Спасибо, Люся!

Спасибо, Люся!

В наш редакционный коллектив как-то пришёл напористый молодой человек и представился: « Я – Бурченко, как Гурченко, только на «Б». «Обормот, - подумала я, - икону-то не трогай». Людмила Марковна для меня – святое. Беру её книгу «Люся, стоп!» На первой странице она объясняет название – это необходимость учиться на хамство отвечать пренебрежением. На обложке – великолепный этюд: Гурченко в строгом сером костюме, перчатки, в руке – шляпа. У неё за спиной много стульев, как в зале, но все они пустые. Она сидит, и взгляд её вниз. Такую грустную реальность никому не пожелаешь. В этом весь трагизм: казалось, её нет, будто депортировали, а она была среди нас, в окружении, отторгнувшем её. Лишённая искусства, чем жила актриса? Отвечала: «Извожу себя творчеством».

Любовь не надо объяснять, а вот ненависть…«За что?» – задаю вопрос. «Вас же никто не любит, только народ», - сказали ей в Риге про фильм «Послушай, Феллини». И на «Кинотавре» в Сочи – то же самое. Сама слышала. Фильм показали на фестивале вне конкурса. Кто-то из зрителей сказал: «Не люблю ни Феллини, ни Гурченко». В этом её моноспектакле актриса себе бросает вызов. В рецензии я написала: «Вам не понравилось? Плохо или хорошо, дайте доиграть эту драму до конца». Людмила Марковна прибыла на презентацию, но фильм представили накануне. Без неё. Она тут же улетела в Москву.

Говорят, жестоки дети. Нет, они доверчивы и мстят только за нелюбовь. Жестоки по-настоящему взрослые: из зависти. В первую очередь, красоте, терпению и умению держаться на последнем ресурсе. То же самое по отношению к таланту: «Большой талант всегда тревожит…». Бескорыстно восхищаться, радоваться не своему успеху – редкое, счастливое качество. Не всем под силу вынести и тяжесть благодарности за доставленную радость. Не стесняйтесь: поклонитесь искусству.

Ей не надо было помогать, ей нужно было не мешать. Мы все, особенно женщины, обречены на страх перед старостью, но «чувства жизни нет без чувства смерти». Гурченко остро ощущала быстротечность времени. Когда её, наконец, «вернули», надо было много успеть: восполнить всё упущенное, реализовать невостребованное. В фильме-концерте «Любимые песни» она спела «Ночи всё становятся длиннее». Тогда она ещё лукавила, заигрывала с возрастом, но последнее время уже не хотела останавливаться: сама себе скажу «на бис»!

Людмила Марковна прекрасно поёт стихотворение Евтушенко «Зашумит ли клеверное поле». Есть у неё и романс на стихи Николая Гумилёва «Ещё не раз вы вспомните меня», музыку написала сама: «Он мог стать вашим и не стал, его вам было мало или много, должно быть, плохо я стихи писал и вас неправедно просил у Бога», - поэт посвятил эти слова Анне Ахматовой.

В детстве мне запали в душу её «Пять минут», писала в журнал «Советский экран» «актрисе, которая поёт о хорошем настроении». Из журнала не ответили, зато можно было видеть её на экране, сколько хочешь, и со временем научиться понимать.

Гурченко психологически тонко играет ожидание. Она ждала их, своих любимых, в фильме «Пять вечеров», ждала механика Гаврилова, обрела своего майора на «20 дней без войны» и вновь потеряла. Ей удаётся передать восторг души от близости любимого человека. В фильме «Двадцать дней без войны» она в нелепой обуви и в старой шубке с мужским ремнём, с короткой стрижкой и поведением мальчишки – всё как бы наоборот, а любовь в каждом взгляде и жесте. Такая, если дождётся своего пианиста, будет предана ему до вышки – фильм «Вокзал для двоих». Чтобы так играть, надо иметь выстраданный опыт. Вспомните её опрокинутое лицо, когда она согласилась выйти замуж не за механика Гаврилова. Или слова из «Пяти вечеров», где она всю жизнь после войны невеста: «Не могу целоваться, прости». А сколько женского сердца в эпопее Кончаловского! Так и стоит перед глазами выписанное в «Сибириаде» одиночество женщины с этим её нимбом никому не нужной завивки. Гурченко способна убедить: только оно, женское сердце, может понять незащищённость, ранимость сильного мужчины.

85-ый год, Воронеж. Вроде бы весной или весна была в душе, попала на концерт Гурченко в воронежский ДК имени 50-летия Октября. Люсе было тогда пятьдесят. Муж достал билет, взял отгул, впервые оставила на него грудную дочь и… пошла. Весь город оборачивался на моё сияющее счастье. С букетом поднялась на сцену, свет погас для очередного её перевоплощения: она умеет поразить роскошными нарядами. Стою в темноте, жду. Опять свет, и прямо передо мною – красоты необыкновенной Мечта. У меня ступор, а она своим низким чарующим голосом с харьковским акцентом спрашивает в микрофон: «А шо эта з вами?» И шёпотом: «Цветы-то отдайте».

Закончу словами актрисы из её книги: «Пять вечеров» демонстрировали в Канаде, публика не расходилась сорок минут. От недоумения: чем эта женщина на экране может быть счастлива?» Надеть нечего, вспоминает тот эпизод Людмила Марковна, работа по шестнадцать часов. Одна воспитывает племянника. За городом никогда не была, только слышала, что там красиво. Нет у неё ни-че-го. А она говорит, хорошо жила, что в жизни было много счастья. Да боже сохрани, не надо им, канадцам, такого счастья. Вы, конечно, очень милые советские гости, но уже езжайте к себе и живите там – читалось на их лицах. «Моя героиня говорит, что никогда не падает духом, никогда! Вот это – про дух, про наш дух, никому на свете не объяснить».

Галина Королёва.