Как же она устала, ненависть переполняла ее, заставляла крепче смыкать губы и прятать взгляд. Ее мужу Илье было проще, такой от природы характер достался — живет, будто в каком-то облаке, ничего не замечает. Хотя, о чем ему беспокоиться, он одет, накормлен, получает свои копейки и в ус не дует. Это Наташа обо всем думает: заплатить за аренду или купить старшему сыну Николаю куртку, старая совсем по швам расползлась. После работы на почте моет полы в парикмахерской и гадает, где взять деньги на садик младшему Максимке. Заходит в магазин и решает, хватит ли двух килограмм картошки до выходных.
А еще коллеги ее, Наташа знает, что шушукаются за спиной, сама слышала, как Людка ее деревенской нищебродкой называла. А что, нищебродка и есть, только много ли ее вины, что родились они с Ильей в поселке, где последнее предприятие закрыли два года назад. Год они продержались на пенсию свекрови да подработки Ильи, матушка его от себя на вахту отпускать боялась. Тот год Наташа вспоминает с ужасом, кусок в горло не лез под упреки свекрови.
Наташа и уговорила мужа в город податься. Собрали нехитрый скарб, и уехали в никуда, денег только на коммуналку и хватило. А там такие соседи, что врагу не пожелаешь, редкий день без драки проходит. Зарплаты Ильи на еду не хватало, вот и стала Наташа по вечерам подъезды мыть. А уж как Максимку в сад определили, так она на почту пошла, с ее образованием либо на почту, либо в магазин, но в магазин не получалось — некому малыша из сада забирать. И с первой же своей зарплаты нашла однокомнатную в старом доме, сдавали ее дешево, уж на редкость разбитая квартирка была да еще на пятом этаже. Одна беда, теперь вечерами подъезды мыть не могла, далеко очень. Но тут повезло — работа в парикмахерской подвернулась. Да только тут еще хуже, чем на почте, такие фифочки работают, что Наташа рядом с ними и человеком себя не чувствует. А тут еще стали ей свои старые тряпки носить, мол, заботимся о тебе, бедняжке. Наташа благодарила, пакеты забирала, а по пути в мусорные контейнеры выбрасывала.
Еще и Колька стал каждый день побитым приходить. Наташа догадывалась, что не принимают его ребята за нищету их, догадывалась, а спросить боялась.
Воспитательница Максимки вчера спросила, кормят ли они ребенка в выходные, он в понедельник по две добавки съедает. И как объяснить, что Наташа лучшее детям отдает, да только что это за лучшее?
Возвращалась Наташа домой уставшая, в голове перебирала, какие дела еще успеть сделать надо, и не заметила, как из темного переулка выехала машина.
Очнулась Наташа в незнакомом месте: стены светлые, чисто вокруг, не сразу и поняла, что это больница. Да и, правду сказать, она такие больницы никогда и не видела. В палату, где Наташа лежала одна, вошла молоденькая медсестра, заметила, что пациентка глаза открыла и улыбнулась.
— Как себя чувствуете?
— Вроде бы нормально. — Наташа попыталась встать.
— Что вы, лежите, вам нельзя, у вас сотрясение. Помните что-нибудь?
— Нет, как я здесь оказалась?
— Под машину попали. Водитель вас и привез, лечение оплатил. Тут муж ваш в коридоре, хотите, позову?
Наташа слабо кивнула, а потом молча смотрела на темные круги под глазами Ильи, слушала его сбивчиво-бодрые рассказы и впервые за долгие годы почувствовала себя счастливой. Ненависть, разъедавшая ее изнутри, исчезла.
— Наташ, я говорил с Кириллом Борисовичем, ну водителем, он просил позвонить, когда очнешься. Знаешь, он мужик правильный, к нам приезжал, сообщил, что с тобой, обещал помочь. Да, и девчонки твои с почты звонили, переживают, они даже деньги тебе собрали. Врач говорит, что обошлось, через неделю как новая будешь.
— Уже новая, — прошептала Наташа и улыбнулась.
источник
