Почему в России прокуратура не желает работать? Часть первая. Брошенные прокуратурой дети.

Персистирующая боль — длительная, постоянная, хроническая боль.
Обнаружил в интернет-издании «Znak» свежую публикацию о том, что в Челябинске 63-летнюю женщину подозревают в убийстве своей 89-летней матери. Пожилая женщина умерла у себя дома в день, когда ее выписали из больницы. Дочка сказала, что мать болела, но участковый [уполномоченный] решил направить тело на [судебно-медицинское] вскрытие. В результате [по завершении судебно-медицинской экспертизы] стало известно, что в крови женщины нашли сильный опиоидный анальгетик. [Судебно-медицинские эксперты заключили, что] от передозировки лекарственным средством и наступила смерть 89-летней женщины…
Лет шесть-семь назад похожие ситуации уже становились предметом дискуссий с участием судебных медиков и врачей других специальностей. Тогда по итогам обсуждений были сделаны определенные выводы. Разработаны и опубликованы на сайте Российского центра судебно-медицинской экспертизы методические рекомендации «Судебно-медицинская оценка токсичности опиоидов у взрослых и детей с перс, утвержденные двумя главными внештатными специалистами Минздрава России: по паллиативной помощи и по судебно-медицинской экспертизе…
А всё началось с прогресса. Многие химические подразделения судебно-медицинской службы в конце прошлого- начале текущего столетия были существенно модернизированы. В некоторых региональных бюро судебно-медицинской экспертизы появилась возможность проводить скрининговые (то есть сплошные, массовые, без прицельных показаний) исследования образцов трупной крови не только на алкоголь, как было ранее, но и на предмет присутствия наркотических и других лекарственных средств и ядовитых веществ.
Параллельно, по требованию силовых структур всё более полным становился охват умерших граждан проведением судебно-медицинской экспертизы. Судебно-медицинскому вскрытию стали подвергаться трупы людей, скончавшихся не только от насильственных или неясных причин, но и от заведомых хронических заболеваний, диагноз которых не вызывал сомнения.
Среди последних были и люди, страдавшие неизлечимыми онкологическими заболеваниями с выраженным болевым синдромом, для облегчения которого они при жизни при надлежащем медицинском сопровождении принимали наркотические препараты.
И вот, иногда в таких случаях при проведении химического исследования трупной крови использованные при жизни наркотики неожиданно обнаруживались не в терапевтических (лечебных) концентрациях, а в количествах, существенно превышающих принятые в судебно-медицинской экспертизе пороговые летальные значения.
Появлялись экспертные заключения, где в качестве причины смерти фигурировало не основное онкологическое заболевание, а острое отравление наркотическим веществом. Возбуждались уголовные дела. Подозрение падало на медперсонал или родственников умерших.
Назначались повторные комплексные судебно-медицинские экспертизы с участием врачей-клиницистов, по результатам которых диагноз причины смерти чаще всего изменялся с отравления на основное прижизненное заболевание, а применявшаяся методика обезболивания, включая дозировку наркотического препарата, признавалась правильной и соответствующей рекомендациям, используемым в паллиативной медицине.
К середине десятых по всей стране подобных случаев стало настолько много, что это стало проблемой, на которую обратило внимание руководство Следственного комитета и Прокуратуры Российской Федерации. Данному вопросу было посвящено выступление на тот момент главного внештатного специалиста Минздрава России, директора Российского центра судебно-медицинской экспертизы Ковалева А.В. на одном из всероссийских профильных совещаний. Тогда же до судебно-медицинских экспертов были доведены и вышеупомянутые методические рекомендации.
Авторы методических рекомендаций обратили внимание на недостаточную осведомленность судебно-медицинских экспертов в вопросах интерпретации результатов положительного определения опиоидных наркотиков в крови, моче и внутренних органах умершего, которая, как указано,