом переправляет рыбаков на другой берег Беломорканала. Денег не берет, но просит присылать ему лотерейные билеты «Русское лото». В год присылают билетов 30.

На крыше дома Корбута развевается большой желто-синий флаг ЛДПР: мужчина поддерживает Владимира Жириновского, а его партия ежегодно жителям Карелии раздает подарки. За ними Корбут специально ездит в Медвежьегорск — футболки, значки, кепки и флаги привозят жителям на поезде и дарят прямо на платформе.

Дочь Корбута Ольга Мансурова последние три года пытается сделать жизнь поселка лучше и пишет в местные администрации письма, которые помогает составлять и передавать помощник депутата карельского парламента от ЛДПР Игорь Бачинский. В 2017-м Ольга даже звонила на прямую линию с Путиным, но ее вопрос не прозвучал. Мансурова пытается решить три проблемы: вернуть в поселок магазин, вернуть регулярные рейсы общественного транспорта и установить в поселке освещение — долгое время здесь не работал ни один фонарь. Ольга собирала подписи местных жителей и писала письма, но полтора года получала от чиновников отписки.

Осенью 2017-го ей все-таки удалось добиться своего: на столбах электропередачи в поселке при седьмом шлюзе загорелись три лампочки. Горят они только утром и вечером — после полуночи здесь наступает абсолютная темнота.

Подробнее ➤