Татьяна Окуневская: "Я никого не зову в гости..."
Татьяна Окуневская – актриса кино и театра. Благодаря яркой внешности в 17 лет получила предложение сниматься в кино. На съемочной площадке дебютантка доказала, что обладает актёрским дарованием. После фильмов «Пышка» и «Горячие денечки» Окуневская взошла на небосвод отечественного кино. Стремительный взлет, казалось бы, обещал молодой актрисе оглушительную карьеру, но наступил 37-ой год. Арестовали отца и бабушку, а её, дочь «врага народа», уволили из театра и киностудии. Служение искусству продолжалось в провинции. В Горьком ее приняли в театральную труппу в статусе «артистки первого положения». Здесь ее навещали друзья и поклонники: М.Сетлов, Ю.Олеша, М.Зощенко, Н.Черкасов.
Прежняя популярность и всенародная любовь вернулись в военное время. После картины «Ночь над Белградом», где Татьяна Окуневская впервые пела с оркестром, ее вновь узнавали на улице, песня стала шлягером. Необыкновенно женственная, своей энергией она вселяла веру в Победу. Ее с восхищением принимали в госпиталях, в тылу и на фронте.
В 1947 году Окуневская получили звание Заслуженной артистки РСФСР, а в 1948 году ее обвинили в шпионаже и арестовали. Только после смерти Сталина она вышла на свободу. Некоторое время снова блистала на сцене, но в кино были только эпизодические роли. О своей драматической судьбе Т.К.Окуневская рассказала в книге «Татьянин день». В 2000 году актриса снялась в телефильме «Нет смерти для меня». Последнюю роль сыграла в телесериале А. Митты «Таежный роман».`
Спустя десять лет после встречи с Окуневской эта ее фраза звучит сакраментально. Там, где она сейчас, не принято приглашать к себе. В 2002 году ее не стало. Длинная и нелегкая жизнь выпала актрисе. В лагере Окуневская поклялась написать, что творилось за пределами Москвы, где «утро красит нежным светом стены древнего Кремля». Поклялась и написала, назвала свои воспоминания «Татьянин день». Мне посчастливилось прочитать эту книгу в журнале «Искусство кино» еще в отдельных главах – на протяжении нескольких лет книга публиковалась по частям по мере написания. Были уже известны «Саночки» Георгия Жженова, «Один день Ивана Денисовича» А.И.Солженицына, но книга Окуневской меня потрясла: страшная проза со страницами ее портретов необыкновенной красоты.
«Стоим шпалерами по семь человек у лагерной вахты. Нас много, старух, девочек, женщин – черная масса в черных тяжелых бушлатах, в черных ватных штанах и непомерных валенках. Рассвет не скоро. Мороз. Прожектор выхватывает конвой, рвущихся собак. Концентрационным лагерем называется это у фашистов, в нашем коммунистическом государстве – исправительно-трудовым», – из начала книги. Первым изданием книги зачитывался бомонд, который Окуневская не любила.
В 1994 году ее пригласили в Сочи на фестиваль «Кинотавр». Фестивальные фильмы показывали в Зимнем театре и в самом большом кинотеатре города, где я работала. В зал Окуневская прошла, как все, через контроль. Наверно, и билет купила. Обычно актеры перед сеансом собирались в методическом кабинете: передохнуть, перекусить, рюмку чая выпить. Проводив гостей в зал, увидела там Окуневскую. У подбородка она придерживала ворот летнего пальто. На курорте летнее пальто – что-то из московских 50-х. Я, конечно, бегом за цветами. На Платановую аллею – это недалеко. Розы выбрала самые роскошные, вернулась и стала ждать, чтобы не упустить ее после сеанса.
Сейчас, когда актриса умерла, все чаще вспоминаю встречу с ней, хочется перелистать книгу. Второе издание вышло в серии «Мой ХХ век». В книжных магазинах Воронежа книги нет. Стоят В. Марецкая, М.Ульянов, кто-то еще, Окуневской нет. В библиотеке, куда в своё время отдала подписку журнала, пересмотрела все номера – с публикацией нет. «Что если вспомнить мой сочинский газетный материал?» – подумала и позвонила. Подняли архив, нашли, сделали копию и сразу же выслали. Значит, права была Окуневская: «Город мне не нравится, утратил обаяние курорта, но как помог обрести поддержку моей вере в духовную силу интеллигенции».
Не посмотрела в словаре отчество актрисы. Да ладно, у звезд нет отчества: «Татьяна Окуневская, постойте! Вот вам розы». Пошел дождь, и мы укрылись под огромным козырьком кинотеатра. Она смотрела с недоумением: «Боже мой, девочка, откуда вы меня знаете?» Ей было 80, но разве поверишь? Легкие седые волосы, скромная прическа, незаметный макияж, ухоженные руки, кольца. Оказалось, она не любит говорить о себе. Мы говорили обо всем: о воспитании, о Владимире Леви, о пользе диеты Поля Брэгга, о феномене Фаины Раневской, о трагедии Анны Ахматовой, вспомнили Северянина: «И будет вскоре весенний день, мы поедем домой в Россию… Ты шляпу лучшую надень: ты в ней особенно красива». Переиначивали: «И будет скоро «Татьянин день»… Она боялась, не успеет закончить книгу, и рассказала, что пришлось сбежать на дачу: спряталась в поселке, не выходит из дома. Гости сами приходят на «окуневки» – это её именины. Татьяна Кирилловна варит свой фирменный борщ в белом эмалированном ведре. И нас, всю семью, приглашала. Я приняла за такт и вежливость, и мы не воспользовались предложением. Теперь жалею.
…Вокруг столика Окуневской в кафе у Зимнего театра собралась бригада «Останкино», снимали «Панораму фестиваля». Несколько вопросов «забытому имени», и нас оставили в покое: она смотрела на море, я на нее. Уникальная женщина: в ней сошлись элегантность и человеческое обаяние, величие актрисы и легкость в общении, генетическая интеллигентность и очарование женственности. Помню, все отвлекало: музыка, шумная по соседству компания, мигающая вывеска «Казино» и собственная дочь. Говорю ей на ухо: «Не мешай, с нами легенда сидит». А она: «Почему легенда? О динозавре - 2»? Татьяна Кирилловна услышала и говорит со своей обворожительной улыбкой: «Малышка права, я – динозавр кино». И такая дерзость в глазах! Печальный ироничный юмор: «Все хорошее у меня от папы, остальное – от советской власти». Или: «Сталина бесило поколение выращенных им шавок. Он не прощал им красивой жизни, красивых талантливых жен. И забирал этих жен. А мужья были бессловесные трусы». Это и о собственном муже. «Хорошо, что меня посадили за мой язык, а то бы я не вынесла лицемерия, двойных стандартов правительственной кодлы после войны, этого «пира во время чумы».
Как она выжила после приговора – десять лет лагерей? «Господь с вами! – испугалась Окуневская. – Десять я бы не выдержала». И так посмотрела на все это «казино» прекрасными умными глазами, что стало стыдно, хотя какие мои отношения с подобным окружением? Никаких. «И дернул же меня черт родиться с душой и талантом в России», – сказала Татьяна Кирилловна, как Пушкин. Она часто вспоминает его в книге. Или вот ещё: «Быть с мужчиной без любви – предел падения, предел безнравственности! Хуже, чем потерять невинность за углом». Ей всегда задавали вопрос «как вы относились к обилию поклонников». И я спросила. Ответ: «Меня пленяет отношение мужчин. Я выросла в жуткой коммуналке среди грубого мата. Там же и Вертинского услышала впервые. С этим и жила».
Она жила иным, своим миром. Телевизор не смотрела, газет не читала. Жить ей оставалось восемь лет. В журнале «Искусство кино» о ее книге написано: «Интересно познакомиться с прозой, где личность актрисы – не в экранных образах, в осмыслении пережитой эпохи. Без изменений оставлены ее субъективные, резкие, возможно, несправедливые оценки, шокирующие описания, но на этом настаивает автор, взяв на себя ответственность за сказанное».
Татьяна Кирилловна не знала что Орбакайте – дочь Пугачевой. Она знала другое: «Лес валили мужчины, женщины затем обрубали сучья, складывали бревна в штабели». Женщины бревна? «Да, – настаивает Татьяна Кирилловна. – По двадцать на одно, но мы их поднимали. Однажды взвалили сосну на плечи, у одной учительницы хлынула кровь из ушей…» Слушала и думала: это не исправительные работы, это – жизнеповал. Вот приблизительная статистика: лагерный номер Татьяны Окуневской – СШ 768 (она повторяла – «на лбу, на спине, на колене»). Ее буква «Ш», а на каждую букву алфавита приходилось тысяча номеров. Она называла имена актрис, бывших с ней там, и ни о ком – плохо. Рассказывала, что великодушию, благородству и стойкости училась у эсерок: «Они сидели с семнадцатого года. По истечении срока им давали следующий срок. Были среди них балерины, были переводчицы. Они знали по семь языков и преподавали уроки детям своих палачей».
Татьяна Окуневская сказала, что она счастлива. Какая грандиозная была реклама когда-то в Москве, на площади у кинотеатра премьер. К фильму «Горячие денечки» установили огромные качели, и кукла на них, героиня Татьяны Окуневской, Тоня. «Положительная девушка не бывает обольстительной!» – кричала критика. Это была слава, очень давно.
Всю жизнь «на качелях» судьбы Татьяна Окуневская доверялась Богу, вверяла ему свои надежды. И нам сказала на прощание: «Желаю вам благодатной милости Господа». Спасибо.
Галина Королёва
